Свободная Пресса в Телеграм Свободная Пресса Вконтакте Свободная Пресса в Одноклассниках Свободная Пресса на Youtube
Культура
2 июня 2015 12:22

Толстого нет

Дмитрий Лисин о спектакле в Боярских палатах СТД

1000

Дневник 28 октября 1910, Оптина пустынь.

«И днём и ночью все мои движения, слова должны быть известны ей и быть под её контролем. Опять шаги, осторожно отпирание двери, и она проходит. Не знаю отчего, это вызвало во мне неудержимое отвращение, возмущение… Отвращение и возмущение растёт, задыхаюсь, считаю пульс: не могу лежать и вдруг принимаю окончательное решение уехать».

Бибихин: «Как бегство от следствия, из тюрьмы, из лагеря. Не принять его условий, даже ценой смерти».

В Боярских палатах СТД с неизменными аншлагами идёт спектакль «Толстого нет», поставленный Мариной Перелешиной по пьесе Ольги Погодиной-Кузминой. Можно прочитать трилогию Павла Басинского о Толстом и всех его родственниках, можно прочитать все дневники Толстого и его жены Софьи Андреевны, можно прочитать о Толстом больше, чем он сам написал. И всё-таки останется тайна его финального ухода от жены в Оптину пустынь, а оттуда, вероятно, на юг, в Болгарию или на Кавказ. Смерть отлучённого от церкви писателя присутствует в спектакле настолько полновесно и зримо, насколько это возможно. Дело в фигуре умолчания, отсутствия, пустоты. Все разговоры вьются вокруг мужа и отца, великого писателя, хозяина, повелителя, узурпатора, тирана и вселюбящего отца.

В ролях: Софья Андреевна — Ольга Лапшина. Илья Львович — Андрей Давыдов. Катя-горничная — Анна Перелешина. Доктор — Александр Усердин. Секретарь — Сергей Быстров. Лев Львович — Денис Беспалый. Александра Львовна — Милена Цховребова.

Боярские палаты отменяют «четвёртую стену», между зрителями и актёрами нет расстояния. Семейство тихо вяжет, неторопливо обсуждает хозяйственные дела Ясной поляны, но периодически возникает замешательство, неудобство, напряжение, пауза, тайная мысль. Ведь собрались сыновья Толстого для того, чтобы определить — что делать в момент смерти отца, чтобы понять, как им всем жить дальше. Сыновья по-очереди произносят монологи о странной жизни в гигантском притяжении отца, из которого они не в состоянии вырваться. Кажется, что сыновья — бесталанные по определению, как обычные дворянские дети, выросшие на всём готовом. Нет, они симпатичные, очень образованные люди — но опустошённые, ведь рядом с Толстым любой человек мельчает. Из монологов сыновей вытекает сакраментальная мысль — «всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» (Мф.25:29). Горькие ноты в голосе Софьи Андреевны нарастают, но разряжаются песнями. Песни всегда привязаны к христианскому годовому кругу. Зимой, например, пели такое:

Нам казали масляна семь недель, сень седель. Оказалось масляна один день один день. Масляная, счастливая протянися до Велика дня!

Вы блины мои блины, вы блиночечки мои! Напекла я блины на четыре сквороды! (это хоровод казаков-некрасовцев).

Весной поют другое, летом и осенью опять новое. Кроме песен, актёры кормят и поят зрителей. Да! Покупают бутылку наливки, пекут пирожки, а иногда выставляют в корзине яблоки, апельсины и прочий фрукт. Тайная вечеря в Ясной поляне. Но этого мало. Вдруг, после очередного диалога, предлагают зрителям вступить, участвовать, прочитать эпизод роли. Иногда получается даже импровизировать со зрителями, что вообще не вписывается в обычный канон, ведь это может нарушить весь спектакль. Однако подкормленный зритель тих и благостен, а Андрею Давыдову удаётся импровизация со свежим персонажем, вступающим в читку. Прямо-таки фри-джаз. Марина Перелешина рискнула и выиграла, её режиссура держится на более глубоком слое, нежели выверка мизансцен. Всё держится на ритме речи, на динамике пауз, взглядов, голосов и песен.

Что происходит? Ольга Лапшина настолько «влита» в Софью Андреевну, что рискованная сцена с прямым высказыванием актрисы легко входит в контуры роли. Лапшина вдруг переходит от войны с гением-Толстым на вопрос собственных отношений с гением-мужем, главным российским собирателем и исполнителем аутентичного фольклора Сергеем Старостиным. Док-театр? И да, и нет, всё-таки главное в спектакле — это пьеса, состоящая из атмосферных диалогов между ненавидящими и любящими друг друга людьми. Софья Андреевна мастерски кокетничает с гостями мужского пола — доктором и юным секретарём, влюблённым в Катю-горничную. С Катей связана тёмная история, периодически отменяющая деревенское вязание. Судя по недомолвкам Софьи Андреевны, взявшей Катю из деревни в услужение, научившей её французскому языку и собирающейся отдать её замуж за злого кучера, она внебрачная дочь самого повелителя имения, вечно отсутствующего Льва Николаевича Толстого.

