Бывших морпехов не бывает

Как всегда в этот день небольшой старинный приморский город будет целиком вовлечен в праздник. Военные, гражданские — все придут на площадь Балтийской Славы, чтобы посмотреть торжественное построение личного состава соединения морской пехоты береговых войск БФ, поучаствовать в митинге, послушать командование Балтийского флота, поздравить награжденных… Конечно, и «танцы» БТРов, движущихся в ритме вальса, посмотреть стоит, и показательные выступления балтийцев по рукопашному бою — зрелище неслабое. Но уж когда Отдельная гвардейская орденов Суворова и Александра Невского Белостокская бригада морской пехоты БФ - единственная в ВМФ России, удостоенная гвардейского звания, — пройдет торжественным маршем по городу, это, просто восторг! Пережив который, мальчишки снова и снова идут служить в эту овеянную легендами бригаду.

После того, как бывшего комбрига, полковника Олега Даржапова повысили в должности и он стал заместителем начальника береговых войск Балтийского флота, должность командира морпехов вакантна. Это совершенно понятно: командирами прославленной бригады в разные годы были только лучшие офицеры. Поэтому кадровое решение по комбригу дается начальству нелегко. Корреспондент «Свободной прессы» побеседовала с полковником, который уже служит в Калининграде:

«СП»: — Олег Валерьевич, завтра будете в Балтийске?

— Конечно! Есть такое выражение: бывших морских пехотинцев не бывает. Бригада, конечно, осталась мне родной. Все-таки я бригаде всю свою молодость да и практически всю свою жизнь отдел. Служил в ней с 1986 года по 2008 год. 24 года — немалый срок.

«СП»: — Скажите, пожалуйста, был ли у вас командир в морской пехоте, которого вы вспоминаете с благодарностью?

— Таких немало было командиров, очень все были достойные люди. Первый мой командир генерал Отраковский, честно говоря, вот он для меня был непререкаемым авторитетом. Очень я его уважал. Когда я в 1986 году лейтенантом пришел в бригаду, он был моим первым командиром, на которого мне всегда хотелось походить. К сожалению, Александр Иванович Отраковский, Герой Российской Федерации, умер на боевом посту в Чечне в 2000 году.

«СП»: — А среди ваших подчиненных были люди, которых вы вспоминаете по-доброму?

— Много таких людей. Вспоминаю очень хорошего матроса Толонко, мы с ним воевали в Чечне.

«СП»: — Олег Валерьевич, вы прошли две чеченские кампании, при вашем непосредственном участии был взят дворец Дудаева. Что помогает вам после таких потрясений вернуться к нормальной жизни, вновь ценить ее?

—  У меня никакого чеченского синдрома никогда не было. Я профессионал, и довольно спокойно к этому отношусь. Хотя, конечно, и кровь, и смерть, всего этого там было с избытком, но никаких нервных сбоев, как потом в фильмах показывают, со мной не было. Я шел в военное училище не для того, чтобы по парадным паркетам ходить, а для того, чтобы защищать Родину. А к этому надо быть готовым.

«СП»: — Чего пожелаете морской пехоте на 306-м году ее жизни?

— Удачи. Морская пехота всегда работала на успех. Наш девиз: где мы — там победа! — о многом говорит. Морской пехоте желаю оставаться самой собой, а успех и трудолюбие прилагаются.

Сердце генерала

О жизни и смерти генерала Отраковского в свое время рассказывала «Красная звезда». Этот очерк Сергея Васильева нам предложил Герман Дорофеев, который разместил его на сайте www.morpeh.com

6 марта 2000 года не стало начальника береговых войск Северного флота Героя России генерал-майора Отраковского. Глубокой ночью на командном пункте 876-го отдельного десантно-штурмового батальона СФ близ чеченского селения Ведено на 54-м году жизни перестало биться сердце отважного морского пехотинца, боевого генерала, которого многие уважительно называли «дедом».

Тогда в это даже не верилось. Потому что ровно за неделю до его смерти я разговаривал с Александром Ивановичем в Беное, откуда отдельный десантно-штурмовой батальон морской пехоты должен был совершить марш на новые боевые позиции рядом с Аргунским ущельем. И мы с генерал-майором Отраковским договорились об обстоятельном рассказе о действиях морской пехоты уже после войны, в Североморске.

