Голый не стал королем

Иногда наша власть умеет делать красиво. Каждый раз, когда это происходит, когда из кремлевского рукава появляется очередной джокер, я испытываю удовольствие или даже восторг.

Чем, как не византийским шоу, была отставка Ельцина, произошедшая 31 декабря, за несколько часов до наступления нового тысячелетия?

И вот очередной византийский фокус.

Выдворение из страны главного политического зэка, приуроченное ко дню чекиста.

В пятницу вечером президент неожиданно сообщает, что намерен помиловать Ходорковского.

Как? — взвыли все. Помиловать? Значит, есть прошение о помиловании? Значит, лидер наших либералов, наш новый русский Мандела, он же новый Сахаров, Солженицын и Ганди в одном флаконе, наш МБХ — признал грехи и попросил политического врага о пощаде?

Утром следующего дня адвокаты публично объявляют, что о помиловании им ничего не известно.

«Московский комсомолец» выходит с невероятным заголовком «Путин кончил на Ходорковском».

Спустя час появляется информация о том, что Ходорковский уже на воле.

В начале вечера радиостанции официально объявляют: самолет с экс-арестантом на борту приземлился в Берлине. Насквозь либеральный «Серебряный дождь» сопроводил свою информацию многозначительным комментарием: Ходорковский, освобожденный по семейным обстоятельствам, летит в Берлин, а его мать в данный момент пребывает в Одинцовском районе Московской области.

Шок, изумление, разочарование, горечь и восхищение испытал я в тот день.

Заскрипели колеса Истории, провернулись жернова, перемалывая в пыль очередную потенциально великую судьбу.

Сломали, раздавили, уговорили — и в течение суток вышвырнули.

А может, не вышвырнули; сам улетел. Шепча проклятия.

Я после трех лет отсидки приходил в себя не меньше года. В первые месяцы вообще ничего не соображал.

Он сейчас тоже ничего не соображает. Не потому что глуп, а потому что десять лет отсидеть — это вам не Фауст Гёте.

Однако он уже сделал заявления.

Он поспешил сказать, что «о признании вины вопрос не стоял».

Кто «ставил» перед ним этот «вопрос»?

Нельзя умолять о снисхождении, не признав вины. Это элементарно. Есть же формальная логика. Возражаю — следовательно, не прошу. Прошу — следовательно, не возражаю. Проигравший сдается победителю и просит о пощаде.

Оказывается, его помиловали «по семейным обстоятельствам».

Теперь, значит, каждый душегуб, каждый педофил и убийца, отбывающий пожизненное в «Черном дельфине» или «Белом лебеде», может, ссылаясь на прецедент, попросить отпустить его на волю по семейным обстоятельствам. А о признании вины «ставить вопрос» не будем.

Теперь каждый зэк может спросить: почему Ходорковский натворил дел на миллиард — и отпущен домой по семейным обстоятельствам, а я натворил дел на пятьсот рублей с мелочью, а меня в семью никто не отпускает?

Есть арестантская поговорка: воруешь по карманам — тебя сажают; воруешь вагонами — тебе руку жмут.

Российские зэки сидят в тяжелейших условиях, в моральном и физическом унижении.

Их ради — возвышают голос только члены их семей и небольшая кучка профессиональных правозащитников.

Как только за решетку попадает знаменитость — тут же выясняется, что условия в тюрьмах отвратительные, что арестантов бьют и запугивают, и спят они в очередь, и обедать им нечего.

Но вот знаменитость выходит на волю. Крики тут же смолкают, и все возвращается на круги своя. Миллион обычных, не-знаменитых осужденных и подследственных продолжают мирно гнить заживо.

Когда был арестован миллиардер Гусинский, «Комсомольская правда» немедленно опубликовала схему стандартной тюремной камеры. Справа — шконка! Слева — решка! Это стало всем интересно. Гляди-ка, оказывается, в русских тюрьмах зэку положено иметь всего час свежего воздуха!

Нелегко признаться, но нашей общественности в целом глубоко наплевать на зэков, на эту миллионную армию черных кривых существ. Про зэков вспоминают, когда среди них оказываются какие-нибудь живописные девки, обгадившие храм.

А перечитайте, может, «Записки из мертвого дома», — там есть сцена: по особым праздникам люди приходили из города к острогу и давали арестантам хлеб, кидали копейки. Регулярно.

