Над шестидесятниками насмехаются, потому что им завидуют

Это было всенародное потрясение. Да, был ХХ съезд, но его материалы читались на собраниях партактивов. Да, убрали портреты Сталина, даже вынесли его мумию из Мавзолея, но это были ДЕЙСТВИЯ ВЛАСТИ. Народ тут ни при чем. Что такое власть вообще, тем более — для советских людей тех лет? Это тайна и авторитет. Авторитет вырастает из тайны. Решения рождаются где-то там, в недоступных сферах. Доклад Хрущева о культе личности — тайна. В нее посвящены только начальники. Как и положено. Решили убрать Сталина — значит так надо, не нашего ума дело и не нашими языками трепать его имя.

Стихотворение Евгения Евтушенко «Наследники Сталина» взорвало веками и десятилетиями сложившийся уклад отношений. Будь это журнал, его бы передавали из рук в руки, обсуждали, но все равно — кулуарно. Журнал — не для всех. А вот «Правда» с ее многомиллионными тиражами, с ее подавляющим авторитетом директивного органа высшей власти — это намеренное, осознанное включение всего населения СССР в осуждение сталинизма. Власть сама вовлекала народ в политику. И сделала это талантом Евтушенко, стихотворными строками Поэта.

Потом, после «Наследников Сталина», в журнале «Новый мир» вышла повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

С тех пор прошло 47 лет.

Нынче не любят вспоминать и признавать то время. Не только представители власти, а и многие рядовые граждане. В их числе и молодые литераторы. То и дело возникают статьи и даже стихотворения, осмеивающие, шельмующие людей того поколения, вошедших в историю как «шестидесятники». Скажу больше — атака на шестидесятников началась буквально с приходом нового века и новой власти. С подспудной целью — дискредитировать их, опорочить память о их роли и значении в жизни страны.

«Эти люди получили глоток свободы, а выдыхают вот уже полвека — сплошной сероводород».

«Шестидесятники были разные. Были и те, кто за честь и правду шел в лагеря, кто подписывал письма протеста и за это лишался работы, а были и те, кто трусливо молчал и делал карьеру».

«Что касается ульяновского „интеллигенция — говно нации“, то это правда истинная!»

А какой шабаш устроили недавно, когда умер Василий Аксенов! Ничто ведь не остановило, даже элементарное уважение к смерти.

«Аксенов был редкостным графоманом и прохиндеем… Читать его бездарные произведения невозможно. Да никто их и не читает уже давно, кроме старперов, живущих лживыми идеями 60-х.»

Цитаты взяты из газет и интернета. И принадлежат, как правило, людям молодым. Еще одну цитату — приберегу на потом.

Шестидесятники — поколение, которое поверило XX съезду, Хрущеву. Но и самого Хрущева, и их самих переломала и смяла система. Потом они поверили Горбачеву, сотворили из Ельцина светоч демократии, а он отстранил их от дел и отдал страну на разграбление нынешним хозяевам жизни.

Это схема. Кому-то понятная, кому-то нет. А вот конкретика. Очень сложная. Как сама тогдашняя жизнь.

Например, «Политиздат», главное партийное издательство, вольно или невольно стало рассадником вольнодумства. Для задуманной серии «Пламенные революционеры» позвали талантливых людей — Давыдова, Трифонова, Окуджаву… Все мы тогда цитировали первую фразу «Нетерпения» — романа Юрия Трифонова о народовольцах: «К концу семидесятых годов современникам казалось вполне очевидным, что Россия больна».

Книга Булата Окуджавы о Павле Пестеле так и называлась — «Глоток свободы». Разумеется, в журнале она вышла под другим названием — «Бедный Авросимов», потому как все панически боялись употреблять само слово «свобода». Только «Политиздат» мог позволить себе выпустить книгу под названием «Глоток свободы».

Анатолий Марченко держал голодовку, умирал в Чистопольской тюрьме в 1986 году, на заре гласности, в то время, как в Москве Михаил Горбачев говорил о перестройке, свободе и демократии. Они — из одного поколения. Более того, они — почти единомышленники, дети Двадцатого съезда. Оба по-своему боролись с системой.

Так было на протяжении десятилетий. От Двадцатого съезда и до Горбачева. Одних бросали в психушки, другим позволяли работать в редакциях. Как, например, Егору Яковлеву, главному редактору «Московских новостей» — газеты, которая начинала горбачевскую перестройку.

Одни сидели в тюрьмах, другие — в ЦК. (В ЦК ВЛКСМ работали Лен Карпинский и Юрий Афанасьев.)

Одни гнили в лагерной безвестности, другие — купались в славе. Причем часто — за одно и то же. Знакомый мой, историк Николай Николаевич Покровский, отбывший шесть лет на мордовской политзоне, рассказывал, что в их лагере сидел человек за распространение поэмы Твардовского «Теркин на том свете». Он приходил к замполиту лагеря, показывал напечатанную к тому времени в газете «Известия» поэму и спрашивал: «Как же так, а я-то сижу!?»

