Укрепление рубля: это ненадолго

После июльских колебаний курса рубля, смертельно напугавших инвесторов и приведших к возобновлению оттока капитала из России (31,5 млрд.долл. за III квартал!), напуганный столь горьким опытом Банк России взял твердый курс на укрепление рубля. В результате за два месяца — с середины августа по середину октября — стоимость бивалютной корзины снизилась на 7,5%, а курс рубля по отношению к доллару (дешевевшему относительно евро) — и вовсе почти на 10%.

Этот курс стал возможен из-за относительно высокой мировой цены нефти, обеспечившей более долгий, чем можно было предположить еще даже весной, период стабильности.

Однако, хозяйственный механизм, саму модель существования российской экономики, делающей неизбежным новое удешевление рубля, не может изменить сколь угодно дорогая нефть.

Логика нашего развития проста и определяется всего двумя факторами.

С одной стороны, в условиях мировой экономической депрессии единственной формой выживания любой экономики, включая российскую, является замещение сжимающегося коммерческого спроса государственным.

С другой — в силу коррупционного характера отечественной государственности, сложившейся в 2000-е годы, контроль за деньгами, вынужденно вливаемыми государством в экономику, остается невозможным. С технической точки зрения этот контроль весьма прост, — он невозможен политически.

Это означает, что значительная часть денег, выделяемых государством для поддержки банковской системы, реального сектора и населения сначала будет приходить на валютный рынок, размывая международные резервы, пока они не кончатся совсем. Размывание будет идти неравномерно, волнами, — и вторая, предстоящая нам еще в этом году волна, будет намного слабее первой: сокращение международных резервов составит не четверть триллиона, но лишь несколько десятков миллиардов долларов.

Но, к сожалению, оно неизбежно: в поддержке очень скоро будут нуждаться банки, доля просроченных кредитов которых следующей весной, по оценкам, превысит уровень дефолтного 1998 года.

В поддержке будет нуждаться обрабатывающая промышленность, символами которой стали Пикалево и «АвтоВАЗ». Да, конечно, статистика уже улучшается: промышленный спад, составлявший за январь-август 14.0%, за январь-сентябрь уменьшился до 13.5%, а затем сократится еще сильнее, — но за счет «эффекта базы»: усугубления спада в аналогичные месяцы прошлого года, с которыми идет сравнение.

Реальная же жизнь будет идти своим чередом, — и не только банки с предприятиями, но и региональные бюджеты, и население будут нуждаться в растущей поддержке государства. И эту поддержку им придется оказать — выплеснув ее значительную часть на валютный рынок.

Существенна и ситуация с федеральным бюджетом. Только прямые его потери от укрепления рубля (отрицательная курсовая разница) превысили в сентябре 200 млрд.руб., увеличив величину бюджетного дефицита и вдвое превысив величину внутренних займов! Терпеть такую расточительность сколь-нибудь длительное время, да еще в условиях неуклонно обостряющихся бюджетных проблем, заставивших чиновников говорить о привлечении уже в следующем году не 4, а целых 17 млрд.долл. внешних займов, как в каких-нибудь 90-х, всемогущий Минфин не станет. А значит, двухмесячное укрепление рубля — всего лишь разминка, «расчистка места» для последующего проведения нового витка его плавной девальвации — на 12−14%, без превышения верхней границы валютного коридора, — но по-прежнему неизбежной.

Дорогая нефть и возможное отсутствие конфликтов между реальным и формальным руководителями нашей страны отсрочат наступление этого витка, но не более того.

Положение российской правящей тусовки безнадежно. Она трогательно уповает на то, что мир рухнет раньше, чем отечественная экономика, — и «великие кормчие» последних лет смогут с легкой душой возопить, садясь в личные самолеты: «во всем виноват американский империализм!» (Именно этим, кстати, обусловлена небывалая популярность самых апокалипсических прогнозов.)

Однако, эта надежда представляется не только тщетной (ибо запас прочности мировой экономики, при всех ее проблемах, повыше, чем у нашей), но и глубоко деструктивной — как, впрочем, и почти вся социально-экономическая политика «нулевых лет».