Возвышается крест

На Страстной неделе в церквях читают из книги пророка Исайи: «Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания».

На Страстной неделе, вечером понедельника, в Киеве избили кандидата в президенты Украины Олега Царева. Правосеки, бандеровцы, майданутые поймали его прямо у выхода из телестудии, в эфире которой он агитировал, спорил, убеждал.

Нечуткость к символам — знак обреченных. Публика с Майдана показала себя удивительно нечуткой к символам, лежащим, казалось бы, на самой поверхности. Не знаю, что служит тому причиной: то ли невежество, то ли злоба, то ли спешка в дележке власти, суета над открывшейся пропастью. В самом деле, до какой слепоты надо дойти, чтобы на Страстной неделе, да еще в пасху иудейскую, схватить и избить кандидата на высшую политическую должность, оплевать его, поиздеваться над ним целой толпой, разодрать на нем одежды и едва только не бросить о них жребий?

Да еще и фамилия кандидата — Царев! Как будто забыли, кто назвал себя царем иудейским?

Избиением беззащитного на Украине никого нынче не удивишь. Несколько дней назад того же Царева уже пытались побить в Николаеве. Но в страстной понедельник «рядовая» расправа толпы обернулась безвкусным любительским спектаклем, профанацией евангельской истории.

С легкой руки Фомы Кемпийского «подражание Христу» уже не одно столетие остается чтимой христианской концепцией. Но Царев — не монах, не религиозный подвижник. В отличие от святой Терезы, стигматы ему и не желанны, и не нужны. В отличие от иных деятелей Майдана, которые в свое время охотно демонстрировали умело подретушированные побои и получили за это теплые места во временной администрации, Царев изначально избрал политическую стилистику, мало совместимую с саморекламным мученичеством.

До какой степени Олега Царева ненавидят националисты, нам было наглядно показано. Но и восставший Юго-Восток до сих пор относится к нему с подозрением: многие видят в нем темную лошадку и мутного парня. Объяснить это можно по-разному.

Во-первых, Царев — не бедный человек. Во-вторых, он, говоря языком российских реалий — системный политик, а не митинговый главарь вроде Павла Губарева. Член Партии Регионов, которая всех предала и от которой все отвернулись. Наконец, он не бросает в толпу громких лозунгов и говорит больше о понимании и единстве, чем о борьбе до победного конца. О мирном диалоге он твердил и сразу после избиения. Не зелот, совсем не зелот.

Но и не подражатель Христа, разумеется. Он просто днепропетровец. Бывший Екатеринослав, который националисты после своей окончательной победы мечтают переименовать в Сечеслав — город, где сходятся идеологемы украинского мифа и реалии русского мира. Здесь пролегает шов, который расползается у нас на глазах. «Страна разорвана, разрознена, нам нужно ее сшить», — говорит Царев.

Его решение идти на выборы 25 мая вызвало немало недоуменных голосов и, возможно, стоило ему какой-то части сторонников. В самом деле, зачем политику, ориентирующемуся на русскоязычное население, выступать на незаконных и заведомо проигрышных выборах? Чтобы создать видимость их представительности? Чтобы помочь хунте выполнить план по явке? Ну ведь абсурд, правда?

Сам Царев оправдывался тем, что статус кандидата в президенты дает ему больше возможностей для политической борьбы. Он даже намекал, что способен каким-то хитрым ходом сорвать выборы. Но только сейчас, после вечера страстного понедельника, мы можем ясно видеть, какова была вольная или невольная миссия Царева в этой «избирательной кампании».

Распад единого политического пространства на Украине начался еще в январе, когда на западе страны стали громить и запрещать Партию Регионов и КПУ, а кое-где на востоке прищемили хвост партии «Свобода». Уже тогда было не очень понятно, как проводить общенациональные выборы в условиях, когда партии и кандидаты не могут без риска для жизни и здоровья агитировать на всей территории страны.

Но в то время об этом можно было рассуждать лишь гипотетически. А вот Олег Царев, подобно тем ученым, которые испытывали на себе изобретенные ими вакцины, провел натурный эксперимент.

Результат оказался безрадостным. Умеренный кандидат, сторонник единства Украины, выступающий за самостоятельность регионов и за статус русского языка, не то что до Львова не доехал, но даже в Киеве испытал на себе то, что в украинской политической «культуре» именуется «звiряче побиття».

Тем самым экспериментально доказано: сегодняшняя Украина не может существовать как единое демократическое государство. Может — как единая деспотия, в которой одна часть населения наглухо задавила другую. Может — как демократическая федерация или даже конфедерация, в каждой из частей которой сложился собственный изолированный политический ландшафт.

Других доказательств уже не требуется. Шагнув из дверей телестудии навстречу громилам из «Правого сектора», Олег Царев в самом деле сорвал выборы 25 мая: если даже эти «выборы» тушкой или чучелком состоятся, признавать их результаты — себя не уважать.

Но Царев не подражает Христу. И хотя Голгофа уже громоздится над Киевом, Царев на нее не пойдет. Крест, воздвигнутый на этой Голгофе — не крест мученика. Это крест на нынешней украинской государственности.

Фото: Коммерсантъ/Юрий Мартьянов