Сирийский путь России

Несколько сотен человек из числа сирийских боевиков сдались войскам после объявленной президентом Башаром Асадом амнистии. По их словам, они по-прежнему недовольны властью, но предлагаемая исламистскими радикалами альтернатива еще хуже. Ход противостояния в Сирии показывает, что Асаду удастся скоро победить в гражданской войне. Но после нее неизбежно останутся лежащие в руинах города, уничтоженная инфраструктура и разрушенная экономика. Многие российские аналитики усматривают возможность повторения сирийского сценария в России. Они указывают на то, что и у нас коррумпированная власть, косная политическая система, бедное население, а у представителей несистемной оппозиции отсутствует внятный альтернативный проект развития.

От возможности повторения сирийского сценария развития событий в России наши люди и впрямь не застрахованы. Тем более что слишком уж похожа нынешняя российская действительность на предреволюционную ситуацию в Сирии.

У власти на протяжении многих лет находится один и тот же человек. Он говорит о росте национального благосостояния, обещает сладкую жизнь в будущем, строит небоскребы и современные стадионы. При этом значительная часть народа еле сводит концы с концами, молодежь не видит перспектив. Политическое поле «зачищено», и все понимают, что ни на каких выборах изменить ситуацию не получится.

Так начинались революции в Египте, в Ливии, в Сирии. Многотысячные толпы протестующих, вначале весьма мирные, власть пытается не замечать. В последние дни своего правления находящийся сейчас под судом Хосни Мубарак говорил о заговоре других держав против его страны, раздавал квартиры в Каире наиболее отличившимся при разгоне митингующих полицейским. Потом протестующих становилось всё больше и больше.

Как правило, у стихийного протеста не было ярких лидеров, только случайно всплывшие авантюристы из числа бывших министров и прочих чиновников. Не было и четкой программы преобразования страны. Был только лозунг «Долой диктатора!»

Вскоре на окраинах страны начинались вооруженные столкновения между правоохранительными органами и оппозиционерами, решившими бороться с властью силой оружия. В правительственных кабинетах реагировали на это как на мелкие инциденты. В Триполи и Дамаске как ни в чем не бывало продолжали работать сверкающие позолотой торговые центры, люди продолжали посещать кинотеатры и кафе…

Кто-то может сказать, что Россия — не Ближний Восток. Безусловно, отличий много. Только и у нас был свой «Тахрир» на Болотной площади со случайными лидерами и отсутствием понимания, что надо делать дальше. И все помнят знаменитое высказывание главы государства про белые ленточки протеста: «…Я решил, что это пропаганда борьбы со СПИДом, что это такие, пардон, контрацептивы повесили. Думаю, зачем развернули только, непонятно. Но потом присмотрелся — вроде нет. Но, в принципе, первая мысль была такая, что, хорошо, борются за здоровый образ жизни». Были у нас и квартиры сотрудникам ОМОН, пострадавшим 6 мая 2012 года на Болотной.

Но самое важное, у нас идут много лет и свои боестолкновения недовольных нынешней жизнью и правоохранительными органами. На Северном Кавказе. В этом регионе высоко социальное неравенство, власть фактически принадлежит кланам. Митингов протеста почти не проводится из-за жесткой реакции местных руководителей, зато на выборах представители «партии власти» получают феноменальную поддержку. И находится немало молодых людей, уходящих воевать за свое понятие справедливости.

Почему-то в центре страны многие пытаются не замечать ситуации на Северном Кавказе. Страна проводит Универсиаду в Казани, готовится к Олимпиаде в Сочи. А между тем, по данным из открытых источников, только в прошлом году на Северном Кавказе было убито 700 человек и 525 были ранены. Из числа убитых 404 отнесены к членам террористического подполья, 87 — к мирным жителям.

Кстати, идеология террористов на Северном Кавказе очень схожа с той, с которой воюют боевики в Ливии, Сирии и недавно начали устраивать теракты в Египте. По данным ФСБ, сейчас свыше 200 граждан России, причем не только с Северного Кавказа, но и из Татарстана и Башкирии, сейчас воюют в Сирии на стороне боевиков. И никто не знает, что они будут делать, когда вернутся домой с боевым опытом.

