Евгений Ясин: Инновационная экономика в России появится через 50 лет

На этой неделе в Госдуме на заседании Научно-экспертного совета по антикризисной политике обсуждались способы построения в России инновационной экономики. В частности, как сообщил академик РАН Абел Аганбегян, для того чтобы найти деньги на инновации, России нужно сократить долю своих золотовалютных резервов, а также приватизировать коммерческие структуры с госучастием, например «Роснефть».

По словам академика, структурная перестройка нашей экономики потребует ежегодных инвестиций на сумму не менее 500 млрд. долларов. При таких вложениях ВВП России будет ежегодно прирастать на 6%, и уже через пять лет по уровню экономического развития мы обойдем Германию, а через 25 лет опередим и Японию.

Предложение вызвало бурю эмоций у участников совета, но возразить академику никто не смог. О том, насколько оправдан такой способ поиска денег на модернизацию, «СП» рассказал научный руководитель ГУ — ВШЭ, директор Экспертного института Евгений Ясин.

«СП»: — Как вы прокомментируете идею Аганбегяна?

— Начну со второго предложения. Я тоже считаю, что продать государственные корпорации вполне можно. Конечно, здесь нужно хорошо подумать, какие именно и как продавать, но в принципе идея правильная. Что же касается первого предложения, то здесь ситуация гораздо сложнее. Если мы сегодня хотим строить инновационную экономику, то нужно учитывать, что она может быть построена, в перспективе, где то через лет пятьдесят — шестьдесят.

«СП»: — Почему так долго?

— Все очень просто. Для того, чтобы инновационная экономика была достаточно масштабной, нужно чтобы доля инновационных продуктов на рынке составляла примерно 15% ВВП. Имеются в виду продукты, которые вы не купили, а полностью сами разработали, изготовили, поставили на рынок и увидели спрос на них. Сейчас таких продуктов у нас лишь 0,5% ВВП, представьте, сколько нам надо наращивать, и насколько колоссальный сдвиг в экономике для этого должен произойти. А для того, чтобы решить эту титаническую задачу в течение пятидесяти лет, нужно уже сегодня начинать вкладывать инвестиции в зарплату школьных учителей.

«СП»: — Чтобы главврач России Онищенко уже не смог говорить, что российские дети «объективно менее развиты» чем американские?

— Цепочка очень простая. Сегодня вы вкладываете деньги в учителей, и они начинают работать на новом уровне. В течение четырех-пяти лет к ним придут одаренные дети, которым они будут давать расширенные знания, и еще через семь лет вы получите контингент выпускников, которые будут гореть желанием заниматься наукой, а не торговлей. Потом эти дети должны получить качественное высшее образование, то есть — нужно вкладывать инвестиции в профессорский состав вузов. Далее нужно будет выстраивать инфраструктуру, которая бы могла заниматься коммерционализацией научных разработок, то есть, говоря простым языком — превращать инновационные разработки в рыночные товары. Только после этого можно решить задачу создания инновационной экономики в России.

«СП»: — А много денег не поможет решить ее быстрее?

— Представьте себе, что вы берете 500 млрд. долларов и в течение пяти лет вкладываете их в разработки, которые сегодня существуют. И что вы получите? Большинство из этих проектов наверняка закончится пшиком. Это будет неэффективное использование денег, и вы тридцать раз пожалеете, что продали государственные корпорации, а тем более — что взяли на это деньги из золотовалютных запасов.

«СП»: — Значит, деньги из резервов брать не стоит?

— Я не говорю, что нельзя тратить золотовалютные запасы, даже наоборот, их надо использовать, но смотря в каком виде и для чего. Например, я бы предложил создать из этих денег целевой капитал, или по-западному — «эндаумент» для Пенсионного фонда. Тогда эти деньги будут принадлежать пенсионерам, но мы сможем их инвестировать. И я бы их вложил, скажем, в разработку газовых месторождений полуострова Ямал, так чтобы в течение десяти лет они дали отдачу. Тогда будущие пенсионеры смогли бы получать достойные деньги к своему выходу на пенсию. Конечно, если это будет выгодно, можно вкладывать эти деньги и в какие-то инновационные разработки, которые принесут прибыль, но не по принципу «лишь бы вложить».

«СП»: — А куда сегодня выгодно вкладывать деньги?

—  Я уверен, что сегодня выгодно диверсифицировать отечественную экономику за счет развития сельского хозяйства и увеличения экспорта зерна. Конечно, я не бизнесмен, и не могу сказать, как именно это нужно сделать, здесь должны решать люди, которые будут вкладывать свои деньги. Уточню — свои деньги, а не из запасов государства.

«СП»: — Во всем мире, одним из основных источников инвестиций служит фондовый рынок. Насколько наш рынок сегодня соответствует этой цели?

— Сейчас индекс РТС вырос до 1500 пунктов, но я напомню, что накануне ареста Ходорковского он достигал 2500 пунктов. То есть, мы еще не капитализировали экономику даже до того уровня, на котором она была перед кризисом. Российская экономика, на самом деле, очень маленькая по сравнению с ведущими мировыми странами, соответственно, и рынок у нас небольшой, на нем мало финансовых инструментов. Да и во всем мире на финансовых услугах зарабатывают всего три-четыре страны: Великобритания, США, китайский Гонконг и малазийский Сингапур, и нам до них очень далеко. Поэтому, сначала надо разобраться, нужна ли такая фондовая специализация России? И если нужна, то надо начинать строить рыночную инфраструктуру, выстраивать правовое поле для инвесторов и так далее. А пока ничего этого фактически нет, одни разговоры про мировой финансовый центр.

«СП»: — Академик Ивантер утверждает, что России больше всего подходит сырьевая модель экономики, и именно ее нужно модернизировать. Что вы скажете на этот счет?

— Мысль правильная. Сегодня существует точка зрения, что инновации должны быть обязательно в области высоких технологий, дескать, нужно делать микросхемы, чипы… Но это вовсе не обязательно — высокоте технологии можно покупать, а модернизировать те отрасли, которые нам больше всего подходят. Только возможности для развития инноваций в одной лишь сырьевой отрасли будут весьма ограничены, но мы могли бы распространить их на другие отрасли, например, биохимию. У нас эта отрасль была в свое время очень развита, как и многие другие.

«СП»: — А говорят, инновации невозможны без практической науки, а она в России прежде была представлена отраслевыми НИИ, которые сейчас практически уничтожены. Как же нам быть, создавать их заново?

— Должен вам сказать, что в 90-е годы, в самом начале реформ, мой близкий друг Борис Георгиевич Салтыков, в то время министр науки, занимался тем, что на базе отраслевых НИИ пытался создавать базовые научные центры, в которые передавались разработки этих институтов. Не все удалось спасти, потому что денег было немного. Однако все эти слезы по поводу великолепных советских НИИ не совсем оправданы. В них, как говорил мой бывший шеф Николай Прокопьевич Федоренко, из трех тысяч сотрудников в каждом, реально работало максимум треть. Да, нам не удалось спасти все НИИ, но раздавая государственные деньги через Академию наук, мы их не восстановим — это плохая система. Нужно создать систему грантов, которые раздаются через серьезные экспертные заслоны, и выводить результаты этих проектов на рынок — это может сделать государство. А дальше уже дело венчурного капитала и инвестиций крупного бизнеса.