Одни писали крамолу — другие их прикрывали, пользуясь тем, что хоть какие-то рычаги есть. Да, Твардовский был вхож во власть. Он дружил, пил с самим Лебедевым, помощником Хрущева. Через него, Лебедева, передал Хрущеву рукопись «Одного дня Ивана Денисовича». Не будь той дружбы, как бы сложилась литературная и политическая судьба Солженицына? И вообще — была бы она? «Один день…» и «Архипелаг Гулаг» — вехи истории. Представляете: не было бы вех и той истории не было бы — не дружи Твардовский с Лебедевым и не будь вхож к Хрущеву, первому секретарю ЦК КПСС…

Перед этим в «Правде» вышли «Наследники Сталина» — и тоже при посредстве Владимира Семеновича Лебедева.

А молодые максималисты сразу ставят одну мерку: или мученик — или соглашатель.

О мучениках не имею права писать. Спросите тех, кто знал их, был рядом с ними.

Но о судьбе одного человека не могу не упомянуть. На том слабом моральном основании, что знаю его семью.

В семидесятые годы к диссидентскому движению открыто примкнул сын героя Гражданской войны, расстрелянного в 37 году. Знаменитая фамилия! По всем радиоголосам ее склоняли. Для власти все равно что нож в сердце. Арест. Лубянка. Там, после долгих и безрезультатных допросов, арестованному сказали: «Сейчас привезем сюда твою жену и дочь, приведем уголовников, и они на твоих глазах будут насиловать твою жену и дочь, если не выдашь всех и не покаешься».

Выдал. Покаялся публично, через советскую прессу. Его отпустили. Закончил свою жизнь в пьянстве.

Кто бросит в него камень?

Вот как все на самом деле. И вот что странно: молодежь ведь не считает, что их сегодняшнюю сложную жизнь можно рассудить как дважды два, но категорично судит о недавнем прошлом. Прошлое надо знать. Знание делает свободным. Потому что незнающих — используют. Как быдло, тупую толпу. Уверен, что и выпады против шестидесятников в газетах и интернете были спровоцированы. Кем?

В газете «Газета» некий молодой миллиардер так высказался о поколении шестидесятников:

«Это блядская психология… Им государство дало все, а они посчитали своим долгом обосрать это государство. Больше они для государства ничего не сделали».

Вдумаемся в смысл. На первый взгляд, бред. Какое «государство?» Коммунистическое? Почему за коммунистическое государство так яростно обижается молодой «капиталист», неизвестно как получивший свои миллиарды?

Вот здесь и кроется ответ на мои вопросы: почему, отчего, откуда ветер дует?

Казалось бы, о чем беспокоиться нынешним хозяевам жизни? Ан нет, что-то не дает им покоя. И это «что-то» — те самые шестидесятники. Которых вроде бы не видно нынче и не слышно. Однако для тех, кто нынче у власти и у денег, шестидесятники — немой укор. Как вечная зубная боль. Как постоянное напоминание о том, что были и есть люди с идеалами, те самые люди, на чьих плечах они ворвались во власть и дорвались до денег. Вот отсюда и идет кампания по дискредитации шестидесятников. С одной стороны, точно рассчитанная. С другой — стихийная, нутряная, как порыв и прорыв коллективного бессознательного, по Фрейду. Прибавьте сюда благодарного адресата — молодежь, которая мало что знает. И остальной народ — обнищавший, обманутый, растерянный народ, всегда готовый к побиванию камнями тех, на кого укажут как на виновника его бед начальники. Когда случается такое совпадение — результат должен быть стопроцентный. Обливание грязью.

Ан нет. Пока еще живы сами шестидесятники и мы, их младшие товарищи. Еще можем сказать и рассказать. Когда мы уйдем, наши рассказы, мемуары будут искать и находить новые молодые.

А что до литературы и литераторов, то… Мой старший друг сказал, смеясь: «Дело житейское. Здесь элементарная — осознанная или неосознанная — зависть. Нынешние понимают, что никто из них никогда и близко не подойдет к славе и значимости Евтушенко, к славе и значимости литераторов-шестидесятников».

Впрочем, литературная зависть и ревность — мелкий частный случай.

Вдогонку

20 октября в российском посольстве в Вашингтоне состоится прием в честь Евгения Евтушенко. Легендарному поэту вручат награду Фонда американо-российского культурного сотрудничества за значительный вклад в укрепление связей между нашими странами. До него этой награды удостаивались Ван Клиберн, Мстислав Ростропович, Игорь Моисеев, Дэйв Брубек, переводчица Татьяна Кудрявцева…

В этот же день у Евгения Евтушенко пройдет и творческий вечер в Университете имени Джорджа Вашингтона, а 21 октября в честь него библиотекарь конгресса, славист Джеймс Биллингтон дает праздничный обед.