За две недели, проведенные в командировке в воюющей Чечне, я встречался с генерал-майором Отраковским несколько раз. В первый же день он предложил съездить в Ведено: познакомиться с командирами чеченских ополченцев.

— Кстати, — как бы мимоходом подчеркнул Александр Иванович, — в первую кампанию они воевали против нас. Но поняли, что дальнейшая война кроме слез и горя ничего чеченскому народу не принесет.

Честно говоря, немного опешил: вот так запросто в уазике взять и поехать в одно из самых громких «осиных гнезд» непримиримых?

Боевой генерал, почувствовав заминку, улыбнулся:

— Едем, все будет нормально. Нас здесь не тронут. Я же у горцев, как бы это точнее выразиться, в авторитете. Так что оружие не понадобится — ПМ даже не в кобуре, просто в кармане камуфляжа таскаю, а вот фотоаппарат захвати.

Разместившись в салоне машины, Александр Иванович лишь махнул рукой своей охране, пытавшейся на залитой грязью дороге развернуться на бэтээре: мол, догоняй! — мы вырулили из Беноя, где размещался штаб отдельного десантно-штурмового батальона морской пехоты Северного флота.

Ехали быстро и тряско. Втроем: генерал, его водитель и я, только прибывший в командировку и соответственно пороху еще не нюхавший. На всю нашу «рать» лишь водительский автомат Калашникова и пресловутый ПМ генерала. Отраковский спокойно, даже как-то по-хозяйски всматривался в мелькавший за окнами машины пейзаж: разбитые войной дома, от бомб воронки, уверенно объезжаемые водителем. Видимо, маршрут ему уже привычен. «Да, — негромко вздохнул Александр Иванович, — наворотили».

— Я же сам кавказец, — Отраковский вполоборота повернулся ко мне, — родился в Кутаиси. Затем семь лет учился в Орджоникидзе, в суворовском училище. Золотые годы, благодатный край. И разве мог тогда подумать, что вернусь на малую родину с оружием в руках.

— Александр Иванович, — спросил генерала, — видел в штабе вашу тужурку. Неужели и ее приходится надевать? Камуфляж-то удобней.

— Она нужна, скажем так, для особых случаев, — Отраковский хитровато улыбнулся. — Слышал, небось-то, что горцы с детства воспитываются в духе уважения к воинству и силе. Здесь хорошо знают цену орденам. Так что пусть видят и мои награды за службу нашей общей Родине. А вообще психология чеченца — тонкая штука, ее понимать и учитывать надо. На войне дипломатия — вещь так же необходимая, как, скажем, дополнительный боекомплект…

В доме одного из командиров чеченского добровольческого батальона, больше смахивающем на неприступную крепость, мы пробыли более часа. И нужно было видеть, с каким уважением разговаривали горцы с Александром Ивановичем, советовались, откровенно подчеркивая, что с приходом в ущелье морпехов в Ведено, в этом родовом гнезде Басаева, установился мир. И пусть пока хрупкий. Однако огромная заслуга генерал-майора Отраковского, показавшего себя истинным дипломатом в том, что Веденский район, хоть и трудно, но возвращался к мирной жизни.

— Александр Иванович, оставались бы комендантом нашего района, — просили ополченцы. — При вас и ваших подчиненных покой этой земле гарантирован.

Жители были признательны генерал-майору Отраковскому за его морских пехотинцев. К слову сказать, во многом благодаря именно генералу «черные береты» не входили с боями в чеченские селения. Брали их в полукольцо, а Александр Иванович смело шел в селение (вот и пресловутые «особые случаи» для генеральской тужурки с орденским иконостасом на широкой груди), встречался с местными жителями, старейшинами. И те сами изгоняли из своих домов бандитов, вознося к небесам хвалу отважному офицеру и его подчиненным, называя морских пехотинцев освободителями. Горцы по достоинству ценили благородство генерала Отраковского.

— С бандитами, понятно, разговор жесткий: били и будем бить до конца, — говорил Александр Иванович. — А вот с нормальными людьми — простыми жителями — надо на человеческом языке общаться. Овладеть городом либо селом при нынешних-то огневых возможностях морской пехоты порой легче, чем завоевать доверие и уважение населения, его доброе расположение. А как местные жители будут относиться к нам, таким будет и отношение к нашему общему государству. Поэтому для меня лично самый важный бой — это «сражение» за умы и сердца мирных горцев.

