Руслан Гринберг: «Парадокс, но государством управляют его идейные противники»

Научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг о сменяемости политического руководства, тотальной растерянности кабмина, долларизации сознания, ценах на нефть, о том, почему Улюкаев вводит в заблуждение Путина.

Гость «Открытой студии» — Руслан Семенович Гринберг, научный руководитель Института экономики РАН, доктор экономических наук.

Руслан Семенович, видимо, входит в традицию, что кабмин ежегодно говорит о принятии очередного антикризисного плана. Сейчас на повестке антикризисный план — 2016. Что он из себя представляет?

Руслан Гринберг: Пока детали этого плана не известны. Если же судить по прошлым планам, то, как бы банально ни звучало, речь идет о распределении денег: никакого другого средства оживления экономики у правительства нет. Министры, по-моему, в растерянности: они не могут действовать в спокойном режиме, рационально, поскольку вялость экономики укрепляется, мы привыкаем жить в режиме беспрецедентной неопределенности. Система действует, когда всем сестрам по серьгам, а лоббистские способности, возможности тех или иных структур, близость к первому лицу определяют эти приоритеты. В этом смысле речь всегда шла о финансовых структурах: для них это действительно критическая ситуация, правда, они часто злоупотребляют «Toobigtofail», то есть, «слишком большой, чтобы упасть». Поэтому им нельзя падать, они рассказывают всякие истории, что у них много вкладчиков, будет кошмар из кошмаров, поэтому дайте деньги. И то же самое в промышленности, в сельском хозяйстве. Так будет и на сей раз. Понимаете, есть так называемые количественные смещения, которые в западной экономике работают, несмотря на то, что есть риски, они могут потом реализоваться. Год-два назад американцы печатали чуть ли не по 100 миллиардов долларов в месяц, и никакого обесценения доллара не было. Там система конти-лизинга, то есть очень дешевых денег, сработала: безработица сократилась, есть рост экономики.

В.К.: Но у нас-то нет дешевых денег.

Р.Г.: Мы можем их создавать. Другая проблема, что с ними будет. Система дешевых денег на Западе работает на экономический рост, а у нас всегда есть большая угроза ускорения инфляции. Это при том, что у нас инфляция не в первую очередь денежного характера.

Во время кризиса нужно деньги создавать. Как же дальше они пойдут, надо думать, чтобы они не пошли на валюту. Кстати, в Америке вообще не знают, не переживают о курсе доллара. А у нас идет долларизация, не то что экономики или денежного обращения, а беспрецедентная долларизация сознания.

В.К.: Вы сказали, что деньги, отпущенные на антикризисный план, не должны пойти на рынок валюты, привести к курсовому изменению, усилению инфляции. Как еще обезопасить эти деньги?

Р.Г.: Здесь накопилось много разных долгов. В банках ситуация тяжелая из-за курсового провала. Мы до конца не знаем извилистый путь этих денег: как, куда они идут. Словом, повторю, всем сестрам по серьгам. Это попытка тушения пожара… Пойдут ли деньги на общее увеличение хозяйственной активности, которая сейчас парализована? Скорее, нет. Это план выживания промышленности, людей. Понимаете, в России не бывает конца Света. Мы все ждем его, а я придумал афоризм: в России никогда серьезно к концу Света не относятся, думают, что он как-нибудь проскочит юзом…

В.К.: Может, поэтому Улюкаев успокоил россиян, что экономика прошла «дно» в конце второго квартала 2015 года, значит, и рецессию закончили…

Р.Г.: Улюкаев пусть на семинарах рассказывает, прошли мы «дно» или не прошли. Некоторые шутят, что думали «дно» прошли, а нам постучали снизу. Руководители экономического блока очень любят делать, а потом пересматривать прогнозы. Есть тотальная растерянность. На днях Путин с Улюкаевым говорили о макроэкономической стабилизации, где у нас, оказывается, все в порядке. Да смешно выводить макроэкономическую стабилизацию на первый план! Главное — это стабильность курса и цен.

В.К.: Как отразится на экономике секвестр бюджета на 10%?

Р.Г.: Если нет цели, куда вы плывете, то и попутного ветра не будет никогда. Отсутствие целеполагания сильно бросается в глаза. Поэтому наблюдаем политику правительства, которая направлена, если не на ухудшение ситуации, то хотя бы на какое-то жизнеобеспечение страны.

В.К.: А долго кабмин сможет удерживать такое положение? Мощная волатильность рубля, цен на нефть.

Р.Г.: Это тоже выражение бессилия власти. Может быть, это и правильно: хотя мы и говорим, что эпоха дорогого топлива и сырья закончилась, но все-таки есть смутная надежда, мечта, что все придет к 100 долларам. Но этого нет, возникает вопрос, а чем заменить вот это благоденствие. У меня такое ощущение: теперешний гарнитур принимающих решение просто не готов к радикальным каким-то планам, решениям. Я их понимаю, потому что, в конце концов, все сводится к мобилизационной экономике, о которой все больше и больше говорят. Я считаю, что мы должны заниматься мощным, последовательным финансированием инфраструктурных проектов.

В.К.: Алексей Кудрин против антикризисного плана правительства, считая, что сейчас нужны структурные и экономические реформы. Нужны нам эти структурные реформы, чем они нам грозят?

