Национальный характер развития

17 ноября в Тбилиси состоялась инаугурация нового президента Грузии Георгия Маргвелашвили. Он пообещал налаживать отношения с Россией. «Несмотря на осложненные обстоятельства, мы вновь заявляем о намерении углубить отношения с Россией, параллельно с интеграцией в Евроатлантическую и Европейскую структуру», — заявил Маргвелашвили.

Прежний глава Грузии, Михаил Саакашвили, на церемонию не явился, несмотря на приглашение. Зато стало известно, что накануне ухода он раздал более тысячи орденов. Награды достались людям, которые внесли вклад в развитие грузинского государства, а также тем, кто «отстаивал территориальную целостность» страны на международном уровне. Об этом заявили «Комсомольской правде» в администрации бывшего президента. Одной из первых орден получила бывшая госсекретарь США Хиллари Клинтон.

В России уход Саакашвили вызывает тихую радость. Но все же многое из того, что сделал этот паталогический русофоб, человек, который в 2005 году верноподданнически переименовал Мелаанскую улицу Тбилиси в улицу Джорджа Буша, заслуживает внимания. Он провел масштабные реформы: грузинские полицейские и чиновники перестали брать взятки, а местные воры в законе были выдворены из республики или посажены в тюрьмы. Для наших кремлевских борцов с коррупцией — результат недостижимый.

По мнению политолога Станислава Белковского, экс-президент Грузии потерял власть не из-за поражения в Пятидневной войне и последующих ошибок. А потому что позволил себе вычленить отрицательные черты собственного народа и повел с ними беспощадную борьбу. Этого ему не простили, он проиграл выборы, но страна стала совершенно другой. В этом и заключается, по мнению Белковского, главный политический урок Саакашвили, который, возможно, нам только предстоит усвоить.

В России, где царит безбрежная коррупция, где нет четких перспектив в экономике, где скверное образование и здравоохранение для простых граждан сочетается с запредельно высокими тарифами на услуги ЖКХ, многие тоже понимают, что нужны перемены. И вполне возможно, что эти перемены должны затронуть некоторые наши традиции.

— Я бы не переоценивал значения национальных черт для развития страны, — отмечает вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. — У нас принято говорить о русской «особости», причем с двух позиций. Одними эта «особость» приветствуется, другими резко критикуется. Одни считают, что «святая Русь» удерживает современный мир от падения в бездну, другие — что Россия представляет собой коллективистское архаичное общество, которое само не хочет модернизироваться, и других не пускает.

Думаю, обе эти точки — крайности. Скажем, всплеск предпринимательской активности, какой был у нас в 1990-е, сложно представить на современном Западе. Понятно, часть людей ударились в бизнес вынуждено, чтобы прокормить семьи, но значительная часть их пошла в предприниматели, чтобы самореализоваться. И это в стране, где, как считалось, предпринимательские традиции были уничтожены!

Или взять такую особенность национального характера, как коллективизм. На деле, современное российское общество гораздо более индивидуалистичное, чем западное. На Западе у гражданина больше возможностей проявить солидарность. Для этого есть профсоюзы, развито волонтерское движение. У нас человек борется с трудностями один на один. Так что по части коллективизма мы от современного Запада отстаем — вопреки стереотипам.

«СП»: — Саакашвили действительно боролся с национальными особенностями собственного народа?

— Не думаю. Просто для объяснения соблазнительна простая схема: в грузинское общество — архаичное, немобильное, насквозь коррумпированное — пришла команда молодых реформаторов, преобразовало его, но реакционное большинство команде отомстило и провалило ее на выборах.

Схема эта очень упрощает реальную ситуацию. Скажем, когда Саакашвили реформировал автоинспекцию, это решение встретило одобрение грузинского общества. И хотя со временем возникли проблемы — например, резко повысились штрафы — грузины реформу поддержали. Когда Саакашвили взялся за воров в законе — общество и эту инициативу одобрило.

«СП»: — А чего оно не одобрило?

— Того, что оборотной стороной реформ стал произвол силовиков. Саакашвили — типичный реформатор «сверху» — не заботился о создании механизмов гражданского контроля над спецслужбами. В результате, реформированные правоохранители превратились в силу, которую грузины сочли угрожающей.

Я бы, кроме того, не преуменьшал роли Пятидневной войны в падении Саакашвили. Прежде всего, война стала основанием для него закрутить гайки гражданскому обществу, что грузинам пришлось не по вкусу. Кроме того, война привела к сильному разочарованию в Саакашвили на Западе, где он считался умеренным и прогрессивным политиком. После войны говорить о какой-то серьезной интеграции Грузии с Евросоюзом стало невозможно.

Конфликт с Россией, военное поражение, яростная антироссийская кампания, которая началась после войны — все это породило стойкое негативное отношение грузин к своему лидеру. Думаю, реальных причин поражения Саакашвили было много, и якобы ущемленные черты национального характера играли в этом минимальную роль.

Думаю, для развития Грузии, как и России, национальный характер — не главное, иначе легко попасть в плен к стереотипам. Если описывать Россию начала XX века, многие бы сказали, что национальный характер русских — это терпение, православие, уважение к сакральному царю. Все это почему-то моментально рухнуло в 1917 году, а потом эти стереотипы смела из памяти Гражданская война. Или взять немецкий национальный характер — в середине прошлого века, после проигранных Германией двух мировых войн, получился бы один стереотип немца, а сегодня — совершенно другой. Словом, связывать национальные черты с перспективами развития я бы никому не советовал…

— Национальные качества присущи любому народу, и влияют на развитие стран, — возражает историк и публицист Андрей Паршев. — Другое дело, говорить об этих качествах считается неполиткорректным. Но шила в мешке не утаишь. Скажем, глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев как-то в сердцах заметил, что в России несоразмерно мало, по сравнению с другими странами мира, желающих заняться собственным бизнесом. Эта прослойка слишком узкая, чтобы, опираясь на нее, развивать общество, построенное на предпринимательстве. Не исключаю, так оно и есть — хотя задумываться о подобных вещах следует ДО развертывания кардинальных рыночных реформ, а не после.

В России не очень любят работать. Это видно хотя бы потому, как другая прослойка граждан стремится как можно быстрее переработать природные ресурсы в товар — другими словами, в мусор. А еще одна прослойка считает, что делать нужно только самое необходимое, а остальное требовать у государства. Эти модели поведения отражаются и на развитии России как страны.

Я не думаю, что грузинский народ диаметрально противоположен русскому. Грузины, как многие южные народы, более националистично настроены, более нетерпимы к другим культурам. Но на этом различия, на мой взгляд, заканчиваются.

«Мы ленивы и нелюбопытны» — писал о русских Пушкин в «Путешествие в Арзрум». Ровно то же можно сказать сегодня и о нас, и о грузинах. Думаю, эти два национальных качества нам действительно вредят.

Я, кстати, сходу отвергаю мысль, что Саакашвили в чем-то ущемил национальные качества грузинского народа, и тот его радостно сверг. Просто некоторые элементы его политики — например, вступление в ВТО — не смогли обеспечить долговременного процветания Грузии. Именно в результате экономической политики Саакашвили республика скатилась до состояния аграрного слаборазвитого государства, и это грузин — вполне очевидно — не устроило…

Фото: Наталья Логинова/Коммерсантъ