Кощунники и безумцы

В художественных произведениях убийцы перед тем, как совершить злодеяние, обычно терзаются, мучаются, но в жизни, само собой, всё иначе. Особенно, если для убийства есть веское, на взгляд преступника, объяснение, если под него подведена целая система, не только оправдывающая, но и даже возвеличивающая его.

Потому вряд ли те, кто зашли в редакцию французского издания Charlie Hebdo, чтобы расстрелять его сотрудников, испытывали сомнения. Вряд ли они терзались чем-то наподобие угрызений совести после. Наоборот, скорее всего, они чувствовали подъём, уверенность, прилив сил. Или равнодушие, будто человек, прихлопнувший комара.

Конечно, убитые не были агнцами, как пытается изобразить их журналистская солидарность. Нет, им больше подходит дефиниция «кощунники». Сотрудники Charlie Hebdo не просто рисовали карикатуры — они глумились над религиозными чувствами сотен тысяч людей. Досталось не только мусульманам, но и христианам, буддистам, иудеям. Под карикатуристскую вакханалию попали все, кто мог оскорбиться. Когда же редакция получила сначала предупреждения, а затем и угрозы в свой адрес, то отреагировала вполне в духе времени: заявила о растущих тиражах.

Фактически Charlie Hebdo — это переименованный сатирический журнал Hara-Kiri, в своё время запрещённый главой МВД Франции, скандально прославившийся тем, что после трагедии в ночном клубе Коломбо, когда погибло 140 человек, вышел с заголовком «Трагедия в Коломбо — погиб всего один».

Потому заявления Франсуа Олланда о том, что убитые были свободными журналистами и даже героями, нелепы. Они из той же категории, что и трансформация кощунства Pussy Riot в уникальный культурный акт и смелый гражданский поступок. Но так принято говорить, мыслить в нынешней матрице европейского общества, где за основу принята свобода. Пусть с истинной свободой этот ядовитый суррогат из деморализации, толерантности и вседозволенности ничего общего не имеет. Он, собственно, есть такая же бездарная карикатура, как и работы сотрудников Charlie Hebdo.

Но всё это никоим образом не отменяет чудовищности самого преступления. И те выродки, что заполонили медиасферу пониманием и даже радостью относительно убийства карикатуристов, от стрелявших ничем не отличаются. Такие же фанатики и безумцы. Однако предыстория трагедии во многом даёт понимание того, из-за чего случились расстрел редакции Charlie Hebdo и дальнейшее буйство, сотрясшие Францию, затащившие на гильотину саму модель её существования.

Убийцы существовали в той же стране, что и их жертвы, имели тот же паспорт и, в общем-то, пребывали в той же действительности. Но между ними разверзлась не просто культурная пропасть, а бесконечное пространство, которое не преодолеть, не докричаться. Те и другие создали свои государства в государстве, обособленные формации, существующие под одним флагом, но совершенно независимо друг от друга.

Произошедшее в редакции Charlie Hebdo — это столкновение двух миров: радикально постмодернистского и радикального исламистского. В основе первого — камень, на котором начертано карамазовское: «Если нет Бога, то всё дозволено». Второй, наоборот, существовал по принципу, что в центре мироздания — бог, Аллах, и всё в его руках; порой они руками смертных могут (и должны) забирать жизни неверных.

Но у этих двух на первый взгляд разных миров есть базовое сходство — дегуманизация. В них человек полностью нивелирован. Карикатуристы из Charlie Hebdo издевались не над Мохаммедом или Христом, это в принципе невозможно, но над верующими людьми, желая зарабатывать на их боли. Исламисты же, ворвавшиеся в редакцию, довели эту дегуманизацию до критической точки.

И то, что это произошло во Франции, ставящей во главу права человека — ещё одна бездарная карикатура. Оказалось, что толерантность не способна заменить подлинной свободы. Хуже — она убивает.

Зло породило зло, чтобы то в свою очередь уничтожило, победило его, и так по новой — до полного расщепления. Пули, отправленные в тела сотрудников Charlie Hebdo, уничтожили людей, но не дьявольский принцип. И нападения на мечети, антиисламские выступления во Франции после расстрела — начало нового витка ада.

Собственно, зло того и алкало, оно всегда питалось за счёт жертв. Так Гитлер бросал дивизии на верную смерть. Так Джим Джонс обрёк 914 человек на «революционное самоубийство». Этот принцип разрастания зла хорошо показан в «Пятом элементе», где пылающий шар приближается к Земле, в него стреляют, а он лишь увеличивается в размерах от этого.

Автоматчики наверняка чувствовали себя воинами Аллаха — единомышленники называли их «львами ислама, которые отомстили за пророка», заявляя, что «крестоносцы должны бояться» — сильными, храбрыми, но фокус в том, что именно они в этой трагедии главные неудачники и слабаки. Так ведёт себя быдло, когда ему нечем ответить. Но демонстрация силы не всегда означает наличие самой силы.

И вся эта история была бы не так омерзительна, если бы из неё сделали здравые выводы. Но этого не произошло. Дискуссия там же, где и была десять, двадцать лет назад. Всё о том же. И теми же методами.

Но это не столкновение, как стараются представить, разных цивилизаций или культур — нет, это сущность одного порядка, две отпочковавшиеся ветки одного дерева, уходящими корнями в сами основы человеческого естества и бытия. И политическими, силовыми методами здесь не справиться.

Да, поддержка Марин Ле Пен и её «Национального фронта» теперь, конечно, усилится, но проблема не в доминировании коренного населения (к слову, осталось ли оно и как выглядит?). И тем более не в исламе. Несмотря на общность фразы, есть зерно смысла в том, что все религии учат одному, и оно вряд ли соответствует принципу «издевайся над ближним, истребляй ближнего».

Проблема — в человеческой глупости и использующих её толкователях, этих сатанинских жрецах, как Люцифер, возжелавших неограниченной власти. Переговоры с ними априори невозможны. Они подобны взываниям к фрезерному станку, наматывающему застрявшие волосы, чтобы содрать скальп; в машинах смерти нет ничего человеческого. Их можно только уничтожать, вновь и вновь совершая обряд экзорцизма.

Именно этим сегодня необходимо заняться России, имеющей схожие с Францией проблемы. Приступ толерантности в ней гарантирует убийственную реакцию. Предпосылки для этого есть. Та вольность, с которой чувствуют себя в России сегодня представители национальных меньшинств, действующие как большинство, свидетельство того, что они ждут своего часа, дабы взять своё. А пока им и так комфортно. Они контролируют едва ли не все сферы и ведут себя не по законам Российской Федерации, а согласно своим внутренним установкам и правилам, вытесняя русских из самой тверди жизни, сначала на периферию, а после истребляя как общность.

Такая агрессия логично ведёт к внутреннему недовольству, сопротивлению, и пороховой склад, которым сейчас является Россия, полыхнёт — только поднеси спичку и утрать контроль. Пока этого не происходит во многом лишь благодаря тем колоссальным средствам, которые вливаются в регионы вроде Чечни. Но вливания эти больше похожи на индульгенцию, они раздражают остальное население и приводят к смещению вектора развития, которое должно быть равно возможным для всех. В основе его должны быть Богочеловек и человек в его священном, многогранном, сакральном понимании.

Иначе — свои расстрелы. И свои жертвы. Когда кощунники спровоцируют безумцев, и страна принесет в жертву во имя то ли Маммоны, то ли Аллаха.

Фото: ТАСС/EPA