Лучший диверсант ХХ века

У великого русского разведчика-диверсанта Ильи Григорьевича Старинова мне посчастливилось взять последнее интервью в день его столетнего юбилея. После смерти аса подрывного дела мне довелось побеседовать с его другом — бывшим разведчиком Дмитрием Андреевичем Шапошниковым.

За свою вековую жизнь Илья Григорьевич Старинов участвовал в четырех войнах, лично пустил под откос 18 вражеских эшелонов. На сконструированных им минах подорвано около 12 тысяч фашистских железнодорожных составов. ПМС (противопоездная мина Старинова) признана самым эффективным подрывным устройством второй мировой войны. Его авторитет в минно-взрывном деле непререкаем, как в нашей стране, так и за рубежом. Илью Старинова трижды представляли к званию Героя Советского Союза, дважды приговаривали к высшей мере наказания: один раз свои, другой — фашисты. Он награжден 11 советскими и 9 иностранными орденами. Его именем названа звезда в созвездии Льва.

— Подрывником Илья Старинов стал еще в гражданскую войну, — рассказал мне Дмитрий Шапошников, — 18-летнего железнодорожника в партизанском отряде учили пускать под откос эшелоны противника. В 1929 году опытный подрывник под руководством известного чекиста Берзина на приграничных участках Украины и Белоруссии закладывал тайные партизанские склады на случай агрессии.

В 1936 году под псевдонимом «Товарищ Родольфо» Старинов прибыл в Испанию для создания партизанского движения и проведения диверсионной работы в тылу франкистов. За десять месяцев из небольшой группы в 12 человек выросло трехтысячное интернациональное соединение партизан, на счету которого дерзкие рейды в тылу врага, десятки пущенных под откос эшелонов, в том числе с сотней итальянских летчиков.

Родольфо был закрыт для прессы. Даже указы о награждении Старинова были секретными. Вернулся он из Испании кавалером орденов Ленина и Красного Знамени, что по тем временам было большой редкостью. На финской войне, кроме ордена, Старинов получил два тяжелейших ранения, был комиссован «под чистую», по инвалидности, но обратился с письмом к наркому Ворошилову, и тот в порядке исключения оставил Илью Григорьевича на службе в Главном разведуправлении Генштаба.

С первых дней Великой Отечественной войны Старинов возглавил диверсионную работу в фашистском тылу, а затем стал заместителем начальника Центрального штаба партизанского движения по диверсиям. Уже в ноябре 1941 года он организовал и провел операцию «Западня», которую мастера подрывного дела считают мировой классикой.

Незадолго до сдачи Харькова Старинов получил приказание члена военного совета Юго-Западного фронта Никиты Хрущева заминировать лучший особняк в городе. Предполагалось, что его займет начальник гарнизона, когда город оккупируют фашисты. В подвале вырыли глубокий котлован и заложили 350 килограммов взрывчатки с радиоуправляемым детонатором. Завалили все это землей, а сверху под кучей угля установили «мину-блесну» с заранее «посаженной» батарейкой, чтобы заряд случайно не рванул. Позже, найдя «обманку», немцы потешались над глупостью русских. Особняк в центре города предоставили командиру 68-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту фон Брауну. А через несколько дней Старинов, находясь под Воронежем, послал мине радиосигнал — Браун был уничтожен.

Вскоре специалистам абвера стала известна фамилия организатора покушения. За его поимку было назначено крупное вознаграждение. Фашистская разведка предприняла энергичные меры к розыску образца «минной радиостанции», а также самого Старинова. Во многие прифронтовые города, в первую очередь в Воронеж, забросили диверсионные группы. Но чекисты обезвредили их. Тайна радиоуправляемых мин так и осталась для фашистов за семью печатями. Только через 20 лет после войны, когда с помощью радиосигналов начали управлять даже космическими кораблями, в печати впервые было упомянуто о Воронежской радиостанции «РВ-25» и ее первом испытателе Илье Старинове.

«Засекреченность» стала причиной того, что за операцию «Западня» Старинова не удостоили даже благодарности. Если говорить о поощрениях, то в судьбе Старинова в этом отношении замечается явный перекос. Ордена за Испанию, Финляндию, множество иностранных наград, а вот за Великую Отечественную, во время которой талант Старинова проявился в наиболее полную силу, орденов не так много. И еще одна странность. Звание полковника Илья Григорьевич получил еще в 1938 году, потом служил на генеральских должностях, в том числе и на генерал-полковничьей, однако соответствующего воинского звания ему упорно не присваивали. Почему?

— Что касается иностранных наград, то все просто, — рассказал мне Старинов. — В 1944 году я был назначен заместителем начальника штаба партизанского движения Польши, помогал там налаживать диверсионную деятельность в тылу. Потом был начальником штаба военной миссии в Югославии. Правительства этих и других стран посчитали мой вклад в дело освобождения Европы от фашизма достойным поощрения. У нас же все было сложнее.

—  Беда состояла еще и в том, — продолжал разведчик, — что руководить партизанским движением был поставлен первый секретарь компартии Белоруссии Петр Пономаренко. Он совершенно не разбирался в организации партизанской работы. Меня поставили к Пономаренко заместителем, но он оказался упертым и не способным ценить чужой опыт, да еще и выдвинул теорию так называемой «рельсовой войны». Суть ее в том, что партизаны должны перебивать взрывами рельсы и не утруждать себя охотой на эшелоны. Это было совершенно глупо, поскольку фашисты не испытывали недостатка в рельсах и легко заменяли поврежденные пути. А мы тратили уйму дорогостоящей взрывчатки, фактически не создавая фашистам проблем с перевозками. Наши взаимоотношения с Пономаренко на этой почве испортились сразу и навсегда. Он не упустил ни одного случая, чтобы не «прижать» меня за «своеволие». Командиры партизанских соединений трижды представляли меня к званию Героя Советского Союза. Пономаренко — дробил. Первый заместитель начальника штаба партизанского движения 5 раз представлял меня к генеральскому званию. Пономаренко — дробил. Впрочем, формально у него всегда находились основания.

Дело в том, что еще в 1938 году я попал под подозрение органов. Когда вернулся из Испании, оказалось, что начальник ГРУ Гендин расстрелян, почти все друзья арестованы. Вскоре взяли и меня. Допрос на Лубянке свелся к одному: заблаговременная подготовка к партизанской войне и создание тайных складов на границе — затея врагов народа Якира и Уборевича. Но поскольку именно я эту идею непосредственно проводил в жизнь, то тоже считаюсь врагом. «Тройка» приговорила меня к расстрелу. Слава Богу, вмешался Клим Ворошилов и поручился за меня…

В последнем интервью мы долго говорили с ветераном и о его секретах долголетия.

— Особых секретов нет, — сказал Илья Григорьевич. — Никогда не курил. Выпил за всю жизнь, может быть, граммов триста водки. К слову, в 1944 году я короткое время служил на Северном Кавказе вместе с Брежневым, тогда еще полковником. Свои «боевые сто граммов» отдавал ему. Но главное, наверное, в том, что мне всю жизнь везло на хороших людей. Первый раз я женился в 36 лет на своей переводчице в Испании Анне Корниловне Обручевой. Она была удивительно доброй и душевной. К сожалению, рано ушла из жизни. Поддержала и утешила меня в горе Татьяна Петровна Матросова, в прошлом балерина Большого театра, на которой я женился, когда мне было 84 года. Благодаря ей, я до 100 лет — в рабочей форме, пишу воспоминания…