Товарищ Шойгу, постройте нам больницы

Шестнадцать новых медицинских комплексов в рекордные сроки возвели силами Минобороны в разных регионах РФ, от Калининграда до Камчатки. Смотришь репортажи с мест и невольно вспоминаешь мантру, которой нас одурманивали начиная с времен перестройки. Мол, государство — не эффективный собственник, не должно ничем владеть, управлять, ничего не должно производить, а все сферы деятельности необходимо перевести на коммерческие рельсы, чтобы рынок сам отрегулировал спрос и предложение.

И рынок отрегулировал, завалив потребителя прокладками и кремами для бритья, бюстгалтерами и пищевыми добавками, дешевыми сосисками и тоннами анилиновой карамели. Рынок затоварил аптеки неэффективными лекарствами в красивых упаковках, а супермаркеты — километрами полок с убивающей здоровье газировкой.

Однако построить нужное количество больниц, обеспечить их медперсоналом и техникой, предоставить нужные лекарства и протоколы лечения рынок не помог нигде — даже в самых процветающих странах вроде Италии или США. А в России те же самые люди, которые тридцать лет подряд рассказывали нам, что единственной дорогой к счастью является свободное предпринимательство и максимальное устранение государства из всех сфер жизни — те же самые люди теперь, в критический момент, с гневными упреками обращаются именно к государству, которое еще вчера планомерно пытались демонтировать.

Впрочем, от общих слов перейду к конкретике. Расскажу о том, как сама недавно столкнулась особенностями работы отечественной медицины в ситуации пандемиии, и какие выводы из этого следуют.

Странные симптомы

Болезнь началась первого апреля, безобидно — с обычного насморка. На другой день был небольшой сухой кашель, сдавленность в груди. Через несколько дней самочувствие ухудшилось, пришлось вызвать на дом врача. Хрипы при дыхании, бронхит. Рентген, КТ. Уточненный диагноз — изменения в легких, признаки пневмонии. Назначили антибиотики. Уже лет пять я не болела никакими простудами, а тут свалилась и никак не могла поправиться.

Тест на короновирус за три недели так и не пришел, но течение болезни радикально отличалось от обычного гриппа, выздоровление шло медленно и скачками — вот уже чувствуешь, что идешь на поправку, пишешь радостный пост в Фейсбук, пытаешься заняться привычными делами. А к вечеру снова озноб, удушье, температура. Непонятные приступы, когда кровь приливает к лицу и глазам, сердце колотится где-то в горле и невозможно вдохнуть.

С одним из таких приступов и подозрением на сердечную недостаточность мне пришлось побывать в больнице, даже в двух больницах за одну ночь.

Молодые скорые

Скорая приехала через 15 минут после вызова. Совсем молодые ребята, Иван и Анна, оба шмыгают носами, настрой ироничный, делают мне электрокардиограмму, заполняют какие-то бесконечные бланки. Видно, что нынешнее особое отношение к медикам и чувство нешуточной опасности повышает общий градус фатализма. А если представить сколько ипохондриков сегодня находят у себя симптомы COVID-19, остается только посочувствовать докторам. Но в моем случае есть данные рентгена, диагноз участкового, их нельзя не принимать в расчет.

В машине Иван стягивает маску на подбородок, снова заполняет какие-то журналы. По моим наблюдениям, написание бумаг занимает от 50% до 80% времени, которое стреднестатистический врач уделяет пациенту.

Иван рассказывает, что вчера в одну из инфекционных больниц была очередь из восьми машин, стояли больше двух часов. Меня тоже везут в инфекционное отделение, специально отведенное под короновирус, так как имеются признаки пневмонии. Утешают, что больница неплохая, на Васильевском острове. Но придется лежать минимум две недели без возможности досрочной выписки и посещений — правила карантина.

Мы заезжаем на пандус. Очереди нет. Железная дверь, пост охраны. За стеклом дежурный-космонавт делает знаки руками — нельзя. Ждём. Мне становится хуже. Охранник снова подходит к стеклу, показывает — можно. Дверь открывается.