Хотя и без ваххабитов тех, кто не видит перспектив для перемен в нашей стране, много. Постоянно вспыхивают новые конфликты, пока не вооруженные. В Кондопоге, Пикалево, Пугачеве, на Ставрополье…

В Сирии сейчас большинство людей, как бы ни были недовольны Асадом, считает его власть более привлекательной, чем разруху и войну. Люди массово записываются в армию для борьбы с террористами. Асад объявил амнистию для боевиков, желающих прекратить вооруженную борьбу. Но ведь именно нерешенность социальных проблем и отсутствие диалога с оппозицией больше двух лет назад привели к нынешней ситуации. И если боевиков удастся вскоре победить, то хорошая жизнь всё равно после конфликта сразу не наступит.

Вряд ли стоит сомневаться, что мало кто в России хочет жить в состоянии гражданской войны. Да и всякие идеи «всемирного халифата» не привлекательны для большинства. В том числе, и на Северном Кавказе. Ведь как тяжело бы не было жить, это лучше, чем убивать или быть убитым. Многие бывшие боевики пытаются вернуться к мирной жизни. Положительную роль в выходе людей из леса сыграли созданные комиссии по адаптации боевиков.

Самой первой подобная комиссия появилась в Дагестане, безусловном лидере по числу терактов в крае. Представители власти, правоохранительных органов и общественные деятели внимательно выслушивали пришедших сдаваться, пытались максимально им уменьшить наказание и найти работу. Но, как говорит член комиссии Расул Кадиев, мудрости проводить эту работу эффективно у людей не хватило:

— Вначале комиссия по возвращению бывших боевиков к мирной жизни играла большую роль в стабилизации ситуации в республике. Но сейчас ее эффективность снизилась. Комиссия была реструктуризирована, и сегодня о ее хорошей работе говорить не приходится. Есть планы по изменению комиссии, надеюсь, что это поможет исправить ситуацию.

«СП»: — С чем было связано, что показавшую эффективность в работе комиссию стали реформировать?

— Комиссия снизила свои темпы еще до преобразования. Ее председатель Ризван Курбанов стал депутатом Госдумы, и ему, находясь в Москве, стало трудно оперативно вести работу комиссии. После его ухода и решено было комиссию преобразовать. Возможно, не совсем правильно подошли к решению кадрового вопроса. Было решено объединить аппараты комиссии по адаптации и комиссии по примирению в обществе. К чему это приведет, пока не ясно.

«СП»: — Был ли в работе комиссии элемент недоверия к ней со стороны желающих вернуться к мирной жизни?

— Так получилось, что комиссия стала органом политического пиара. Надо было показать, что люди выходят из леса. Но многие не хотели сдаваться под видеокамеры.

К тому же деятельность комиссии вызвала недовольство силовых органов. Они стали говорить, что боевики стали сдаваться, когда стало холодно, и ничего особенного в этом нет. Для силовиков важна статистика, им надо отчитаться, сколько они уничтожили боевиков. Сдавшиеся люди не улучшают показатели работы силовиков.

Были и проблемы правового плана. Ведь в законодательстве не расписаны полномочия комиссии. Мы в работе столкнулись с соблюдением оперативно-розыскной тайны, были проблемы с допуском членов комиссии в СИЗО к сдавшимся. Потом, комиссия называется «по адаптации». Но у многих возникали вопросы, что не ясно кого и к чему надо адаптировать. Таких проблем было очень-очень много.

«СП»: — Получается, что силовики смотрели на работу комиссии, исходя из узких ведомственных интересов, а боевики не знали, что с ними будет дальше.

— Была плохая координация между интересами общества, сдающихся боевиков, силовыми органами и государства в целом. В октябре 2012 года было заседание, на котором поставили задачу разработать меры по адаптации к мирной жизни лиц, отказавшихся от экстремистской деятельности. В мае 2013 года провели еще одно заседание, и на нем констатировали, что задача не выполнена. Сошлись на мнении, что силовые методы более эффективны, а гражданская власть не способна решить проблему терроризма. Но силой пока тоже не получается.

