Рубль приоткрывает тайны русской инфляции

Без копейки, известно, нет и рубля. Потому как, согласно старинной русской поговорке, копеечка к копеечке — рубль набегает. Для того, кто этого ещё не понял, и, конечно, не только для них, Русский музей подготовил экспозицию, которая так и называется — «Копейка рубль бережет». Она открылась в Строгановском дворце, что в самом центре Северной столицы, на Невском проспекте, совпав (случайно?) с объявленным, впервые за последние двадцать лет, Минфином РФ выпуском облигаций так называемого народного займа.

Не одно столетие копейка считалась в России главной финансовой единицей.

Поспособствовала этому денежная реформа, затеянная в 1530 году великой княжной Еленой Глинской, матерью Ивана Грозного. С её легкой руки в обращение ввели новые серебряные деньги ручной чеканки, названные «московками» (по месту производства). Изображен на них был традиционный тогда всадник с саблей. А кроме них были ещё «новгородки», их чеканили в Великом Новгороде с изображением всадника с копьем. Отсюда и «копейная деньга» — копейка. Она равнялась двум «московкам». Соответственно, русский счетный рубль составляли ровно 100 копеек, или, как тогда говорили, 200 денег. Ну, а на самих монетах слово «копейка» впервые появилось при Петре Великом, в 1704 году, когда чеканить их стали уже машинным способом. И продолжали делать это вплоть до 1917 года. Датированная революционным семнадцатым медная копейка из нумизматического собрания Русского музея, одна из жемчужин выставки — такие нынче на вес золота!

Всего же представлено в Строгановском дворце более 170 монет. Не только копейки, но, понятно, и рубли — им не жить друг без друга! По крайней мере, так было до недавнего времени. Это сейчас «копеечный хвост» в кассовых чеках отсекают, как рудимент, чего, мол, мелочиться. А исстари копейку берегли, считали. Оттого и внешне выглядела она настоящей красавицей!

Представлены в экспозиции монеты во всем их многовековом разнообразии: с портретами самодержцев и без оных; памятные и юбилейные; на «восшествие», бракосочетание и «в упокоение». Медные, серебряные, золотые. Есть уникальные. Например, рубль младенца-императора Иоанна Антоновича. Тот поцарствовать не успел. Возведенный на престол осенью 1740 года в возрасте двух месяцев от роду, через год был свергнут с трона. Но именного золотого рубля успел удостоиться.

Или, скажем, крошечные на вид копейки времен Ивана Грозного. Они — старейшие в музейной коллекции. Между прочим, Петр Первый, любивший масштаб во всем и вся, презирал их. Так же, как и рубль, который в эпоху Петра Алексеевича был не монетой, а лишь абстрактной количественной единицей, равной шестидесяти четырем копейкам XVII века.

Рубль представлен на выставке за период «от Петра до последнего российского самодержца Николая Второго». Больше всего впечатляет так называемый «сестрорецкий». Весил он один килограмм, и слыл самой крупной монетой рублевого номинала. Приурочен его выпуск был к манифесту 1769 года о введении в России бумажных ассигнаций. Обеспечиваться ассигнации должны были «ходячей», то есть, медной монетой в соответствии с существовавшей тогда весовой нормой в 16 рублей из пуда. Изготавливались на Сестрорецком монетном дворе под Питером с 1770 по 1778 гг. Массовым их выпуск не стал из-за неких технических трудностей. Но в историю они вошли. До наших времен этих «убойных» монет сохранилось, как считается, всего две.

Что касается ассигнаций, то в какой-то момент их выпуск, явно увлекшись, поставили на поток, доведя до абсурда. Что привело к обесцениванию. Уже к 1830 году, через шестьдесят лет, рубль в ассигнациях приравнивался к 27,25 коп. серебром. Очень напоминает наши времена. С той только разницей, что тот, исторический рубль, в отличие от нынешнего, не был «привязан» к «нефтяному наркотику». Не тогда ли, в царствование Николая Первого, мнившего себя «вторым Петром», и появилась шутка о скором переименовании рубля в доллар, с которым (переименованием) все российские экономические проблемы сами собой «рассосутся»?

Со свержением самодержавия стал набирать популярность у отечественной власти выпуск облигаций государственного займа. Тем, кто «купился» на них, сулили «твердо гарантированный доход». «Подписывались» на займы все граждане, «естественно, добровольно, но — принудительно», как написала в своем дневнике 1930-х годов бабушка одной моей давней знакомой. Вернулись ли ей её вложения в госкредит, осталось неизвестным. А вот облигации мамы знакомой «Государственного займа развития народного хозяйства СССР 1957 года» на сумму 100 и 50 рублей, всё ещё ждут, когда родное государство погасит их …