«В верхах поняли, что переборщили со Сталиным»

В субботу 10 апреля в рамках траурных дней по поводу 70-летия Катынской трагедии в Россию прибудет президент Польши Лех Качиньский. Один из пунктов его программы — вручение правительственных наград Польской республики троим российским общественным деятелям, внесшим значимый вклад в освещение Катынского дела. Корреспондент «СП» побеседовал с одним из них — главой правозащитного общества «Мемориал» Арсением Рогинским.

«СП»: Итак, 10 апреля троим россиянам — в том числе двоим членам «Мемориала», вам и Александру Гурьянову — президент Польши будет вручать правительственные награды этой страны за активное участие в исследованиях и общественной работе по Катынской трагедии…

— Прежде всего, я, как и вы, знаю об этом лишь из газет. Мне о вручении пока не говорили — так что и обсуждать-то мне особенно нечего. Но, конечно, получить такую награду мне было бы лестно, как и любому на моем месте.

Правда, я не очень понимаю, за что вообще награждать людей в мирное время. На войне понятно: остановил пулеметом атаку противника — представлен к награде. А тут — мы просто работаем, делаем то, что считаем нужным и важным для себя и для России. И, кстати сказать, мне немного неловко говорить о награждении: ведь те вещи, о которых, применительно к Катыни, говорит «Мемориал», пока еще не осуществились.

«СП»: Что же это за вещи?

— Позиция нашего общества известна. Катынской трагедии должна быть дана нравственная, политическая, а главное — юридическая оценка, и если первые две оценки прозвучали в этом году из уст премьер-министра Владимира Путина, то с юридической точки зрения ничего пока не сделано.

Правовая оценка Катыни должна, на наш взгляд, состоять из трех основных вещей. Первое: нужно возобновить расследование Катынского дела, которое вела Главная военная прокуратура. Дело было закрыто в 2004 году, причем в заключении прокуратуры говорилось о «неназванных лицах», обвиняемых в «превышении служебных полномочий». Это, конечно, издевательская формулировка. Нужно восстановить расследование дела и дать точную юридическую квалификацию этого деяния в соответствии с нормами международного права. Это преступление должно быть квалифицировано либо как преступление против человечности, либо как военное. Я не согласен с формулировкой «геноцид», которую предлагает Польша, но в любом случае, это тягчайшее преступление, которому нет срока давности.

Второе: должны быть названы поименно участники преступлений. Не обязательно публиковать списки всех сотен исполнителей, вплоть до охранников и расстрельных команд. Нет, надо назвать имена тех, кто отдавал приказы. А их мы прекрасно знаем: это, в том числе, члены Политбюро во главе с товарищем Сталиным и тогдашнее высшее военное руководство и верхушка НКВД.

Третье: все жертвы катынского преступления должны быть признаны жертвами политических репрессий и реабилитированы согласно российскому закону о реабилитации жертв политических репрессий от 18 октября 1991 года. Следует также рассекретить все материалы, связанные с этим преступлением.

«СП»: Как вы оцениваете прошедшие траурные мероприятия в Катыни с участием премьеров России и Польши?

— Я вчера там сидел, видел и слышал обоих руководителей. Меня не назовешь поклонником Путина, но в этот раз мне показалось, что он был искренен и волновался. Несколько раз он как будто запнулся, речь вышла очень живой и даже, сказал бы, нестандартной для премьера. Вполне возможно, что многие вещи Путин сделал в тот день по велению души, это немудрено: ведь атмосфера Катынского мемориала очень сильная. Все мероприятие, мне кажется — это серьезный шаг вперед и надежда на освоение сюжета Катыни русским сознанием.

Сначала приглашение Туску встретиться в поминовенный день у катынских могил — это было впервые, и это очень значимая вещь. Затем, 2 апреля был показан замечательный фильм Анджея Вайды, и это тоже значимо (жаль, конечно, что не на «России» его показали, такому фильму нужна широкая аудитория). И наконец, сама встреча 7 апреля: Владимир Путин был искренне взволнован и сказал, как я понимаю, максимум, что он мог сказать, оставаясь собой. То, что было у него на душе.

Было сказано, что Катынский расстрел — это преступление. Это очень важно. Особо премьер отметил, что это преступление, совершенное тоталитарным режимом — тоже важное замечание. Что этому не может быть оправдания. Наконец, российский премьер встал на колени перед польскими могилами — как мне говорили польские журналисты, которые были тогда рядом с ним, это был почти спонтанный жест. Все это — огромный шаг вперед по сравнению с ура-барабанной риторикой прошлых лет. Хотя, повторяю, юридически курс пока не сменился — мы наблюдаем лишь его коррекцию. Например, на запросы Страсбургского суда о Катынских материалах российское правительство пока отвечает в привычной манере «мы сами с усами». И всё же, и всё же…

«СП»: Почему, как вы считаете, российские власти так заметно сменили тон?

— Это надо, конечно, спросить у власти. Я считаю — может быть, дело зашло слишком далеко, и не только в вопросе Катыни. Вся национально-патриотическая риторика и барабанно-победные бои, которыми мы «наслаждаемся» уже 10 лет, приводят к одичанию нашего сознания, к обособлению. Отрыв от европейского сознания, подъем на щит фигуры Сталина — все это опаснейшие вещи, и хорошо, что хотя бы отчасти это начало осознаваться властью.

Вообще, с этим неосталинизмом произошла в России интересная вещь. Сталин, которого до последних лет «раскручивали» наши власти, стал точкой консолидации всех мастей национал-патриотов, и это стало угрожать не только обществу, но и самой власти. Коммунисты и националисты объединились под Сталиным против нынешней власти! Сталина как подлинного правителя противопоставляют мнимым сегодняшним. Сталина — бескорыстного тирана противопоставляют нынешним корыстным; Сталина как патриота и борца с Западом ставят в укор нынешним квази-патриотам и неубедительным антизападникам. Сталин, «давивший коррупцию», наконец, нежелательно оттеняет нынешние власти, коррупцию скорее олицетворяющие. Так и вышло, что запущенная правительственными идеологами «просталинская» консолидация стала антипутинской. Вместе с тем усилилась и антисталинская консолидация. А наша власть ведь не очень любит консолидацию в каком бы то ни было виде. Так что, мне кажется, в верхах почувствовали, что тут начинается не то, что переборщили. Вот и стали делать хорошие, разумные шаги. Так что пока давайте радоваться, это важно.

«СП»: Есть еще радостные вещи в этой сфере?

— Безусловно. Например, очень обнадеживает будущий парад Победы: его концепция — совместный парад всех союзников по антигитлеровской коалиции — противостоит всем привычным антизападным штампам. Правда, надолго ли это изменение вектора? Не знаю. В российской истории были отходы от привычных образов врага и привычек управления, но потом случались и возвращения. Но хочется, конечно, надеяться, что на сей раз это всерьез и надолго.

«СП»: Глупый, может быть, вопрос: зачем вообще нашему народу осознание Катыни?

— Скажу так: это вопрос нашей гражданской ответственности за страшные вещи, которые делались нашим именем. Я не сторонник германской концепции национальной вины и не считаю, что я или вы персонально должны в чем-то каяться. Но каждый русский должен понимать, что товарищи Сталин, Берия, Ворошилов и так далее — совершили страшное преступление. Мы должны это знать, чтобы вернее оценивать наше прошлое, в котором, как и у всякого народа, есть свои преступления — и Катынь среди них одно из самых чудовищных.