Кто в МВД балласт?

Аббас Джума: — Гость «Открытой студии» — подполковник полиции в запасе, один из ведущих экспертов МВД по детектору лжи Игорь Нестеренко.

Игорь Владимирович, фигурантка по делу «Оборонсервиса» Евгения Васильева, возможно, выйдет по УДО на свободу. Не кажется ли вам, что случись такое, это будет плевком всему обществу?

Игорь Нестеренко: — Я обычный человек, такой же, как вся составляющая нашего общества. Я достаточно принципиально и внимательно отслеживал все публикации, высказывания по делу «Оборонсервиса». Можно было заметить абсолютно точно, что расследования, публикации и интервью имели два этапа. Первый, когда рассказывали всему обществу, в том числе генерал Маркин, что продали все Министерство обороны, чуть ли за государственные деньги строили себе дачи, дороги, пересаживали леса… В любом случае, обыватель мог оценивать именно так подобного рода сообщения. А потом пошел резкий спад, почти все затихло. На суде Васильева представала, скажем так, жертвой. При этом жертву обвиняли во всех смертных грехах, а срок-то на обычную воровайку потянул. То есть обычная кража, небольшая. Теперь обществу необходимо решить задачу: а кто такая Васильева? Это девушка, которая назначена крайней? Или же это человек, который воровал, участвовал в схемах и — просто ушел от ответственности? По сути, дилемма в российском обществе должна выглядеть именно так, надеюсь, согласитесь.

Я никогда не собирался оценивать приговоры суда, потому что то, что делает российский суд — это является точкой. Суд сказал: она виновна на пять лет. Два с половиной она посидела под домашним арестом, и теперь будет УДО. А теперь вопрос: почему? А потому что, видимо, либо дали команду: отпустить, следствие — смягчить. Либо просто, как обычно говорят, есть коррупционная составляющая. Ведь денег, видимо, было столько, что девать их некуда. Безусловно, лично мне, как гражданину, думаю, что так считают многие — это плевок в лицо. Но тогда возникает вопрос: ребята, если мы живем с вами в правовом обществе, если кто-то за что-то отвечает в этой жизни, ну тогда давайте. Если Васильева на два с половиной отсидела, и это признано судом, и суд решает об УДО, значит, вопросов нет. С судом никто не спорит, во всяком случае, вменяемые люди. Тогда давайте тех, кто расследовал дело Васильевой, строим по халатности и — на скамью подсудимых. По одной простой причине: можно провести мониторинг — сколько человек имеет материальных средств. Провести обычную финансово-экономическую экспертизу. Провести коллегиальную экспертизу, сколько могут зарабатывать ее родители. Взять изделия, которые были изъяты, посмотреть, когда они были куплены. По старости металла, по выпуску, по модели, по моде — по всем нюансам. Любой криминалист это знает. И доказать: могли — не могли. И отсюда можно было считать, например, ущерб. Но дело в том, что Следственный комитет готовил иные уголовные дела в отношении Васильевой. Но что-то куда-то они пропали. Вы знаете, честно скажу, как человек, который работал в криминалистике достаточно много: не удивлен. Потому что в настоящее время лично для меня сложилось впечатление, что Следственный комитет России стал священной коровой. Потому что мы слышали много красивых слов о том, как сажают нижегородских полицейских участковых, которые попали. С позиции законы, наверняка, там будет все чистенько. Но что-то за последние года два — три я не слышал о посадках в Следственном комитете. Как-то странно, да? То есть взятки перестали брать в Следственном комитете. Если есть посадки — то вы скажите тогда. Или вы хотите быть чистенькими? Или пыль в глаза? Нам говорят, что мы живем в правовом государстве, да? Давайте жить в правовом государстве, но начинать с уравнивания в правах всех. Для меня совершенно понятно, почему выйдет на свободу Евгения Васильева.

А.Д.: — Есть другая новость, не менее удручающая — это сокращение сотрудников МВД. 110 тысяч полицейских будут искать работу уже вот-вот. Итого их остается чуть более миллиона. Россияне закономерно боятся разгула преступности в стране в связи с этим сокращением. Вы разделяете данные опасения или нет?

