Донецк-3

История этой затеи имеет донецкие корни. Выходил когда-то в далеких шахтерских краях журнал «Многоточие», выпускаемый местным культуртрегером Сергеем Шаталовым. И случилось так, что целых два раза при нем успела выйти антология странного рассказа. После журнал был переименован в «Четыре сантиметра Луны», а еще позднее, как известно, все завертелось и стало не до чтения.

Тем не менее, параллельные вселенные все-таки существуют, и очередной, третий по счету выпуск донецкой антологии увидел свет в иной, харьковской реальности, будучи изданный гостеприимным «Фолио». Если честно, то и прежде ездить в Донецк было небезопасно, поскольку всегда был риск попасть в какое-то виртуальный шахтерский город, который материализовывался лишь на страницах тамошней малолитражной периодики. «А Донецк-2 — это где? — А я знаю? Я ж не машинист… Кажется, в Новоазовском районе», — узнаем мы из рассказа местного автора.

Впрочем, говорят, что работа утопии — это образ двойника, который позволяет увидеть, насколько город на себя не похож. Причем не обязательно сегодня. Кстати, побратим Донецка — город-герой Москва, а вместо привычных терриконов на его гербе до недавнего времени красовалась неожиданная пальма из-под пера местного художника-утописта Мерцалова. «Мерцающие смыслы» Деррида помните? А чеховское «Доехал до Харькова. Наконец-то юг»? Что тогда говорить про Донецк, расположенный еще южнее. Словом, как писали на броне советских танков в Афганистане, «Дружба не знает границ».

Почти так же было с культурой в довоенном Донецке, где метафизика давно и надежно торжествовала. Мозаика фрагментов, которые никак не накладывались и не пересекались, играла всеми цветами скудной национальной идентичности. Раньше их объединял двуязычный журнал «Донбасс», чуть позднее все объединил Абсурд. Здесь даже сборник местной прозы назывался «Антология странного рассказа».

Стоит отметить, что это уже третий выпуск собрания «странной прозы», задуманный в конце 90-х вышеупомянутым Сергеем Шаталовым, и жанрово-стилистически в нем все осталось неизменным. Называется он «Предания о наивных праведниках». Участвуют в нем бывшие — известные, состоявшиеся, но по-прежнему местные авторы — а также приглашенные гости со своими «странностями». То есть, география до континентального безумия широка, а метафизический градус «странности» уверенно не спадает. Америка, Европа, Израиль, конечно. А также все постсоветское пространство, возглавляемое выходцами из Дикого Поля, исторического прошлого донецкого края, включительно с Шамшадом Абдуллаевым из Узбекистана. «Прошел слух, что в городе было замечено Ухо», — сообщает Елена Морозова из Донецка. «Беккет жив», — напоминает Гунтис Берелис из Риги. «Тексты этой книги существуют на грани радикального эксперимента и тишайшего словотворчества, тем самым проявляя внутренню напряженность языка», — подтверждает аннотация к сборнику.

И все же кое-какие изменения имеются.

Во-первых, в бессменном предисловии-интервью в начале антологии сетуют, что количество писателей приближается к числу читателей, а ведь это давно уже не так. И в данном сборнике литераторы, как видим, размножаются даже в пределах одного-единственного города. Конечно же Донецка. Естественно, довоеннного. Так, например, из первого выпуска «странной прозы» остались мэтры тамошнего региона — Владимир Рафеенко, уверенно и многократно стяжавший лавры «Русской премии», Элина Свенцицкая, Олег Завязкин. Хотя, круг их неумолимо сужается, и если раньше этому способствовала та же метафизическая «странность» фоносемантического характера (Стяжкина, Завязкин), то нынче не способствует даже классический абсурд (Дмитрий Пастернак из Донецка переехал не в Переделкино, а всего лишь в Киев).

Во-вторых, упомянутая география все-таки расширилась, но более вовнутрь, чем в эмигрантские дали. Так, появились харьковчане (Андрей Краснящих, Андрей Пичахчи, Юрий Цаплин) и утвердились новые донецкие авторы (Алексей Купрейчик, Елена Морозова, Алексей Чупа). Жаль, что исчезли именитые варяги — Петр Капкин и Николай Байтов — зато имеется обновленный Дмитрий Дейч из Донецка, живущий в Хайфе и Андрей Сень-Сеньков из Душанбе. Но главное, куда-то подевался рассказ «Другой ветер» Павла Крусанова из Петербурга, неизменно присутствующий во всех предыдущих выпусках антологии. А ведь именно в нем еще в те далекие, довоенные времена с грустью отмечалось, что «стало зябко без Империи на свете, как с дырой в валенке».

Вот такой получился «странный» донецкий отсев с метафизическим «приплодом».