И в Город к нам пришел… Осел!

Если вы издаете свой первый роман в 68 лет, если вы при этом известный советский и российский сценарист-мультипликатор, написавший сценарии к мультфильмам «Волк и теленок», «Уважаемый леший», «Живая игрушка» и еще к доброму тридцатнику мультиков, которые давно стали классикой, то создавая свой шестой по счету «роман для взрослых» вы имеете полное право. И все, это и есть полнота высказывания. Вы имеете полное право, коим и воспользовался Михаил Федорович Липскеров, написав и издав в этом году в «РИПОЛе» свою фантасмагорическую летопись «Город на хлебе, воде и облаках». Он сделал это не в одиночку. Ему помогала художник (кстати, тоже мультипликатор) Ирина Литманович. Как вы уже поняли, книжка получилась с картинками.

Мое знакомство с прозой Михаила Липскерова началось с его предыдущего романа «Весь этот рок-н-ролл». Новую книгу вполне можно считать его продолжением, хотя ничего общего между ними как бы нет. Вот именно что «как бы», потому что общее — это какая-то бесшабашная зыбкость, текучесть и нефиксируемость всего и вся в тексте, нарочитая мультяшность.

Чтобы вы представили яснее (не забудьте поставить на плиту кастрюлю и включить газ): попробуйте мысленно перемешать мультфильм «Падал прошлогодний снег» с «Одесскими рассказами» Исаака Бабеля, добавьте в эту смесь для пущей густоты жаргонно-лагерных выражений, а сверху посыпьте сие блюдо-варево библейскими притчами, вплетенными в контекст исключительно юмористически (выключайте газ, готово!) Вот такое блюдо и приготовил Липскеров-старший. Уверен, доживи Жиль Делез и Феликс Гваттари до выхода книг Липскерова, они бы именно ими проиллюстрировали, так сказать, на практике свое никому до конца не ясное понятие «ризома». Но они, увы, опоздали.

Писатель и критик Дмитрий Бавильский написал как-то, что литературная критика по-прежнему объясняет, что в книге написано, вместо того чтобы объяснять, как книга устроена. Вот и я о том. Объяснять, что (и о чем) написано в романе «Город на хлебе, воде и облаках» не только бесполезно, но и бессмысленно, так как любые статично-штампованные схоластизмы заранее ошибочны и недостаточны. Здесь все по-другому: читая этот текст — читаешь себя. И создаешь столько смыслов и означаемых, на сколько способен.

В повествование вплетено столь огромное количество персонажей, что они фактически заслоняют собой все остальное, выдавливая друг друга прямо на вас из общей кучи-малы. На то и расчет: вот вам персонажи, вот их самые яркие биографические данные, а все остальное вы должны придумать сами. Не понять из текста, а именно нафантазировать себе. В этом смысле роман предполагает кропотливую самостоятельную работу (сначала классную, потом домашнюю, а потом работу над ошибками). Это как слушать free-jazz. Его нельзя слушать просто «для кайфа», слушать джаз — большая самостоятельная работа. Так и здесь. Но волноваться не стоит, поскольку тонкий (иногда до совсем тонюсенького) юмор автора и по-хорошему смешные рисунки Ирины Литманович спасительно облегчают этот труд.

Ну и как же устроена книга? Как хаотическое нагромождение персонажей, это я уже сказал. Вот лишь некоторые: Михаил Федорович и Ирка Бунжурна. Неужели это сам автор текста и автор иллюстраций? Это и так, и не так. Михаил и Ирка находятся в постоянном перемещении из текста в реальность, из реальности обратно в текст. Когда вы улавливаете это туда-сюда-скольжение, то как бы становитесь на минутку не совсем здоровым психически. Это неповторимо, честно говорю. Кто там еще? Шломо Сирота, Бенцион Оскер, Ванда Кобечинская, адмирал Аверкий Гундосович Желтов-Иорданский. Можно тут встретить и Робеспьера, и Омар Хайяма, не говоря уж о Христе, Люцифере и прочих библейских знаменитостях. Все они как бы необязательны, ни у кого нет четкой позиции, нет важности, все они спрыснуты юмором (а зачастую и стебом), все предельно шаржированы. Вот такая веселая ризома получается.

Единственное, за что хоть как-то можно зацепиться, так это за Осла и Шломо Грамотного — чудного и чудного еврея, которого пытались всем миром-городом побрить, дабы вернуть ему «лицо еврейской национальности». Да, кстати, Город и центральное его место — площадь Обрезания — тоже имеют подобие некоего условного центра повествования, но все это не важно.

Роман начинается так: «Все началось тогда, когда раным-рано поутру в Город забрел никому неизвестный Ослик». А это почти в самом конце: «…от горячих голов поступали предложения зарезать Осла во славу Аллаха». И вот этот самый Осел и есть Святой Грааль, мистический столп, основа основ, передний фабульный план. Непонятно откуда он пришел, почему встал на центральной площади Города, зачем взбаламутил всех в нем проживающих: арабов, христиан, евреев и прочих личностей, вроде Гутен-Моргеновича Де Сааведры… Вот этот невинный Ослик и есть тот шампур, на который при желании (автор оставляет такое право, хотя, думаю, делать этого не рекомендует) можно насадить куски мяса (смысл, понимание, ну и прочие понятия из «устаревшего модерна»). То есть, собственно, наличие ключевых мест действия и персонажей — ничего не меняет в сути повествования, а лишь дает иллюзию структуры, потом все равно ее отбирая.

Резюме: как вы уже поняли из всего вышесказанного — Липскеров, этот профессионал-мультипликатор, обращается со взрослыми как с детьми, показывая нам всем, что мы еще вообще-то не выросли. Или больше: что «вырастание» — это фикция, ложь, что его не бывает, как «нет конца истории моего Города, нет ее завлекательного завершения…».

Ну а я все же позволю себе это «завлекательное завершение», напоследок добавив: серьезные намеки на серьезные религиозно-политические темы, обусловленные серьезными познаниями и рефлексиями автора, в романе есть. Но сила его не в этом. А в том, что вам предлагается остаться наедине с собой, проверить и понять качество своего мышления, юмора и знаний.

«Итак, волею Бога и девицы Ирки на картинке нарисовано невнятное количество улиц, шестнадцать домов, в которые я поселю жильцов по своему усмотрению и настоятельным требованиям воображения…» Это и есть ключ. Автор сам подсказывает нам путь-дорогу к методу прочтения романа. Осталось просто взять и сделать это.