Русская война

Метафизика войны

Война имеет глубинные онтологические корни. Она коренится в самом бытии. Более того, война даже в чем-то глубже, чем бытие, так как предшествует ему. Бытие рождается из войны. Это утверждал древний философ Гераклит, назвавший войну отцом вещей.

Если мы откроем Евангелие от Иоанна, то уже в первой главе в 5 параграфе прочтем: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Это изначальная война света и тьмы. Она лежит в истоках бытия.

Война есть следствие того, что одно отличается от другого. Это отличие образует первую пару — жизни и смерти, света и тьмы, добра и зла, друга и врага, своих и чужих. Суть человека Достоевский определяет такими словами: «Здесь дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей». В самих основаниях мира лежит война, как наиболее яркая, контрастная и отчетливая форма различения.

Из войны рождается космос. Ведь космос, в отличие от хаоса, состоит не из сплошной перетекающей сама в себя массы, но из пар противоположностей: верх — низ, право — лево, до — после, внутри — вовне и т. д. Война, таким образом, есть космогонический принцип: рождение порядка из хаоса происходит через войну, это и есть война.

Если война — это различение, то обратным понятием должно быть слияние, полное слияние вплоть до неузнаваемости. Раз существует какая-то пара, то всегда в ней возможна война — как крайняя форма выражения того, что один член этой пары не равен другому. Если мы хотим исключить войну, мы должны исключить пару, склеить между собой противоположности, упразднить различие. Отсутствие войны может быть гарантированно только полной ликвидацией различий, то есть без-различием. Без-различие есть состояние первичной материи, которая еще не вступила в поле войны. Материя — альтернатива войны. Война — это дух.

Но мы видим, что в войне есть нечто глубоко болезненное, ненормальное… Кровавые струи, растерзанные искореженные сожженные тела, раскроенные черепа, обугленные конечности, разрушенные снарядами крыши, развороченные груды железа, бешеное неукротимое горе… Война исключительна, мы стремимся исключить ее. Что-то в нашем существе яростно отвергает ее. Но так ли мы уверенны в обоснованности этого чувства? Может быть антураж войны суть лишь типичные признаки родовых схваток: так из стонущего тела в муках рождается дух, новое существо, великое Я войны. А причина того, что нам больно, это отголосок материи, разрываемой вторжением в нее чего-то иного. Так солнечный луч прорезает ночной мрак. Война — это утро, заря. Огонь ее ослепляет. Война — это солнце.

Те, кто знает войну, те поймут, о чем мы здесь говорим. Это возможность посмотреть на войну не глазами задействованных ее могуществом объектов, но глазами самой войны, глазами Ангела Войны. Плоть рвется, но из нее поднимается солнце души. И все переворачивается: падение становится взлетом, боль — наслаждением, расчленение -воссоединением, смерть — воскресением. Тленное тело разорвано, чтобы уступить место телу славы.

Мир как победа

Есть ли что-то, что было бы выше войны? Да, есть. Это — мир. Слово мир в русском языке имеет три совершенно разных значения, восходящих, однако, к одному и тому же древнеславянскому понятию, позднее разделившемуся. В дореформенной орфографии слова «миръ» и «мiръ» писались отличным образом: первое означало «не войну», а второе — «космос». Значение «космос» сближалось также с понятием «крестьянская община». Но в истоках все три значения сводились к общему древне-славянскому концепту, в котором гармония, спокойствие виделись как главные свойства космоса, представленного, прежде всего, как космос человеческого общежития. Мир есть космическая общность бытия без войны.

Но тождественен ли мир в таком понимании материи, неразличению, хаотической сцепленности и склеенности всего со всем? Точно нет. Чтобы был мир, как бытие без войны, прежде нужна война, а затем ее завершение, окончание. Мир следует за войной, а не предшествует ей. Мира без войны нет, чтобы был мир, до этого нужна война. Но… мир не есть возврат воюющих стихий в изначальное состояние неразделенности. Это нечто иное. Мир есть кульминация войны, ее апофеоз, предел ее духовного накала.

Мир есть там, где есть победа. А победа возможна только в войне. Мир есть триумф. Он возникает там, где одно побеждает другое. Отсюда значение такого выражения как Pax Romana. Pax Romana — это тот мир, которые римляне отвоевали в борьбе с врагами в ходе творения Империи. В этом римском мире нет войны только потому, что война уже выиграна. В нем больше нет войны, уже нет ее. Победа в войне конституирует мир.

