Дефицит боеготовности

Представьте себе вооруженную агрессию — к примеру, против Латвии. У союзников этого государства тут же появится естественное желание немедленно вмешаться, пишет украинский еженедельник «2000». Скорее всего, первым делом будет задействована объединенная оперативная группа повышенной готовности (VJTF) — авангардная группировка НАТО, насчитывающая 5000 военнослужащих. Это подразделение способно оперативно прибыть на помощь к латышам и усилить передовое соединение быстрого реагирования (1100 военнослужащих, расквартированных в Латвии) при авиационной поддержке со стороны альянса.

И тут возникает проблема: союзникам вряд ли удастся быстро перебросить в страну крупные силы. Сложности с логистикой, дефицит человеческих и технических ресурсов, а также бюрократические процедуры — все эти факторы способны существенно замедлить скорость реакции союзников.

Да и подписание в рамках ЕС соглашения о постоянном структурированном сотрудничестве в сфере безопасности и обороны (PESCO) не решает ни одной из перечисленных проблем. Цель PESCO — в укреплении общеевропейского оборонного потенциала войсковых операций Евросоюза посредством реализации широкого спектра долговременных программ. Заключение данного соглашения вызывает восторг у еврофилов, но на самом деле у Европы имеется куда более острая потребность: ей необходимо обеспечить боеготовность своих вооруженных сил.

Судя по данным исследования, проведенного RAND Corporation, британской армии для формирования бригады, готовой к переброске в страны Балтии, потребуется около трех месяцев. Во Франции дела обстоят несколько лучше — с подобной задачей французы справятся примерно за месяц, но слишком много подразделений страны сегодня привлечены к проводимым во Франции внутренним контртеррористическим операциям. Германия тоже способна подготовить бригаду к отправке в месячный срок, но оснащать ее придется техникой, позаимствованной у других подразделений.

«Необходимо иметь под рукой персонал и технику — то, чего у нас нет. Кроме того, потребуется скорость в принятии решений, обеспечивающих отправку войск на протяжении 24 часов. У нас нет и этого. И если мы не переломим ситуацию, своевременно отреагировать на нападение так и не сможем», — считает экс-министр обороны Италии Винченцо Кампорини.

По мнению его коллеги Михни Мотока — бывшего министра обороны Румынии, а ныне заместителя директора Центра европейской политической стратегии, «боеготовность может играть роль надежного инструмента сдерживания, но все зависит от степени мобильности вооруженных сил». И тут возникают поводы для беспокойства.

Мобильность издавна обделенных вниманием Европы вооруженных сил откровенно хромает. Подтверждением служит наиболее свежая статистика Европейского оборонного агентства: численность боеготовых наземных сил стран ЕС, способных к оперативному развертыванию, за период с 2013-го по 2014 г. уменьшилась на 13% — по причине бюджетных сокращений и снижения уровня боеготовности. При этом численность боеготовых наземных сил быстрого реагирования (подразделений, предназначенных для оперативной переброски в зоны конфликта для ведения боевых действий) сократилась еще больше — на 28%. Причины те же — держать вооруженные силы в постоянной боевой готовности накладно.

В результате по состоянию на 2014 г. в распоряжении 27 европейских государств имелось 417 000 военнослужащих боеготовых наземных сил и 79 000 бойцов наземных сил быстрого реагирования. Это минимальное количество с 2006 г. Возможно, с 2014-го численность возросла, но явно незначительно.

Повышение боеготовности и спешка — понятия несовместимые. По оценке Ричарда Барронса (до конца минувшего года он занимал пост главы Объединенного командования вооруженных сил Великобритании), сроки вывода полноценной армии на приемлемый уровень боевой готовности составляют от 6 до 12 месяцев.

Особая сложность кроется еще и в отсутствии четкого определения понятия «боеготовность». По сути, боеготовность — это процесс конкурентной борьбы, когда прогресс конкретной страны (альянса) оценивается в сравнении с уровнем готовности потенциального неприятеля.

На практике это означает необходимость соответствия потенциала НАТО потенциалу РФ. А Россия на протяжении нескольких последних лет затрачивает массу усилий на повышение боеготовности национальных вооруженных сил. Судя по данным отчета шведского оборонного исследовательского центра FOI, «боевая мощь российских вооруженных сил продолжает нарастать… благодаря появлению дополнительных подразделений и систем вооружений, наращиванию боеготовности и — главным образом в случае с наземными силами — росту пропорции готовых к боевым действиям подразделений».

Боеготовность подразумевает также перемещение войск как можно ближе к тем территориям, где они будут востребованы с наибольшей вероятностью. Но перед НАТО возникает дилемма: если альянс начнет на постоянной основе размещать союзные силы, скажем, в Латвии, последствием таких действий станет дальнейшая эскалация напряженности в отношениях альянса с Россией.

Подобная перспектива выглядит пугающей, но отсутствие у Европы боеготовности вселяет не меньшую тревогу. И дело не только в дефиците сил быстрого развертывания, но и в нехватке техники. Германия, к примеру, по данным министерства обороны ФРГ, может задействовать только 95 из имеющихся в распоряжении бундесвера 224 танков. Остальные находятся на модернизации или в ремонте, но необходимых для них запчастей просто нет. А недавно ушедший в отставку командующий вооруженными силами Нидерландов в начале 2017 г. сообщил: половина транспортных средств голландской армии не на ходу.

Боевые группировки НАТО, расквартированные в странах Балтии, способны сдерживать противника на протяжении очень короткого времени — нескольких суток. Так задумано изначально, ведь они играют лишь роль авангарда: в любом случае у них нет необходимых компонентов для самозащиты, например средств противовоздушной обороны.