И.Н.: — Частично — да, частично — нет. Почему? Нам всегда говорили, что любая реформа — это на пользу и во благо. Хотел бы напомнить, что первую реформу начал еще Нургалиев. Я сейчас приведу данные, они есть в открытой печати. У нас было 3300 полицейских участковых, после реформы Нургалиева у нас стало их 2600. Сократили. Видимо, поступила новая техника. Всем все раздали, начали они быстро ездить, хорошо работать, коэффициент полезного действия полицейских увеличился до небес. Нынешняя реформа-сокращение меня не слишком пугает по причине того, что я знаю, уже сейчас не так много людей, желающих пойти в полицию, есть недокомплект. Можно предположить, что примерно половину людей, которых нужно сократить — их просто нет. То есть пустые галочки, грубо говоря, этот недокомплект уберут из штата, остальных отправят на пенсию, кто ее имеет. Если принципиально рассматривать данный вопрос, то можно сделать вывод, что тех, которые умеют работать, имеют опыт, просто попросят на улицу, останется, как обычно, молодняк. Получим, как ожидает общество, рост преступности. Если не хотим иметь полицию, то будем жить как на Украине. Народ достоин того правителя и той полиции, с которой он работает. С другой стороны, если будет уволен балласт, если будут уволены люди, которые занимаются огромным документооборотом и будет снижен документооборот, надеюсь, это пойдет на пользу. Нужно посмотреть, потому что в нашем государстве никто не отменял обратный призыв в полицию — такое уже когда-то было. Русский народ встречался с разными трудностями, мы осилим, наверно, и эту. Поэтому думаю, голову посыпать пеплом рановато.

А.Д.: — Сокращение, я так понимаю, по регионам будет распределяться неравномерно?

И.Н.: — Нет. Это идиллия. Будут смотреть, где деньги есть. Любой полицейский, его обеспечение, техника стоят соответствующих денег. Я за все время работы в системе МВД никогда не работал на тех аппаратах, которые закупалось по тендеру. Всегда покупал аппаратуру себе сам, потому что то, на чем работало МВД, на этом работать нельзя. Я знаю оперативников, которые на собственную зарплату покупают лучшие приборы для оперативно-розыскных мероприятий. Такие ребята есть, идейные. Но в любом случае на каждого идейного тратится какое-то количество денег. Если в бюджете нет денег, то вне зависимости от криминальной обстановки, как наймете-то полицейских?

А.Д.: — Из-за этого сокращение и было затеяно?

И.Н.: — Ну не только. Существуют некоторые моменты, когда нужно от балласта избавляться. Хочется надеяться, что они сделают это нормально.

А.Д.: — Музеи теперь будут охранять не полицейские, а так называемые ЧОПы, и уже пошла волна возмущений. Вы считаете вообще адекватным, что частники будут охранять государственные сокровища?

И.Н.: — В свое время, лет 5−6 назад были кражи из Эрмитажа. Российская культура вместе с этими кражами получила ущерб, даже не в виде материальных ценностей, а пощечины: оказывается, из Эрмитажа можно украсть, тогда давайте красть повсеместно, по сути. Там были полицейские, но они были бессильны, потому что участниками были сотрудники самого Эрмитажа. И при этом полицейские работают в соответствии с законом, полицейские имеют, какие бы то ни было, благодаря реформе, все же определенные навыки. Их контролируют. Их, грубо говоря, поставили в рамки закона. А вот насчет ЧОПов — ну здорово. Мы видели работу ЧОПов и охранников, например, в магазине «Пятерочка». Давайте посчитаем, просто включим калькулятор. У нас охранник получает, допустим, в месяц 20−25 тысяч рублей. Дайте ему 250 тысяч рублей — он вынесет сам все. ЧОПы — не государственная организация, которая будет охранять. Я не против ЧОПов, но если государство хочет иметь ценности, то оно должно обеспечить их охрану. Моя точка зрения очень проста. Давайте платить. Давайте те деньги, которые будут предположительно идти на ЧОПы, переведем в полицию, переключите потоки экономические, финансовые. А вот сокращать всех… Ну сократим мы всех, не сможем навести порядок, который должен быть в стране. Каждый человек имеет право на защищенность. Те картины, те статуи, те ценности, которые должны быть в России, не должны подвергаться опасности. Это, на мой взгляд, просто увеличение опасности, не более того.

А.Д.: — 110 тысяч полицейских, куда они пойдут работать?

И.Н.: — Дай Бог, чтобы пошли работать. Безусловно, люди, находясь в органах государственно власти худо или бедно, они были, есть и будут находиться в парадигме привычки к этой власти. Представьте, майор полиции, который был уволен, пойдет работать. Но он привык к власти, это, к сожалению, факт, неоспоримая вещь. Кто-то устроится, кто-то наступит себе на горло, кто-то будет более психологически адаптивен, кто-то сработается, а кто-то ведь не сработается. Кто-то пойдет в криминал, а почему нет? Никто не подумал о психологическом фоне данной реформы. Попивать будут точно. В замечательной или задрипанной Америке, как хотите, когда человека выводят из силовых подразделений, существуют целые программы по выплате денег, по обеспечению морально-психологического состояния, по реабилитации, по прямому трудоустройству и т. д. Почему? Потому что полицейский в государстве — это обеспечитель закона и правопорядка. У нас что-то пока я этого не вижу. Проблема в том, что та кадровая политика, которая существует в МВД на сегодняшний день, приведет к системному вымыванию профессионалов, к сокращению по факту. Простейший пример: с моим уходом их системы МВД здесь больше нет специалистов, которые смогут провести психофизиологическую экспертизу в процессуальных условиях, просто их нет. По факту. И учить их там некому. Потому что система МВД не знает, как подготовить специалиста работать на полиграфе в процессуальных условиях. Точка. Вот вам реформа, простейшая.