Боги и духи войны: от горизонтали к вертикали

Древние греки имели две категории богов и богинь войны. Бог Арес (сражение) или богиня Эрис (вражда) означали войну как процесс, что-то неоконченное, не совершенное, уже вышедшее из нерасчленимой материи, но еще не ставшее в полной мере космосом. Темные аспекты таких богов войны происходят не из них самих, а из еще непреодоленной до конца довоенной, предвоенной материальности. Они темны и тревожны не потому, что в них расцветает пламя вражды, а потому, что они еще не до конца вступили в ее стихию; они шипят и дымят как отсырелые дрова. Это еще не полноценные воины — это ополчение, отягощенное попечениями материального непробужденного бездуховного бытия. Арес и Эрис влекут к пробуждению дух, но дух в них еще не до конца пробужден.

Своего апофеоза метафизика войны достигает в образе других богов — богини Афины Паллады и крылатой Ники. Афина — это богиня войны в ее чисто духовном измерении. Она есть начало принципиальной и раз и навсегда достигнутой вечной победы. Афина стоит над схваткой, так как всякое различие в ней преодолено, но не примирением сторон, а победой одной из них над другой, или, точнее, одной эйдетической цепочки над другой. Все то, что находится под знаком света, солнца, неба, духа и бога и что билось против тьмы, холода, бездн, материи и титанических хтонических могуществ, одерживает победу. Двойственность не снимается, но иерархизируется. Боги ступают своими незапятнанными легкими подошвами на черепа поверженных титанов. Горизонталь Ареса и Эрис превращается в вертикаль Афины и Ники. Только это и следует называть «миром»: вертикально организованный вдоль небесной оси космос. Сверху — Небо и его властители; снизу земля, а под ней бездна, населенная поверженными могуществами мрака. Все это живет и дышит, движется, летает и копошится. Титаны всегда готовы к реваншу, стоит только богам ослабнут. И поле битвы — сердце человека. Общество, земля, история.

Мы получаем три слоя бытия:

1. Мир (Pax и Mundus) как победа
2. Война как различие — дух
3. Хаос как без-различие — материя

Сим победиши!

Это не только эллинский или римский сценарий метафизики войны. Христианство видит мир сходным образом.

1. Небо и Спас-в-силах на небесном троне — это именно победа, Хризма, In hoc signo vinci! св.Константина. Это — Христос-Вседержитель, Пантократор. Победивший смерть.
2. Война как история церкви земной, воюющей с могуществами мира сего.
3. Ад и бездна, илистое дно мироздания, где жизнь застывает в толще льда или сгорает в раскаленной жаровне ничто.

Поэтому христианин, всякий, крещающийся во Христа, облекающийся во Христа — воин Христов. Он мобилизован на мироустроительную войну. У нее есть только одно завершение: победа. Мы не можем не вести ее. Ведь сказано Христом в Евангелии от Матфея (10:34): «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч». Меч необходим для войны; для чего же еще?!

Бытие есть бытие-в-войне. Поэтому между собой воюют Ангелы, звери, народы, державы, идеологии. Это страшно и трудно, но это наша судьба. И никуда мы от нее не уйдем. У нас нет выбора: воевать — не воевать. Выбор иной: победить или проиграть. Если мы отказываемся от войны, это может означать только одно: мы уже проиграли, и ступня победившего твердо покоится на нашем поверженном впечатанном в грязь черепе.

Афина выше Ареса. Мирная небесная Церковь святых и мучеников выше земной и подверженной циклам истории. Но путь к миру лежит только через войну. Путь на небо — только через земные страдания. Кто не постраждет со Христом, не воскреснет с Ним и не вознесется к Отцу. Поэтому никому не дано избежать войны. Дано лишь победить или проиграть. Всё. И то не «дано», а позволено воевать, чтобы иметь возможность победы. Или хотя бы восстать.

Русские и война

Русские как и практически все народы земли на протяжении всей своей истории непрерывно воевали. В каждой схватке нам бросали вызов. И каждый раз мы давали ответ. Или сами бросали вызов кому-то. Абсолютных побед на земле не бывает. Как и вечных границ или вечной дружбы. Рано или поздно все начинается снова.

Космос нельзя создать раз и навсегда, а потом успокоиться. Если бы это было так, то мир был бы механизмом. Если жизнь оставит в покое живого, живой умрет. Если дух перестанет волновать и мучить материю, материя оползнем соскользнет к собственной абсолютной нищете; ведь материя — это ничто, беднее ее нет. И даже если мир есть аппарат, то и он рано или поздно истлеет. У войны нет альтернативы: либо война, либо война. Одно из двух. Инерция не способна ничего создавать. Государство, народ, культура всегда вынуждены воевать за то, чтобы остаться собой, сохраниться, но в ходе этой войны они меняются — растут, крепнут, зрелеют, сужаются, дряхлеют, изнашиваются. И аккорды войны измеряют время людей — от войны до войны. Мы живем именно так.

