Гузель Соколова: Спасти мужа от милиции пытались даже зеки

Правозащитник, член Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Свердловской области Алексей Соколов арестован по обвинению в разбое. Обвинение правозащитнику следователи ГУВД Свердловской области предъявили 22 мая, и через три дня он оказался в СИЗО. Соколов обвиняется в том, что в 2004 году в компании злоумышленников связал сторожей предприятия и вынес имущество на 1,148 млн. рублей. Уголовное дело несколько лет назад было приостановлено, однако нынешней весной появился новые фигуранты — осужденные Беляш и Аникин. Находясь в течение нескольких лет в СИЗО, они дали показания о причастности Соколова к нападению. Надо сказать, ОНК проводила проверки исправительных учреждений, СИЗО и милицейских ИВС Свердловской области, что позволяло делать объективные выводы о ситуации в правоохранительной и пенитенциарных системах региона. Результаты последнего расследования — ОНК анализировала трагедию на первоуральской дискотеке «Голливуд» — оказались очень неприятны руководству Свердловского ГУВД. Подробности, как и за что арестовывали Алексея Соколова, рассказывает жена правозащитника Гузель Соколова.

«СП»: — Гузель Рамировна, что произошло с Алексеем?

— В 9 утра 13 мая неустановленные лица задержали Алексея во дворе нашего дома. Он гулял там с двухлетней дочкой Алиной. Мне позвонили по домофону, я выбежала. Алина стояла на асфальте, одна. Алексей лежал на земле, и ему выкручивали руки, чтобы одеть наручники. Тех, кто его задерживал, было трое или четверо в гражданской одежде. Еще один — в форме подполковника милиции. Как потом выяснилось, это был подполковник Дудин. Мне никто не представился. Задержание периодически снималось на камеру. У меня сразу вырвали мобильный телефон. Итог — психологическая травма у ребенка. Побои у меня и у ребенка: синяки, царапицы, ссадины.

«СП»: — Алексей получал сигналы от заключенных, что против него что-то затевается?

— Я как раз нашла его заявление, в котором говорится об этом самом Беляше, который, по заявлениям пресс-службы нашего ГУВД, дал на Алексея показания в явке с повинной. Алексей знал об этом. Он отсылал эти заявления в компетентные органы, говорил, что против него готовится провокация. Явку на него правоохранительные органы выбивают с 2007 года. 23 апреля 2007 года у Алексея была пресс-конференция по результатам расследования обстоятельств трагедии в Первоуральске. Там на дискотеке затоптали трех человек. Алексей с коллегами из Общественной наблюдательной комиссии провел собственное расследование, в ходе которого выяснилось, что виновата в большой степени милиция, которая вообще отсутствовала на мероприятии, и появилась там только через 40 минут.

А утром 23 апреля, перед пресс-конференцией, Алексею позвонили неизвестные и предупредили: если пресс-конференция состоится, Алексей и еще один его коллега, Дмитрий Рожин, отправятся в тюрьму. А дело, дескать, найдется. Этим же вечером, 23 апреля вдруг кто-то из осужденных вспомнил об этом преступлении, о разбое, и написал явку с повинной, указав на Алексея. Этим же вечером нашлось дело и на Дмитрия Рожина — по статье «мошенничество». Двухлетней давности. А письма от заключенных с предупреждениями он получал задолго до этого.

«СП»: — Получается, дело в Первоуральске обострило противостояние между Алексеем и правоохранительными органами?

— Думаю, оно стало последней каплей.

«СП»: — Где сейчас находится Алексей?

— В СИЗО Екатеринбурга.

«СП»: — Вы его видели?

— Нет. Меня туда не пропускают.

«СП»: — Когда будет суд?

— Сейчас ведутся следственные действия. 3 июня будет рассматриваться кассационная жалоба по избранию меры пресечения. Алексей ни от кого не скрывался, и пять лет осуществлял правозащитную деятельность. Трудился менеджером в крупной компании, имеющей 47 филиалов. Он преуспевающий менеджер был, преуспевающий правозащитник, ни от кого не скрывался. В наше местное главное следственное управление он наведывался каждый день. Для чего нужно было устраивать подобную сцену, эту пародию из боевика?!