Например, тот же поселок Новогрозненский морская пехота Северного флота освободила без единого выстрела. После его зачистки почти две недели североморцы держали в нем боевые позиции. За это время мирная жизнь в поселке мало-помалу наладилась: «черные береты» делились с местными жителями продуктами питания, подсобили с подачей газа и электричества. Ну а со старейшинами и главой поселковой администрации генерал Отраковский встречался почти каждый день.

— Когда выходили из Новогрозненского, — вспоминал позже помощник начальника береговых войск Северного флота полковник Михаил Могилко, — к штабу подъехало сразу несколько легковушек. Оказалось, вместе с главой поселка для знакомства и установления контактов с военными приехали руководители администраций сел, еще не освобожденных от боевиков. Значит, сильнее страха перед бесновавшимися бандитами оказалось стремление здравых чеченцев скорее наладить мирную жизнь. Горцы верили генерал-майору Отраковскому. И у нас была надежда, что не выстрелят в этих селах нам в спину. Словом, эти победы Александра Ивановича дорогого стоили.

После поездки в Ведено сводное подразделение морской пехоты СФ отправилось в Грозный — на военный парад в честь Дня защитника Отечества. И первое, что приказал сделать Александр Иванович, когда колонна прибыла в аэропорт Северный, — сразу же поднять над искореженной крышей полуразрушенного здания, где разместились морпехи, Андреевский флаг. Рядом с нами стояли десантники, спецназ Внутренних войск, однако флаг развевался лишь над «черными беретами». По этому поводу офицеры из штаба Объединенной группировки даже шутили: мол, «визитная карточка» генерала Отраковского. А на следующий день Александр Иванович гордо шел во главе «черных беретов» в парадном расчете. Его глаза светились счастьем и гордостью.

— А наш-то генерал прямо-таки помолодел, — восхищенно перешептывались в строю морские пехотинцы.

У Александра Ивановича была сокровенная мечта. Он хотел по возможности быстрее вывести морскую пехоту с войны домой, в Кольское Заполярье. Там назначить молодых, толковых офицеров, проявивших себя в боях, на вышестоящие должности. А затем…

— Ей-богу, уйду на пенсию, — шутил Отраковский на командном пункте ОДШБ в Беное. — Уеду в Анапу, к теплому морю. Устал…

В последний раз я видел генерал-майора Отраковского в ночь ухода батальона из Беноя: из штаба Объединенной группировки сообщили, что по разведданным ожидается прорыв банды Хаттаба с гор на Ведено. В камуфлированной куртке, теплой вязаной шапочке Александр Иванович сидел за столом, в который раз пристально изучая рабочую карту. В его глазах сквозила усталость.

…Когда в Североморске прощались с отважным морским пехотинцем, через зал Дома офицеров Северного флота, где установили гроб с телом боевого генерала, прошли сотни и тысячи военных моряков, жителей флотской столицы. Люди несли с собой венки, цветы. На глазах у всех — слезы. А адмирал Вячеслав Попов, командовавший в то время Северным флотом, сожалел, что так и не смог убедить генерала Отраковского вернуться из Чечни хотя бы на отдых. Александр Иванович в ответ на настояние комфлотом сказал, что он привел «черных беретов» на войну, вместе с ними он и уйдет с нее. А на войне все относительно: в бою в любой момент можно погибнуть от пули, шального осколка. Казалось, генерала Бог миловал. Однако сама же война и поразила его сердце.

Ему досталось еще в первую кампанию, когда морпехи брали центр Грозного, а затем отправляли «грузом 200» на родину 54 «черных берета». И если б рубцы на сердце приравнивали к ранениям, то у генерала Отраковского уже после января 1995 года появились бы на тужурке первые нашивки. Именно тогда он был экстренно отправлен военно-медицинским «бортом» в госпиталь в Санкт-Петербург. Однако вскоре вновь вернулся на передовую.