Кругом люди в защитных костюмах, они моют стены и полы. На приеме пациентов работает молодежь, веселые и даже несколько расслабленные — видно, что всем осточертел этот макабрический карнавал. Взяли тест на короновирус. Взяли кровь. Упало давление, теряю сознание — наверное, последствия интоксикация тяжелыми лекарствами. Прихожу в себя — полутемный коридор, надо мной склонились люди в масках, с трудом понимаю, что происходит. Дают выпить воды. Пересаживают в кресло-каталку, везут.

Обстановка тягостного сна — бесконечные холодные коридоры, отделанные выщербленной плиткой, повороты, углы, пустые комнаты, железный антивандальный унитаз; снова хочется пить, вода только из-под крана. Жду анализа крови на кушетке. Лежу, накрывшись пальто — засыпаю, просыпаюсь. Тошнит. По коридору с характерным шумом перемещаются призраки, напоминающие американских астронавтов на Луне. Они возят тележки с бутылями антисептика, моют и дезинфицируют пустой коридор и двери в пустые комнаты. Звук их шагов отдаётся в сумрачном коридоре — шарк-шарк-шарк. Появляется санитар, молодой крепкий парень в чёрном костюме Дарта Вейдера, металлический голос звучит сквозь маску. Он везёт меня на томографию грудной клетки. Встречаем других санитаров, металлические голоса обмениваются мрачными репликами; все устали, пять утра. На каталке в поролоновой люльке кто-то лежит без движения — больному делали КТ.

Наконец возвращается девушка-доктор, у нее в руках бумаги, под маской вижу только красивые глаза с подведенными ресницами. Говорит, что в инфекционное меня не возьмут — критического поражения легких не обнаружено. «В анализе крови выявлено повышение КФК-МВ, сделан вывод о развитии у пациентки острого коронарного синдрома». Сердце. Вызывают другую скорую, повезут в другую больницу.

Две женщины

Приезжает реанимобиль, внутри врач и фельдшер, обе женщины — назовем их Наталья и Мария. Оснащены получше районной скорой — респираторы, очки, добротная униформа. Ставят катетер, снова делают электрокардиограмму. «Очень холодно в машине, как вы тут работаете?». В ответ смеются: «Разве нас спрашивают? Мы организация полувоенная».

Доктора дают подписку о неразглашении врачебной тайны; нельзя фотографировать, нельзя рассказывать о происходившем с пациентами — такая информация может быть использована в самых разных целях. Ну уж про начальство… Смеются. Значит, говорю, и книгу нельзя написать о всяких интересных происшествиях? Мария оживляется — оказывается, давно задумала такую книгу. Говорим о моей профессии, и вдруг оказывается, что фельдшер Наталья смотрела фильмы по моим сценариям — «Тэли и Толи», «Облепиховое лето», «Две женщины» по мотивам пьесы Тургенева. Спрашивают о планах на будущее, есть что обсудить. Подъезжаем к больнице. Я вижу улыбки под масками: «Вам очень повезло, попадете в клинику МЧС».

Другое кино

И правда, повезло — это стало понятно, уже когда открылась дверь машины скорой помощи. Продрогшие в дороге, мы оказались в теплом боксе, а затем в приемном покое — светлом, просторном, окрашенном в зеленые тона. Представьте, будто вы переключили телеканал и прямиком из постапокалиптического триллера перескочили в добрый сериал про врачей на «Домашнем». Теперь представьте, что это не кино, а реальность.

Улыбчивый медперсонал в зеленых халатах, маски медицинские, без водолазных очков и прочих устрашающих деталей. Обстановка успокаивающая. Все делается быстро, но без спешки. Здесь как будто не знают, что наступил конец света и надо срочно дезинфицировать ручки дверей. Не знают, что завтра все умрут, и даже рассчитывают многих вылечить.

