Безотцовщина

«Если женщина в XXI веке не позаботилась о контрацепции, то она овца», — уверяет в социальной сети «Фейсбук» некий мужчина. Судя по информации в профиле — с высшим образованием. Его поддерживает один, другой, третий… Мужчины обсуждают законопроект о запрете бесплатных абортов.

Я, пишущая эти строки, — давняя и убеждённая противница абортов. Мне кажется абсурдной сама идея, что аборт по показаниям, не угрожающим здоровью женщины, может находиться в системе обязательного медицинского страхования. От зазывалок вроде «клиника „Благодать“ избавит вас от нежелательной беременности» воротит с души. Я верю во всю патриархальную ерунду про то, что аборт — убийство, про то, что маленький зародыш — уже человек, и что ему больно. Я тоже считаю, что 3% абортов по медицинским и социальным показаниям (столько их совершается у нас в стране от общего числа) — это ничтожно, до ужаса мало. А когда противники законопроекта рассказывают, что «люди не хотят заводить детей из-за плохих бытовых условий» — я вспоминаю фильм «Идиократия», где под такие же объяснения люди с высоким IQ и неплохим уровнем дохода отказываются от размножения, в то время как людей с низким IQ и низким уровнем дохода это ни в коей мере не останавливает. Конец немного предсказуем.

Итак, я, исходя из вышесказанного, потенциальная сторонница этого законопроекта. Но я не понимаю его. Я не понимаю, где в этом законопроекте отцы. Их ответственность. Их решение. Их чувства. Всё время говорится о воспитательных мерах к женщине: женщину надо убедить, с ней надо поговорить, надо повлиять на её решение, надо воззвать к её чувствам, надо дать ей послушать, как бьётся сердце её ребёнка… Где отцы? Почему во всех обсуждениях законопроекта — по большей части негативных — о роли отцов напоминает только более чем неоднозначное предложение депутата Лысякова обязать мужчин оплачивать аборты? Где, в каких дискуссиях, в каких высоких обсуждениях говорится о том, что мужчину надо также убедить, поговорить, повлиять, воззвать к чувствам? Почему женщина должна ОДНА слушать, как бьётся сердце её ребёнка? Я не понимаю этого.

Но это не единственная странность законопроекта в том скудном виде, в каком он представлен, например, здесь, и как он обсуждается в различных СМИ, от «Газеты» до РГ.

Например, теоретически признаётся, что помимо медицинских показаний для бесплатного аборта могут быть и некие уважительные социальные — но нигде не даётся внятных разъяснений, что это такое. Если женщина подверглась насилию — это уважительная причина? Казалось бы, по любым параметрам, — да. Но об этом не говорится. А кроме того: ведь женщине придётся самой и доказывать такое насилие. С заявлением в полицию и со всеми сопутствующими хождениями, унижениями и убеждениями. Сколько женщин, переживших насилие, обращаются в полицию? 10−17%. Потому что в обществе распространено убеждение «сама виновата» с издевательскими сравнениями про кобеля и сучку; потому, что женщинам страшно, больно и стыдно, и многие из них хотят даже не столько наказать насильника, сколько поскорее забыть. С таким законопроектом забыть им не придётся. А ведь это только самая прозрачная и внятная из уважительных социальных причин. Что же будет с менее очевидными?

Непонятно и другое. Запрещая розничную продажу лекарственных средств для медикаментозного аборта, где, в каком месте депутаты проведут разграничительную черту между медикаментозным абортом (когда беременность наступила) и экстренной пост-контрацепцией (когда беременность ещё не наступила и её можно предотвратить). Очевидно, что жёстко регламентировать второе — неразумно и негуманно: человек не машина, он не может предусмотреть всегда и всё, ему нужно оставлять шанс на исправление последствий, а в данном случае — чем раньше, тем лучше. Но об этом не говорится, а грань между медикаментозным абортом и экстренной контрацепцией довольно тонкая, и, например, лекарственное средство мифепристон употребляется и для того, и для другого.

Говоря об «осознанности принятия решения беременной женщиной», нет ничего хуже, как сделать беременную женщину заложницей её пола. Любые законопроекты, регламентирующие прерывание беременности, должны подразумевать обоих участников процесса. По моему глубокому убеждению, аборт — это драма. Всегда. Даже если он совершается одновременно по медицинским и социальным показаниям. Но он должен перестать быть личной драмой и одиноким выбором женщины, которой государство дало послушать, как бьётся сердце её ребёнка, и пообещало перечислить какие-то крохи из средств, сэкономленных на сокращении сферы ОМС. Он должен стать драмой для отцов. Может быть, тогда из законодательных инициатив наконец родится что-то полезное для демографии.

Фото: Валерий Шарифулин/ ТАСС