«СП»: — У него есть адвокат?

— Да, но он как-то странно повел себя. После ареста сразу улетел в Биробиджан, потом прилетел на обвинение, и начал как-то странно себя вести. Этот адвокат, Альберт Викторович Шин, придя в к нему, заявил, что сейчас быстренько проведут следственные действия, а ты, дескать, сиди и молчи. Алексей быстренько написал на него отказ. 26 мая у него будет новый адвокат. Мы заявили об алиби мужа с первого дня, но до сих пор оно не рассмотрено. Подавали ходатайство об опросе свидетелей и установлении алиби — и ничего.

«СП»: — В чем заключается алиби?

— Мне сказали, что это нельзя разглашать, до тех пор, пока свидетелей не опросит следователь. Но следователь под любыми предлогами затягивает опрос свидетелей. Говорит, что некогда, давайте завтра, послезавтра… А те, кто дали на Алексея показания, ничего не рассказывают: говорят просто, что он был с нами. Они до сих пор проходят свидетелями, хотя сами на себя написали, что участвовали в разбойном нападении. Алексей — единственный обвиняемый. Хотя они указывают всего восемь человек, которые участвовали в разбое, не называя никого, кроме Алексея. Мотивируют тем, что о тех говорить не хотим, а только он, он, он — тыкая пальцем в Алексея.

«СП»: — Как вы думаете, будет обвинительный приговор или нет?

— Я как жена надеюсь, конечно, на справедливость правосудия. Конечно, я надеюсь на оправдательный приговор. Потому что это беспредел, не знаю, как еще об этом говорить.

---

Вот как комментируют ситуацию правозащитники

Евгений Ихлов, активист движения «За права человека»:

— Алексей Вениаминович Соколов является руководителем екатеринбургской организации «Права и основы», которая преимущественно защищает заключенных и содействует их социальной реабилитации. В 17 лет у Соколова была первая судимость — за разбой. Это правда, отсидел он семь лет, от звонка до звонка. После этого, видимо, насмотревшись на ужасы происходящего, и живя в Екатеринбурге, где традиционно много людей, отбывших наказание, он занялся тем, что объединил единомышленников и начал защищать права заключенных.

Его организация занималась независимыми расследованиями. Из последних — расследование событий в Копейске 31 мая 2008 года, где в результате избиения погибло четверо заключенных. Несмотря на все попытки тюремных властей сложить с себя вину, подозреваемые были взяты под стражу. Соколов занимался и общественным расследованием событий в Первоуральске. Где на дискотеке «Голливуд» в давке погибли девочки. Было очень подробное заключение, из которого следовало, что вина лежит на сотрудниках милиции: они не обеспечили охрану мероприятия, хотя знали, что будет большое количество людей.

Алексей Соколов был признан Общественной палатой РФ в качестве общественного наблюдателя и члена комиссии по наблюдении за местами лишения свободы по Свердловской области.

Соколов создал правозащитную организацию «Права и основы» в 2005 году, но фактически она работала с 2003 года. Мне очень трудно поверить и представить, что человек, создавший такую организацию, будет заниматься нападением на склад газосварочных аппаратов.

Его отчеты посещения пенитенциарных учреждений были образцовыми. Я видел его материалы, он очень качественно работал. Не представимо, что он влез на склад и вытаскивал оттуда сварочные аппараты. Просто другой человек.

Ему поступали заявления от заключенных, что они подвергаются давлению, в том числе физическому, и угрозам пыток, чтобы дать на Соколова показания. Ему писали те, кто был осужден за ту историю с нападением на базу. Он писал от их имени в прокуратуру. Все это как-то крутилось, дело то расследовалось, то снова закрывалось. Потом вдруг утром 13 мая, когда он выходит с двухлетней дочкой погулять, на него нападают, ребенка отшвыривают, его хватают, бросают на землю, волокут. Звонят жене, чтобы забрала ребенка. Пытаются обыскать ее прямо на улице, не передал ли ей что-то Соколов.