К тому же, было принято решение не содержать сдавшихся боевиков на территории той республики, где они сдаются, а сразу их отправлять в сибирские колонии. Конечно, людей это насторожило. И таких мелких технических и больших политических проблем много.

Директор Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков не считает, что наша страна уже стоит на «сирийском» пути, но полагает вполне реальным задействованный в Сирии сценарий дестабилизации:

— Сирийский сценарий у нас может повториться. Пока до него далековато в масштабах всей России, но исключать его нельзя. Было бы верхом недомыслия говорить, что у нас подобное невозможно.

Негативный сценарий у нас возможен, если власть продолжит себя вести так же уперто, не будет вести диалог с обществом. Я не думаю, что в той же Сирии был серьезный диалог между Асадом и теми людьми, которые были им недовольны. В результате вспыхнуло восстание. Да, его подогревает запрещенная в России «Аль-Каида», в страну съехались радикалы со всего мира. Но сами по себе они бы ничего не сделали, если бы не было предпосылок для подобного рода развития событий.

У нас похожие предпосылки есть. Власть на диалог не идет. Хотя шанс у нее был после декабря 2011 года. Многие у нас думали, что власть сейчас сядет за круглый стол с представителями оппозиции. Но она этого не сделала. Власть ведет себя жестко и бестолково по отношению к критикам. Мы видим и Болотное дело, и преследование Навального, и многие подобные вещи.

Если власть будет продолжать вести себя так же тупо, как сейчас, то никто не сможет дать гарантии, что сирийский сценарий у нас невозможен. Вполне возможно восстание. Никто не знает, сколько люди еще будут терпеть.

И речь идет не столько о федеральной власти, сколько о местной. Коррупция и произвол возмущают людей не на уровне какого-нибудь «Оборонсервиса», а на местном уровне. Местная власть это корневище всей системы. Из-за ее действий возникают, в том числе, и межнациональные конфликты, и недовольство исполнением социальных программ.

Самое опасное, когда диалога нет на местном уровне. Люди начинают жаловаться наверх, там не реагируют, потому как кормятся от этой корневой коррупционной системы. Плюс еще безобразные избирательные кампании. Вот вам и недовольство. Так что, откровенно говоря, финиш недалеко.

«СП»: — Можно ли эту тенденцию развернуть в обратную сторону?

— Власть должна быть ответственной перед гражданами. Прежде всего, на местах. Надо переделать всю систему местного самоуправления. Сейчас вся власть там назначается, а надо выбирать. Сегодня же приходят люди, которые далеки от проблем конкретного района и воспринимают свою должность как средство обогащения. Даже если сейчас со всеми вождями Болотной встретится президент, но внизу всё останется как есть, то ничего не изменится. Социальный взрыв всегда начинается с местного уровня.

«СП»: — Что мы и видим на примере Северного Кавказа.

— На Северном Кавказе уже давно противостояние власти и общества перешло в горячую фазу. Но эта практика распространяется на остальную страну.

Можно вспомнить Кондопогу. Там на протяжении многих лет жили чеченцы, работали. Никто даже не знал, что они чеченцы. В городе было два хороших бассейна, люди ходили заниматься спортом. Но приехали новые чеченцы, отморозки. Они купили местную власть, стали вытеснять местных с рынка. Раньше считалось непристойным брать деньги за возможность торговать с матерей-одиночек. Никто их не трогал. Вот люди и возмутились.

В Пугачеве похожая ситуация. Причина везде одна: чиновники куплены, полицейские куплены. Власть спокойно продается, потому что не отвечает перед своими избирателями.

«Манежка» тоже связана с коррупцией. Неужели следователь просто так отпустил подозреваемого в убийстве болельщика Свиридова?

На Северном Кавказе высока коррупция. Но она и в Москве не меньше. Просто у нас люди в крупных городах более терпеливы. А вот в малых городах начинает взрываться.