О том, что у Александра Ивановича «прихватывает» сердце, знали немногие. Его генеральский образ жизни не давал и намека на пересуды о здоровье командира. На войне он держался особо жесткого режима. Случалось, не спал сутками. Но если обстановка позволяла, спать ложился ближе к полуночи. Около трех утра уже принимал доклады о состоянии дел в подразделениях, ставил задачи. Затем вновь короткий сон до 5−6 утра. Ел из общего котла. А чаще — всухомятку. Словом, наравне со всеми вкушал «прелести» военной жизни. И так без передышки, без отпуска почти полгода. Без четырех дней. А между тем многие знают, что после пятидесяти болезни липнут как мухи. И на «гражданке» от них не отмахнешься. А в окопе-то и подавно. Генерала не раз отправляли в отпуск. Ему даже приказывали. И, наверное, это был единственный случай в военной карьере морского пехотинца Александра Отраковского, когда он по собственной воле не выполнил приказ…

Солдаты войну не выбирают. Не выбирал ее и Александр Иванович. Но он всегда находился там, куда посылала его Родина. Отечество, честь, присяга — для генерала Отраковского эти понятия были отнюдь не метафизической абстракцией. Их он пронес через десятилетия службы на Черноморском, Балтийском и Северном флотах, через две чеченские кампании, всю свою жизнь. Не иначе как «королем морской пехоты» величали его подчиненные, девять из которых стали Героями Российской Федерации. К сожалению, «короли рождаются не для долгой жизни, но для славы» — это я почерпнул в одном из исторических повествований. И они уходят, оставив, как правило, яркий след. Конечно, каждый свой. Герой России генерал Отраковский уверен, оставил на родной для него земле Северного Кавказа след добрый.

Помню, когда были с Александром Ивановичем у командира чеченских ополченцев, хозяин со своими приближенными задал генералу вопрос: мол, уважаемый, как поступить с домом Басаева? Просили дать саперов, чтобы стереть с лица многострадальной чеченской земли саму «колыбель» этого выродка.

— Саперов, конечно, я вам дам, — подумав, ответил генерал Отраковский. — Но взорвем лишь забор вокруг дома. А в нем самом организуйте школу, чтобы на уроках истории ваши дети доподлинно узнали правду об этой войне и о нас…

Герман Дорофеев, создатель сайта, посвященного морской пехоте, поговорил с корреспондентом «СП», уже буквально перед самолетом, которым вылетел на праздник из Петербурга, где он теперь живет.

«СП»: — Герман Борисович, когда вы служили в бригаде морской пехоты?

— С 1995 по 1999 год после военного училища.

«СП»: — Повезло, ничего не скажешь. И сразу оказались на площади Минутка?

— Нет, на площади Минутка меня не было, Бог миловал, события в Грозном были в январе — феврале 1995 года, а я только летом того года закончил военное училище. Служил в Балтийске.

«СП»: — Какие у вас остались впечатления от службы?

— Самые лучшие впечатления! Лучшие люди, лучшие события, закалка характера, проверка, на что ты способен в экстремальных условиях. Все трудности, которые мы переживаем сейчас, - детский лепет по сравнению с теми задачами, которые нам приходилось решать там и тогда.

«СП»: — Например?

— Ну, попробуйте содержать 24 единицы боевой техники, когда Родина ни одной гайки не дает. Как выполнять поставленные боевые задачи в условиях полного развала армии? И когда новобранцы делают по 46 грамматических ошибок на одном листе. Но и техника у нас ходила, и стреляла, и выполняла все задачи. Сейчас, конечно уже тех проблем, с которыми нам приходилось в девяностые годы сталкиваться, нет.

«СП»: — Сейчас все очень хорошо стало?

— Я бы так не сказал. Но проблемы технического плана решаются. Зарплаты по сравнению с девяностыми годами повыше. Когда в 1999 году я увольнялся, у меня, у офицера зарплата была 1055 рублей. Командир батареи! 25 часов в сутки вкалывал. А в 1996 году был момент, когда я полгода вообще не видел денег — просто не держал зарплату в руках.

«СП»: — На что же жили-то?

— А вот … Оглядываясь назад, понять не могу. И при этом не было потерь в боеготовности. И если увольнялись офицеры, то единицы. Вот такой коллектив. Я кому ни рассказываю, никто не верит. Никто не может понять, как такое может быть. А вот оно было так.

«СП»: — Ну, действительно, там, на берегу залива в Балтийске, где стоит бригада, место намоленное, правда?

— Это не только там. Это во всех частях и соединениях морской пехоты так. Это характер такой у морского пехотинца. В морской пехоте могут служить только фанаты, потому что особого возмещения тех физических и моральных затрат, на которые идут морские десантники, проходя службу там, нет. Надо быть фанатом, любить страну, любить людей, дело, которым ты занимаешься. В морской пехоте люди, которые случайно там оказались, не задерживаются.