Тогда была такая традиция: постоянно помнить о тех, кто в неволе. Сейчас она, эта традиция, утрачена. Постепенно как-то превратилась в радио «Шансон».

Кто из нас хотя бы один раз в жизни дал кусок хлеба заключенному?

Слава труду, — зэк номер один отпущен. Он уехал от греха и уже поспешил публично заявить, что вопрос о признании вины никто ему не задавал.

Но ведь еще не вечер. Такой вопрос еще зададут, и будут задавать много раз.

Зачем теперь, задним числом, после унизительного «высочайшего снисхождения», — зачем делать на скорую руку скетчи, что-то пытаться объяснить?

Уже не надо ничего объяснять.

Самое печальное. Те, кто пытался превратить его в духовного лидера, не могут успокоиться.

86-летняя Людмила Алексеева снова озвучивает главное: «нужен духовный лидер».

Скоро Ходорковского публично поздравят знаменитые российские литераторы, увенчанные разнообразными премиями, в том числе международными. Они, помню, писали ему пространные письма и получали не менее пространные ответы. Журналы обнародовали эту переписку. Я ее читал. Молодец, держитесь, мы вами восхищаемся, писали арестанту наши знаменитые литераторы. Вам делают судьбу! Стойте до конца! Сражайтесь!

Он стоял десять лет, это много. Но не выстоял. Попросил, написал. Теперь эта бумажка лежит где-то. «Я, имярек, прошу помиловать». Что там написано — мы, может быть, никогда не узнаем.

Теперь начинается новая дискуссия. Ну и что же, что написал — все равно, он наш духовный лидер. Или кандидат на его место. Или почти кандидат. Да, попросил о помиловании — но ведь десять лет держался, не просил! Все равно — молодец.

Вы еще майки напечатайте, с его портретами. За МБХ!

Сломали вашего МБХ.

Теперь он пытается отыграть назад. Нет, я ничего не признал, и о своем собственном освобождении с удивлением узнал из телевизионного выпуска новостей.

Смотрю телевизор, гляжу — а там меня выпускают.

Протопоп Аввакум просидел в земляной яме 14 лет. Нельсон Мандела просидел 27 лет. Варлам Шаламов отсидел 17 лет.

Ходорковский мог бы встать в этот короткий строй людей-легенд, людей-мифов. Мог бы. Наверное.

Самое умное, что он может теперь сделать — это резко отмежеваться от любых игр в духовного лидера.

Всякая попытка «духовно лидировать» будет выглядеть жалко.

Всякая попытка провозгласить Ходорковского духовным лидером будет нелепой и позорной.

Всякий, кто попытается надуть Ходорковского как высоконравственную фигуру, будет идиотом.

Говорят, он отказался от политической деятельности, но вполне готов вести деятельность «общественную».

Какая общественная деятельность? Человек не был в обществе десять лет. Человек сидел в тюрьме. Сначала надо прийти в себя. На это уйдет от одного года до трех.

Страны, которую он когда-то знал, больше не существует. За десять лет все изменилось.

Конечно, однажды он вернется на родину. И, конечно, его будут встречать толпы. Можно не сомневаться. Дамы будут махать платочками и кричать: ах!

Или не вернется.

Нас там не было, мы не знаем, что ему сказали и в каких выражениях.

Может быть, ему сказали — чтоб ноги твоей больше тут не было никогда.

Я хотел бы, чтоб он вернулся.

Старые зэки говорят, что пять лет неволи — рубеж. Отсидел больше пяти лет — в прежнюю жизнь можешь вообще не вписаться.

Через год, когда тело и дух адаптируются к свободе, Ходорковский будет жалеть о каждом слове, которое сказал сейчас публично.

Пользуясь случаем, от всей души поздравляю Михаила Ходорковского с возвращением на свободу.

Нынешние дни — может быть, самые главные в его жизни.

Судьба благосклонна к Ходорковскому. Он принял на себя весь гнев системы, познал всю ее безжалостность, он десять лет прожил за решеткой — и остался здоровым и целым; это его закалило, это дало ему много знаний.

Ходорковский может остаться уважаемой фигурой, авторитетным оппонентом нынешней власти, нынешнему президенту, нынешней форме управления народом.

Ходорковский уже не игрок высшей лиги, он не может оппонировать морально, — но может оппонировать хотя бы интеллектуально, с позиций разума.

Он должен и обязан продолжать это делать. Но не сейчас. И не через месяц.

Фото ИТАР-ТАСС/ Михаил Почуев