Почему отсутствующего? Сыновья признаются не только в своём неумении жить, но в том, что является условием сюжета — Толстого нет, даже когда он разговаривает с женой и детьми, он где-то в пустыне или даже в космосе. Это горе для всех домочадцев, такое отсутствие. Права на все толстовские романы в конце спектакля получает не Чертков, враг Софьи Андреевны, не народ, враг всех дворян — а странная дочь Александра Львовна. В спектакле чистый матриархат, мужчины исполняют все прихоти дам. Софья Андреевна, признавшись Кате в своей ненависти, всё равно её спасает от ужасного брака с кучером, потому что истинный виновник «положения» простонародной дочери Толстого — сын Толстого. Последний, можно сказать, отголосок древней инцестной истории аристократических родов. А Черткова, по смерти мужа, Софья Андреевна прощает. Оказывается, в душе она такая же странница-молитвенница, что и наикрупнейший любимый враг — муж.

Софья Андреевна взрывается такой песней, что понятно — камерный тихий спектакль наполнен трагедией до краёв. Любой спектакль, где играет Ольга Лапшина, смотреть всегда рекомендую. А здесь и вовсе роль архетипическая, ведь образ жены Льва Толстого — центральный, интригующий всех увлечённых «проблемой ухода Толстого». Это не только литературоведы и озадаченные читатели дневников Толстого, это писатели, философы, психологи, антропологи. Можно так сказать — если человек искренне, а не по службе интересуется Толстым, то он не узкий специалист, подобный флюсу, а универсалист, подобный возрожденческой мечте о человеке. Почему? Да ведь Лев Толстой — необъятная тема, вмещающая возможность мировоззренческого скачка, то есть качественного пересмотра всех своих воззрений на мир. Толстой целый мир, гигантский разум масштаба Гёте, о его творчестве написаны библиотеки, но важны нетривиальные способы видения.

Попытки понимания Толстого поражают своим разнообразием. Спектакль «Толстого нет» о фигуре отсутствия, пропаже, ухода писателя, о детях и жене Толстого. Похоже на осторожное выглядывание из укрытия, чтобы подобраться к гению через родственников. Обычно ведь Толстой — эпицентр рассмотрения. С чем сравнить? Например, у Пелевина в романе «Т» — он персонаж мирового философского комикса. Завязка пелевинского романа тянет на невиданный голливудский сериал: «Граф Т. всю жизнь обучался восточным боевым приемам. И на их основе создал свою школу рукопашного боя — наподобие французской борьбы, только куда более изощренную. Она основана на обращении силы и веса атакующего противника против него самого с ничтожной затратой собственного усилия. Железная Борода достиг в этом искусстве высшей степени мастерства. Именно эта борьба и называется „непротивление злу насилием“, сокращенно незнас, и ее приемы настолько смертоносны, что нет возможности сладить с графом, иначе как застрелив его».

Книга Владимира Бибихина «Дневники Льва Толстого», выпущенная в 2012 году, стала уже классикой философской антропологии. Бибихин потихоньку подбирается, по мере медленного чтения дневников, к совсем необычной трактовке мировоззрения писателя. Философ как должное оценивает войну полов в семье Толстого, ведь из этой «махабхараты» высекались искры лучших толстовских озарений. Забота о творчестве всегда противоположна семейным заботам, метафизика озарений противоположна метафизике пола — но уравновешена ею же. В какой-то момент чтения трактата Бибихина понимаешь, что нет противопоставления, а есть трагедия огрубления и материализации, взаимоотталкивания слишком мощных, тяжёлых, непроницаемых эго. А ведь потенциал Толстого как мыслителя на уровне Гёте, это видно по анализу самых странных записей писательского дневника — о физике, солнце, силе тяжести, свете, атомах и энергии. Если бы только не эта хроническая, изматывающая, опустошающая война с женой… Вспоминается заметка философа-мистика Рудольфа Штейнера о Толстом, смысл которой можно выразить фразой — одна страница Толстого важнее для человечества, нежели десяток трактатов европейских философов. Но мы отвлеклись.

Фото и видео автора

Последние новости
Цитаты
Сергей Гончаров

Президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа»

Ольга Четверикова

Директор Центра геополитики Института фундаментальных и прикладных исследований

Александр Михайлов

Член Совета по внешней оборонной политике, генерал-майор ФСБ в запасе

В эфире СП-ТВ
Новости Жэньминь Жибао
В эфире СП-ТВ
Фото
Цифры дня