Русские не исключение; мы также живем войной. Но к войне разные народы относятся, в свою очередь, по-разному. Некоторые воюют и любят воевать. Они будто созданы для войны. Но это не о нас. Русские воевать не любят. Русские не чтут войну как-то особо. Они ее даже немного стесняются. Русские бледнеют, когда чувствуют близость войны. Они не жаждут ее. Но… Русские практически всегда побеждают. Так или иначе, но побеждают. Даже проигрывая (почти) все битвы, мы умудряемся выигрывать (почти) все войны. В отличие, например, от немцев, у которых все строго наоборот.

Когда войны не избежать, русским ничего не остается, как только ее выигрывать. И они (то есть мы, русские) раз за разом, век за веком делают именно это. Побеждают.

Только поэтому у России между границами на Западе и Востоке лежит половина планеты. И треть планеты между Севером и Югом. Потому что мы — народ, в чьих жилах течет кровь Ангела Победы. Наш секрет в мире. Но мир мы понимаем совершенно правильно: как построенный русскими мягкий и нежный вселенский имперский космос. Построенный — как только и можно — на трупах героев и крови мучеников, но так как мы смотрим на войну глазами Победы, то видим совсем иное: убитый русский солдат в простреленной шинельке с размозженным черепом — это колыбель родившегося, пришедшего в мир, созданный своим же подвигом, солнечного духа. Русский мученик — это чистый луч небесной радости; чем кровавей, тем слаще. Трудная и вселенская русская истина. Но посмотрите на нас и на нашу историю: не это ли мы видим повсюду? Кровь и величие, и снова, снова, снова наши русские земли, вырванные войной из объятий материи и брошенные в небо. Это небо — тоже русское. Мы воюем и в нем. И ангелы вместе с нами, на нашей стороне. Ангелы русской войны.

Война и ее время

На вопрос, что ждет Россию в будущем, легко дать однозначный и академически точный ответ. Россию ждет война. Это такая же научная истина, как и то, что человек однажды умрет, и как еще более истинная истина, что однажды он воскреснет из мертвых. Истина Суда.

Об этом можно не думать, как люди не любят думать о смерти. Но не думать, не значит избежать, предотвратить или даже отложить. Не думать, значит поворачиваться к войне и смерти спиной. Можно и так, но тогда смерть и война накроют нас неожиданно и спонтанно. Как объекты, уносимые волной в море.

Мы должны обернуться к войне. Она неизбежна. Она близка. Она вписана в узор нашей судьбы.

Вопрос «война или не война», не стоит. Война. Но едва ли можно сказать однозначно: когда? Строгая научность констатации тезиса «война неизбежна» контрастирует с произволом и смехотворностью любых попыток прогнозов и подсчетов. Дело в том, что война, будучи духовным, метафизическим феноменом, не приключается с нами как некая механическая и неизбежная закономерность. Войну делаем мы сами. Она проистекает из нашего сердца. Мы рождаем войну. И через нее мы творим мир, наш русский мир.

Война не сваливается на голову. О ней. Это решение глубинного ядра России. Кто бы его ни принял, принимается решение. Такое же, как быть или не быть? Только еще более основательное — властитель или массы, и даже если войну решат где-то на стороне, именно Русский Ангел говорит последнее слово, дает последний сигнал, трубит в последнюю трубу. Седьмой Ангел.

У этого решения нет места в структуре механического природного времени. Время войны — особе время. Это, скорее, разрыв времени. По этой причине любые предсказания — шарлатанство. У войны нет календарного срока. Ее хроника написана солнечной кровью духа. Война придет тогда, когда мы ее позовем. Или когда услышим, как она зовет нас. Впрочем, это одно и то же действие.

Русская война на расстоянии вытянутой руки. Но ритмы истории рваные и сбивчивые. Часто она свертывается в спираль. Особенно русская история — тщетно искать в ней линейности. Поэтому подчас, когда это расстояние «вытянутой руки» кажется уже преодоленным, ничтожно малым, нас опять выносит на иную орбиту. Момент войны приближается и удаляется от нас, освещая нас своим огнем и снова отталкивая в сумеречный сон.

С войной не надо спешить, но и не стоит медлить. Она приходит в свое время. Будучи целиком и полностью зависящей от нас, война абсолютно автономна. Она веет, где хочет.

Субъективно, я чувствую, что она совсем рядом. Но никогда нельзя быть уверенным до конца. Это открытый вопрос. Как открытая рана. Но она неизбежна. И когда-то она сбудется.

---

Полностью книгу можно найти по ссылке.