Необходимая помощь, анализы, снова электрокардиограмма. Молодой симпатичный кардиолог уточняет мой диагноз, разъясняет суть проблемы и перспективы лечения. Приходит молодая девушка-терапевт, проводит осмотр так подробно и внимательно, как будто сдает экзамен на пятерку.

Историю клиники МЧС в Петербурге можно посмотреть в любом поиске, не буду на этом останавливаться. Скажу только спасибо товарищу Шойгу за то, что в свое время был сохранен и поддержан медицинский коллектив, построено и оснащено это современное здание, и что ряд услуг клиники доступен по полису ОМС и тем, кто не приписан к ведомству спасателей.

Лежа на каталке в кабинете, оснащенном современными медицинскими приборами, я думала о том, с чего начинается этот репортаж. Почему современный мир так успешно выстроил логистику для производства, рекламы и доставки мегатонн необязательных, не нужных, а часто просто вредных товаров, но так и не смог повсеместно организовать самые важные отрасли жизни, такие как медицина или продовольственная безопасность? И если военное министерство справляется с этой задачей лучше, чем пресловутый свободный рынок, то может и возложить на него задачу по строительству современных клиник, инженерных объектов, мостов?

Напомню, что эта практика с успехом внедрялась еще в Древнеримской Империи, когда силами легионов, охранявших рубежи отдаленных провинций, возводились не только казармы, но и гражданские объекты — дороги, акведуки, переправы, и даже храмы, посвященные богам-покровителям. Множество этих построек сохранилось в разных уголках Европы и Азии до наших дней, а какие-то из них спустя две тысячи лет продолжают использоваться по назначению.

Собственно, в рамках этой вполне успешной традиции сегодня силами Минобороны возводится храм в честь Воскресения Христова, посвященный 75-летию Победы.

Сила — в правде?

Не буду описывать дальнейшие перепетии болезни. Впечатления чрезвычайно яркие, но использовать их как творческий материал совсем не хочется — думаю, медицинская тема, апокалипсис и вирусные катастрофы на ближайшие годы выпадут из поля интереса широкой публики, а самым востребованным жанром в литературе и кино станут костюмные мелодрамы про любовь. Да про что угодно, только не про болезнь и перспективу близкой смерти.

Но важно сформулировать новое понимание вещей, которое вырастает из столкновения с новой реальностью. Мы слишком долго жили в мире, где ничтожное полностью подменило подлинное, значимое, героическое. Мелкие потребности индивидуума — вроде покупки средства от перхоти или права на высказывание собственного мнения, в 99% случаях шаблонного и невежественного — были возведены на алтарь и объявлены великой ценностью и проявлением высшей свободы. Тогда как вся история человечества свидетельствует о том, что истинной свободой может быть только жертвенность, самоограничение, отказ от собственного «ячества» ради ощущения сопричастности чему-то большому и важному.

Род, сообщество, родина, вера, честь, доблесть, служение долгу — в критические, поворотные моменты истории эти понятия неизбежно возвращают себе потускневший было свет. Просто в силу обстоятельств человечество должно понять, что настоящими героями не могут быть бьюти-блогеры и вебкам-модели, пустобрехи на зарплате у чужого начальства, а также всвозможные клоуны у псевдолидеров и лидеры у клоунов.

Надеюсь, нынешний карантин и неизбежный за ним экономический кризис вернет уважение к профессиям по-настоящему важным, необходимым и ценным для каждого общества. Это врач, военный, строитель, учитель, человек науки. Это крестьянин и рабочий, железнодоржник и пилот авиалайнера. Это и человек искусства, который честно пытается осмыслить и объяснить устройство жизни, не прибегая к подтасовкам и спекуляциям, не потакая низменным порокам толпы и не возводя на пьедестал ложных, ничтожных божков мелкого тщеславия.

Вслед за героем Балабанова пора уже и нам осознать, что сила не в деньгах, не в грубом насилии, не в умении ловко устроиться в жизни. Сила — в правде, которую каждый может ощутить своим сердцем, стоит только остановиться и прислушаться.