Р.Г.: Действительно, народ реформы воспринимает всегда как угрозу. 25 лет все нормальные люди понимают, раз говорят про реформы, значит, держи карман пожестче. Если вам говорят, что у вас социальное государство, значит, вас еще до конца обобрали. Когда спрашивают о конкретных реформах, о чем речь идет? О том, что мы неправильно деньги тратим. Отдаем всем, а надо только нуждающимся, мы слишком много тратим, у нас вообще большие государственные расходы и надо их сокращать. А что значит сокращать? Сокращать, это значит переводить все на коммерческие рельсы.

В.К.: Каким должен быть курс рубля? Одни говорят, рубль недооценен, а другие — переоценен. Кто прав?

Р.Г.: Обе стороны неправы. Раньше было все просто: нас учили, что в долгосрочном плане в рыночной экономике курсы определяются динамикой цен соседних стран. У них цены выросли на 20%, то и у нас на 20%, значит, курсы не должны меняться. Логично? Логично! Т. е. все время остается паритет покупательности. А в краткосрочном они колеблются, потому что платежный баланс у кого-то в дефиците, а у кого-то — активный баланс, то начинаются турбулентности разные, но на длинную дистанцию как-то все выравнивается. Сегодня у нас все смешалось. А в чем дело? Оказалось, что когда у вас уже границы открыты, финансизация достигла сумасшедших пределов, они в 10, 15 раз больше, чем реальная экономика, финансы, они обрушиваются из страны в страну и ломают все классические представления. У нас так и случилось. И вот понимаете, мы в России все платим за то, что страна точно знала с начала 90-х годов, поддавшись соблазну использовать доктрину свободного рынка и естественных конкурентных преимуществ. А что это такое было — естественное конкурентное преимущество? Что мы живем в благостном мире, Горбачев прекратил «холодную» войну, теперь будем сотрудничать и участвовать в разделении труда. А как мы будем участвовать? Очень просто. У вас хорошо пенька получается, нефть, газ, удобрение, давайте, ребята. Мы так верили Западу, как не верили себе. Это же было коллективное сумасшествие. Неслучайно они сегодня говорят, а что с вами случилось, что вы вдруг брыкаетесь? Вы же все хотели, вы же все наше брали. Я это к тому, что тогда было ясно: мы ориентированы на вывоз товаров, тех ресурсов, цены на которые в принципе волатильные. В этой ситуации страна не имела права быстро, радикально отменить валютное ограничение. Вот и все. И сегодня мы платим за это.

В.К.: Сколько же тогда доллар может стоить в 2016 году?

Р.Г.: Сейчас мы безответственно можем давать любые советы, делать прогнозы. Тем не менее, говорю вам: от 60 до 100. Но самое ужасное и печальное, что наша великая страна, затаив дыхание, смотрит за этим курсом.

В.К.: А как же ваше высказывание, что кризис для нас не шанс? Или шанс?

Р.Г.: Мы вступаем на очень зыбкую почву политической системы. Я твердо уверен: без политической конкуренции, политической сменяемости, ждать какого-то радикального улучшения жизни, реализации общественного интереса не приходится.

Нет никакой точки невозврата. Жизнь как-то идет вперед, налаживается. Даже в рамках постсоветского пространства, если по-деловому финансировать какие-то проекты, которые еще близки к стандартам других стран, то можно чего-то добиться. Редкий шанс, когда обвал национальной валюты действует как протекционистская мера, здесь ты не нарушаешь никакие правила. Но когда ты опять начинаешь импортозамещение по всему фронту, это все лозунг, потому что много денег надо. Мне многие предприниматели говорили, почему вы обращаете внимание на курс, вы живете в России в рублях и живите в рублях. Надо чувство юмора потерять, когда руководитель Центрального банка говорит, что рубль приближается к своим фундаментальным равновесным величинам. Мама дорогая, да у тебя и 60 равновесный, и 70 равновесный, и 50 равновесный.

В.К.: Читатели спрашивают, как изменить эту ситуацию, «избавиться от правительства Медведева»?

Р.Г.: Очень просто, уговорить Владимира Владимировича отправить Медведева в отставку. Это в рамках Конституции.

В.К.: Что бы предложили для изменения ситуации в российской экономике?

Р.Г.: Мой польский друг сказал, что положение у нас хорошее, но не безнадежное. Я первым делом перестал бы руководствоваться дурацкими идеологическими предрассудками, типа того, что валютное ограничение — это возврат в Советский Союз и все такое прочее. Действовал бы прагматически: неважно, какого цвета кошка, лишь бы ловила мышей. Я сторонник действий Геращенко, Примакова. Надо провести инвентаризацию всего российского научно-технического, технологического потенциала и разделить их на три части. Первую, что еще можно, приблизить к западным стандартам и мощно финансировать. Госкорпорации должны выполнять решения президента и правительства. Это то, что можно поднять до уровня мировых стандартов и продавать, плюс мегапроекты. Вторая часть — жестко поддерживать моногорода. Третья, не должно быть перекосов. Нужно индикативное планирование. Помогать среднему и мелкому бизнесу.

Полная версия беседы — в видеоматериале «Открытой студии».

Оператор — А. Фатеев.