И так задерживают известного общественного деятеля, совершенно открыто проживающего. Почему не вызвать повесткой? Что случилось, почему так надо хватать? При этом бросать на землю ребенка, а Алексею говорить: «Хотел милицию контролировать? Милицию никто не будет контролировать!»

На следующий день везут в суд. Там предъявляется поручительство главы Московской хельсинской группы Людмилы Алексеевой и лидера движения «За права человека» Льва Пономарева. Суд игнорирует эти поручительства, и санкционирует арест.

Одна из причин такого противостояния изложена в обращении Алексея Соколова к президенту РФ от 3 октября 2008 года. Вот несколько цитат из него: «Главная причина нашего обращения — начиная с 2005 года мы получили свыше 50 обращений и заявлений от подследственных и обвиняемых, которые жаловались на применение к ним недозволенных мер воздействия в ходе предварительного следствия».

«В ИК-2 оперативные сотрудники привозили подследственных из Тюменской области, ИК-2 получила прозвище «фабрика пыток».

«Каждый раз отказной ответ по результатам проверки готовился прокуратурой по надзору по соблюдению законности в исправительных учреждениях. Прокурором по надзору является старший советник юстиции Колобов И.В. Сейчас он начальник отдела по надзору за расследованием преступлений органами прокуратуры».

Согласно акту документальной ревизии от 3 октября 2006 года, пишет Соколов, была некая ситуация с обменом квартир. Колобов, якобы, передал в ГУФСИН России по Свердловской области две квартиры, но они на баланс Минюста поставлены не были, в реестр федерального имущества не внесены. А взамен, опять-же якобы, прокурор получил трехкомнатную квартиру.

Прокурор надзирает над ГУФСИН России по Свердловской области, и получает — якобы — от ГУФСИН России по Свердловской области трехкомнатную квартиру. Соответственно, Соколов делает вывод: может ли прокурор должным образом контролировать ведомство, если он получает от него трехкомнатную квартиру.

И вот чем все кончилось. Сейчас Соколова правозащитники объявили политическим заключенным, поскольку он преследуется за свою профессиональную деятельность.

Александр Черкасов, член правления общества «Мемориал»:

— Аресты правозащитников по уголовному обвинению — не какое-то ноу-хау. В 1970-е годы практиковалось возбуждение уголовных дел по общеуголовным, а не политическим статьям против активистов общественного движения. Известна, например, история, когда против активиста украинского национального движения, находившегося в ссылке, было возбуждено уголовное дело об изнасиловании — подстроенное дело. Были несколько уголовных дел по «хулиганке» против активистов как украинского, так и еврейского движений.

В 1981 году три человека были осуждены в Петербурге по статьям «гомосексуализм», «наркотики» и «подделка документов». И если бы не было переписки КГБ с ЦК КПСС, в которой КГБ информировал, что этих троих полагается судить в общеуголовном порядке, было бы трудно сказать, что здесь были политические моменты.

Зятя Андрея Сахарова, Ефрема Янкелевича, пытались обвинить в наезде на человека. И только мужество автомеханика Виктора Томачевского, от которого КГБ требовал показаний, что он чинил машину с характерными повреждениями, а Виктор Михайлович таких показаний не дал, помогло избежать Янкелевичу осуждения. Надо сказать, против него было несколько попыток возбудить уголовные дела, причем именно по общеуголовным статьям.

В истории Соколова речь идет о деле 2004 года. Спустя пять лет явка с повинной Беляша и Аникина по такому обвинению — мягко говоря, очень редкий случай. Тем более, они находятся в зависимости от той самой системы, контролем за которой занимался Соколов. Это, по крайней мере, наводит на мысли о том, что вполне возможно, здесь есть причинно-следственная связь. Тем более, ему и раньше угрожали.