А.Д.: — За счет кого растет криминогенная обстановка? Очень многие говорят, что за счет мигрантов. Вы разделяете эту точку зрения?

И.Н.: — Мигранты умеют совершать преступления в том виде, в котором умеют совершать полицейские, потому что самый лучший преступник — это полицейский, который умеет расследовать. Безусловно, не все, но очень многие. Скажем так, преступность в России сейчас можно разбить на несколько слоев. Организованную преступность у нас некоторые руководители страны вроде как отменили, но она никуда не делась, она есть. Туда могут вливаться и господа из полиции. Более того, если человек работает в оперативном подразделении, в любом случае, он знает криминалитет. Это его профессиональная обязанность. И когда его вышвырнут, ему скажут: «Иди сюда, у нас нет отдела кадров, просто иди к нам работать». Были случаи? Да были, масса. И, понимаете, чтобы понять уровень опасности подобной реформы, я приведу простой пример. Он, наверное, страшный, но я хочу этим примером проиллюстрировать уровень не компетенции, а уровень морально-психологической потери человека в погонах. В свое время в Дмитрове были расстреляны наряды полиции. Один сотрудник был убит, голову снесли, второй был тяжело ранен, но выжил. Был задержан человек, фамилию я его не помню уже, но помню, что его кличка Карасик. Неоднократно судим. И меня попросили, помоги. Потому что Карасик рассказывает, как он убивал, но постоянно как-то невпопад. Проводим полиграф, экспертиза проводится, и на экспертизе доказывается абсолютно четко, что человек вообще не стрелял в этих полицейских, но на месте был. И при разговоре, а благо опыта разговора с криминальными товарищами у меня достаточно много, он начинает говорить, что он действительно не стрелял. Он хотел в этот момент своровать сумку у женщины. Вырвал сумку, его поймали полицейские, надели наручники и положили в машину. И вот, в этот момент говорят, что расстреляли полицейского в соседнем доме. Они подъезжают к этому дому, пока еще никого нет, смотрят на все это, поднимают Карасика наверх, на перчатку берут кровь одного из полицейских, вымазывают Карасику свитер, закидывают его обратно и уезжают. И после этого полиция отчиталась: мы поймали преступника. Этим моментом хочу показать, что очень резко была перешагнута грань нормы и не нормы поведения человека. Такие люди, которые перешагнули грань, уйдут именно в криминалитет.

А.Д.: — Игорь Владимирович, насколько можно доверять полиграфу?

И.Н.: — Начнем с истории. Я очень хотел бы оповестить, что полиграф придумал Даниэль Дефо. Тот самый человек, который написал «Робинзона Крузо», написал монографию о том, что у человека меняется пульс в единицу времени при задавании ему вопросов. И с этого момента пошли исследования, которые подтвердили его предположения. Есть взаимосвязь психофизиологическая между раздражителем и человеком. Мы к сегодняшнему дню подошли с неплохой характеристикой применения полиграфа. Принцип методики апробирован, но существуют некоторые моменты. Основным разработчиком и применителем до 90-х годов был Комитет государственной безопасности Советского Союза. Ну и ФСБ. Полиграф потом был выпущен в свободное плавание. У нас появились специалисты в системе МВД, началась подготовка специалистов везде и всюду. Прежде всего, данная процедура является исключительно добровольной, потому что человек подписывает заявление, без этого заявления никто работать не будет. Потому что при полиграфе используются определенные методики поведения человека во время работы. Полиграф, если говорить не научным языком, это, прежде всего, тестер памяти. Т.е. объект исследования — это память человека, а предмет исследования — есть ли в памяти конкретного человека следы о том, о чем его спрашивает специалист. Профессиональный полиграф экономит силы и средства нашей краснознаменной полиции.

А.Д.: — Нельзя обмануть полиграф?

И.Н.: — Я не обману, хотя я далеко не дилетант.

Есть проблема с полиграфом именно в подготовке специалиста, который проводит данную работу, и именно поэтому искажается реальная ситуация.

А.Д.: — Т.е. полиграфолог виноват

И.Н.: — Я бы сказал так: виновато наше государство. Это страшнее. Потому что для государства полиграф — необходимое средство защиты.

А.Д.: — Кого бы из политиков, общественных деятелей, знаменитых людей, проверили бы на детекторе лжи?

И.Н.: — Я бы проверил того, кто пришел, сам сел и доказывал, что то, что он делает — это на благо российского государства и во благо народа…

Полная версия на видео «Открытой студии».

Над программой работали: Аббас Джума (ведущий), Майя Мамедова (продюсер), Татьяна Парубаймех (бильд-редактор), Александр Фатеев (оператор).