«СП»: — Мой отец там служил всю жизнь, очень любил морскую пехоту, я тогда не могла его понять.

— Никто не может понять. Но уходя оттуда, забываешь все случайное, а вспоминаешь это время как самое лучшее время своей жизни. Хотя нам тогда не то что зарплату не платили, даже спасибо не говорили.

Мне повезло: я служил с таким блестящим командиром бригады как Артамонов Николай Васильевич. После Дальневосточного училища он попал командиром взвода морской пехоты. От лейтенанта до полковника он прослужил в нашей бригаде. Учился в академии генштаба и — с понижением! — по собственному горячему желанию вернулся в бригаду. Лишь бы в бригаду! Человек всю жизнь свою отдал бригаде морской пехоты.

«СП»: — Ну, а какой он был командир-то?

— Знаете, когда я с ним служил, я его в чем-то недопонимал, мне казалось, он сухой. А на самом деле он был немногословный. Это потом стало понятно. В меру жесткий с нерадивыми. Но людям, которые доказали свои способности, с ним было служить легко и просто. Никогда он таких лишний раз не проверит, слова кривого не скажет, наоборот, поможет, плечо подставит. Ну и сам — надо 25 часов работать — будет работать 25 часов.

«СП»: — Герман Борисович, а ведь не случайно в морской пехоте все-таки нет дедовщины.

— Дедовщина есть везде, включая детский сад. В мужском коллективе всегда затрещину можно получить. Но там, где командиры работают, эта проблема сведена к минимуму.

«СП»: — Я говорю о том, что сейчас в армии ребят убивают в казармах жесточайшим образом.

— Ну, этого, конечно, у нас не было. Командиры за казармами следили. Вот я был командиром взвода, командиром батареи, и по 10 дней в месяц жил в казарме.

«СП»: — А сейчас вы чем занимаетесь?

— Сейчас вроде бы бизнесмен. Но как был инженером радиотехнических средств, так им и остался.

Страницы истории

Сформированная 21 марта 1942 года как пехотный стрелковый полк, бригада прошла славный боевой путь от Сталинграда до Эльбы. За мужество и героизм, проявленные при освобождении Орла 25.09.1943 года приказом Народного Комиссара Обороны СССР полк был переименован в 336-ой гвардейский. За мужество и героизм личного состава в годы войны полк награжден орденом Суворова 3 степени (15.09.1944 г.) и орденом Александра Невского (15.04.1945 г.). Войну пехотинцы закончили под Берлином, затем полк был переведен в Минск. В июне 1963 года Директивой МО СССР и Директивой ГК ВМФ 336 гвардейская мотострелковая часть переформирована в отдельный гвардейский Белостокский орденов А. Суворова и А. Невского полк морской пехоты. Новое военное формирование было переведено из Белорусского военного округа на Балтийский флот.

20 ноября 1979 года отдельный гвардейский Белостокский полк орденов Александра Суворова и Александра Невского был переформирован в отдельную гвардейскую бригаду морской пехоты. В послевоенное время бригада участвовала во многих учениях и маневрах, несла боевую службу в Атлантике и Средиземноморье. В 1973 году бригада награждена Вымпелом Министра Обороны «За мужество и воинскую доблесть». С января по июль 1995 года бригада участвовала в выполнении специальных задач в Чеченской Республике, в которых около 1,5 тысяч воинов вели борьбу с незаконными вооруженными формированиями. Более 800 воинов удостоены государственных наград. За мужество и героизм звание Героя Российской Федерации присвоено гвардии майору Колесникову Евгению Николаевичу (посмертно), гвардии полковнику Кочешкову Евгению Николаевичу, гвардии полковнику Дарковичу Александру Васильевичу, гвардии майору Шейко Сергею Сергеевичу, гвардии капитану Полковникову Дмитрию Александровичу. 46 морских пехотинцев погибли, 125 получили ранения. Военные моряки БФ свято чтят память своих погибших товарищей. Их имена навечно зачислены в списки личного состава бригады морской пехоты и отдельного морского инженерного батальона БФ. На территории прославленного соединения воздвигнут Мемориал гвардейцам, погибшим при выполнении воинского долга на Северном Кавказе.