По оценкам планировщиков НАТО, подразделениям второго эшелона потребуется 60 дней, чтобы добраться до стран Балтии. Выводы аналитиков RAND Corporation говорят о том, что российским войскам для этого необходимо лишь 60 часов. Иными словами, поступление помощи от НАТО через 57 суток после первого удара вряд ли сможет что-то исправить.

«Авторитет альянса зиждется на способности оперативного усиления потенциала 4 передовых батальонов в случае, если русские решатся проверить нас на прочность, — поясняет бывший заместитель генерального секретаря НАТО Александр Вершбоу. — А потому союзникам необходимо обеспечить адекватное состояние боеготовности своих вооруженных сил. Разрыв между развертыванием передовой оперативной группировки и основных сил должен составлять 3—4 дня. Войска должны прибывать на восточный фронт полностью оснащенными и обученными уже через несколько суток или 1—2 недели — но никак не через месяцы».

Конечно, боеготовность НАТО определяется не только способностью обеспечивать защитой страны Балтии: речь идет и о накоплении в близлежащих регионах войск, готовых защитить всех членов альянса. Это непростая задача, поскольку нападение на одного из членов НАТО может осуществляться вовсе не одним ударом, а серией из нескольких относительно мелких вторжений.

«Россия, к примеру, может пойти на нарушение статьи 5 устава альянса с помощью малочисленных и мобильных сил. В такой ситуации НАТО очень сложно поддерживать боеготовность. В возрождении систем сдерживания времен „холодной войны“ нет никакого смысла, поскольку современный конфликт подразумевает скорее не реагирование на массированный удар по четко определенной территории, а ответные меры на действенные, но узконаправленные вторжения или точечные удары по столицам и объектам критической инфраструктуры. Но у нас слишком мало войск, готовых к развертыванию без промедления, — в этом и кроется проблема», — поясняет Барронс.

Естественно, если крупным силам НАТО не удастся прибыть на место конфликта за считанные дни, это вовсе не означает, что все потеряно. У альянса есть возможность сдерживать неприятеля с помощью авиации до подхода основных сил. Тем не менее эти силы просто обязаны прибывать как можно скорее, поскольку одна лишь авиация не обеспечит победы в случае столкновения.

Есть, впрочем, и хорошая новость: у НАТО имеется шанс несколько ускорить переброску войск без особых расходов. В ноябре организация сообщила о планах по формированию новой командной структуры, отвечающей за логистику. И теперь чиновники альянса спешно собирают всю возможную информацию о различных объектах инфраструктуры (в т. ч. железнодорожных мостах, туннелях и т. п.) по всем странам-членам, чтобы обеспечить командование сведениями о том, что имеется в его распоряжении. Кроме того, НАТО также добивается, чтобы в ЕС, планируя новые инфраструктурные проекты, учитывали и требования альянса. И действительно, отсутствие информации о том, можно ли, скажем, использовать тот или иной туннель для прохождения танковой колонны, существенно осложняет планирование.

В ноябре чиновники ЕС анонсировали намерение свести к минимуму количество бюрократических процедур, из-за которых союзные войска днями и неделями ожидают разрешений на прохождение по территориям других стран альянса. Румынии в прошлом году удалось сократить время, затрачиваемое на получение такого разрешения, с 5—10 дней до 24—48 часов. Но в Евросоюзе признают: это лишь первый шаг, а «решить все существующие спорные моменты можно только при наличии коллективной воли».

«В ряде случаев достаточно доброй воли политиков и пересмотра правил выдачи разрешений», — констатирует Михня Моток. При этом многие страны — несмотря на дружественные отношения с соседями — крайне неохотно дают добро на прохождение по своим территориям.

Избавить вооруженные силы от медлительности помогут и крупномасштабные учения. НАТО проводит их, но в гораздо меньших масштабах, чем Россия, и не столь регулярно. За период с 2015-го по начало 2017 г. Москва иниицировала 11 крупных учений (с участием не менее 10 000 человек), а НАТО — лишь 6, сообщает немецкая газета Frankfurter Allgemeine Zeitung. В целом РФ организовала 95 учений (в каждом из них было задействовано от 1500 до 5000 военнослужащих), альянс — только 24. А практические учения — не только путь к совершенствованию навыков, но и способ демонстрации своего потенциала. НАТО и союзники с помощью масштабных учений могли бы дать понять неприятелю всю безрассудность идеи нападения.

При этом добиться наиболее эффективных результатов при минимуме затрат можно путем пересмотра бюрократической системы НАТО. После завершения «холодной войны» высшее главнокомандование объединенных вооруженных сил НАТО в Европе утратило большую частью полномочий — их передали Североатлантическому совету, сформированному из послов стран — членов альянса. Перед принятием какого-либо решения послы вначале обязаны проинформировать правительства своих государств и дождаться получения от них соответствующих инструкций.

Мало кто верит в готовность России к вторжению на территории стран НАТО, но поддержание вооруженных сил на должном уровне готовности в качестве инструмента сдерживания выглядит мудрым решением. Бывший министр обороны Италии Кампорини справедливо отмечает: «Без боевой готовности альянс очень скоро утрачивает и дисциплину в своих рядах». Более того, такой союз утратит и саму суть своего существования.

Элизабет Броу.

Foreign Affairs, № 1 (январь—февраль 2018 г.) © Council on Foreign Relations // Tribune News Services.

---

От редакции: Этот материал представлен в рамках совместного проекта «Свободной Прессы» и украинской газеты «2000». Сегодня еженедельник «2000» остается одним из немногих объективных украинских СМИ.