Ковбой Мальборо умер

— Я вот думаю, что не хочу вообще никакой свадьбы. Распишемся, пообедаем с родителями и на Мальдивы, — говорит мне Маша. Мы сидим на пока еще курящей веранде и празднуем последние дни, когда в бар можно приходить не за здоровым образом жизни.

— Маша, подожди, — недоумеваю я, — Ты же сама тогда мне, когда вы еще захотели пожить студенческой жизнью и распили в подъезде бутылку французского вина с мидиями? Ну на газетке, чтобы по-студенчески? Ты тогда говорила, что твоя мечта — это традиционная свадьба с красивым белым платьем? Помнишь, мы еще тогда переживали за N, которая год жила с идиотом, который обещал ей шикарную свадьбу, которой она бредила, а потом вышла замуж за другого, просто сходив с ним в загс?

— Позврослела, наверное, — строго говорит Маша, — Да и немодно уже большую свадьбу устраивать. Все же знают, что это — просто способ пустить пыль в глаза.

Веранда по московским меркам крайне модная: все белое, маленькие столики, на которых не помещаются гигантские тарелки, на которых красуется микроскопическая горка еды. Вокруг сидят посетители с модно-озабоченным московским видом. Это такой вид, когда даже на свидании умудряешься делать лицо, как будто вы не рассказываете о любимом попугайчике, а делаете презентацию, от которой зависит многомиллионный контракт.

— Крым наш… — доносится из-за соседнего столика, — Я тут смету подготовила.

— Маша, молчи, это, наверное, какие-нибудь козни администрации президента, — строго командую я, — Делай такое лицо, как будто показываешь мне что-то в телефоне, а я послушаю. Может, заметка выйдет.

— Смета, да, отправила. Буклеты по групповым экскурсиям в Крым будут уже в понедельник. Достал меня этот Крым! Сверстали ведь уже каталог, так теперь его добавлять надо. Весь тираж перепечатывать пришлось, — ругается в телефон модно-московского вида барышня.

— Непал, ах, вам надо обязательно поехать, — доносится из-за соседнего столика, за которым компания, конечно, пьет молочные коктейли, а не вредоносное белое сухое. Непал, йога, просветление, молочные коктейли в последнее время начали звучать в московских разговорах так часто, что это начинает раздражать.

Мы с Машей внезапно чувствуем себя старыми и немодными.

— А помнишь, как мы полезли на чердак с ухажерами, чтобы позавтракать на крыше? У нас еще еды не было, а они оливье привезли? - вспоминает Маша.

— А тот чердак у тебя в доме закрыли, да?

Конечно, закрыли.

Мы замолкаем и закуриваем, слушая, как компания студентов за соседним столиком устало спорит, кажется, о смысле жизни за свежевыжатым апельсиновым соком. Но нет.

— Да черт с ним, пусть будет Mazda! — громко говорит одна из девушек.

И правда, черт с ним, со всем. Черт с ней, опасной мечтой о харлее, пусть будет Mazda. Чердак теперь на кодовом замке, и крыши используются по назначению. После работы надо ехать в СПА-салон пить травяные чаи. Ковбой Мальборо умер, пережил реинкарнацию в Непале и пьет смузи. Драные джинсы пора менять на узкие вельветовые штаны, каблуки на балетки, былых поклонников-мачо на интеллектуалов в очках в непременно роговой оправе.

Чувства смешны и нелепы, но достойны исследования у психотерапевта, чтобы прийти к гармонии. Порок стал скучен и несовременен, не менее скучной кажется и бесконечная добродетель.

Именно эти молодые люди придут потом домой и, на ночь глядя, будут строчить в соцсетях исполненные ненависти комментарии, именно они комментируют наши заметки, используя модное нынче слово «антигосударственная позиция» и требовать суда Линча над теми, кого лично они считают виноватыми в каких-то преступлениях.

Утром они проснутся, выпьют свежевыжатый сок, пробегут не менее 5 километров, съедят здоровый завтрак и не забудут заглянуть после работы к психотерапевту, чтобы разобраться, почему внезапно так опостылела йога.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Максим Шеметов.