Индульгенция штурмовикам

Так получилось, что харьковские события заглушили эхо скандала вокруг захоронений, обнаруженных в зоне «АТО» под Донецком. Возможно, так и задумывалось…

Тактика мелкого фола, задействованная в Харькове милицейским руководством, позволяет отвлечь внимание от страшных преступлений. Ведь вполне может оказаться, что они — на совести подчиненных министра внутренних дел.

В понедельник Арсен Аваков заявил, что после реформирования его ведомства ряды милиции пополнятся за счет батальонов территориальной обороны, в том числе пресловутых «Айдара» и «Донбасса». И как раз в эти дни бойцы таких карательных батальонов (по некоторой информации — из «Азова», «Айдара» и «Днепра») были выписаны в Харьков из зоны боевых действий. Их «инициация» в мирном городе, видимо, состоялась: это и акция устрашения — с патрульной бронетехникой на главной улице города — при разгоне субботнего марша мира, и участие заезжих людей в камуфляже и балаклавах в воскресном провластном шествии, и прикрытие штурмовиков-вандалов во время сноса памятника Ленину.

На оскверненном постаменте памятника в воскресенье был вырезан рунический знак «Волчий крюк», который облюбован Социал-национальной ассамблеей и используется на флагах и шевронах батальона «Азов». 30 сентября Аваков в интервью журналу «Фокус» ответил на вопрос о руническом нацистском символе: «Эта эмблема — в том числе и эмблема Нобеля. Во многих европейских городах этот знак можно увидеть на гербах городов. Да, большинство из собравшихся в батальоне „Азов“ ребят имеют свое восприятие мира. Но кто вам сказал, что вы можете их судить? Не забывайте, что сделал батальон „Азов“ для страны. Вспомните об освобождении Мариуполя, боях под Иловайском, последних атаках в Приазовье. Дай Бог каждому, кто их критикует, сделать 10% того, что сделали они. И всякий, кто скажет мне, что эти ребята проповедуют нацистские взгляды, носят свастику и так далее, — откровенно врет и занимается дурью. Я много часов провел с бойцами „Азова“ в разговорах. Нет там ни нацизма, ни свастик». Подобные ребята, «не проповедующие нацистских взглядов», местные «ультрас» и заезжие боевики избивали тех харьковчан, которые осмелились высказать свое мнение по поводу незаконного сноса памятника. Наблюдатели ОБСЕ сообщили, что харьковские беспорядки в минувшие выходные возглавлял батальон «Азов». При полном попустительстве правоохранителей, подчиненных Авакова.

Пока министр раздавал интервью о реформировании и обновлении органов правопорядка, Харьков был отдан на откуп отморозкам. 30 сентября на проспекте Ленина, на ограде церкви Рождества Христова был обнаружен труп распятого мужчины.

Достаточно символично, что это надругательство над «первой столицей» начиналось в субботу с того, что милиционеры, разгоняя еще не начинавшийся марш мира, без оснований задерживали почетного гражданина Харькова Аллу Александровскую и без особых церемоний затаскивали ее в автобус… Секретарь Харьковского обкома КПУ была одним из организаторов антивоенного шествия и митинга — заявленных, но не состоявшихся. О харьковских событиях этих дней Алла Александровская рассказывает корреспонденту «СП».

— Циничный разгон марша мира стал прелюдией к той волне беззакония, которая накрыла Харьков на следующий день. Угроза памятнику существовала и раньше. Но была все же надежда, что его не тронут. Тем более что представители националистических организаций сами заявляли, что считают нецелесообразным его снос. Однако агрессивное настроение толпы искусно подогревалось и поощрялось. События воскресенья и понедельника заставляют вспомнить 20−30 годы прошлого века в Германии, когда штурмовики творили беспредел, а власть делала вид, что не имеет никакого отношения к этому.

Аналогичная ситуация сложилась и у нас в Харькове, да и по всей стране. Диким выглядел снос памятника в центре города, на крупнейшей площади Европы, под носом у обладминистрации. Губернатор Балута издал хитрое распоряжение, постфактум. Он не сказал прямо: снести. Придумал обтекаемую формулировку для оправдания беззакония. Он прекрасно понимал, что должно быть распоряжение министерства культуры. Есть закон об охране культурного наследия, в котором выписаны исключительные случаи, когда возможен демонтаж и перенос (но не уничтожение) памятника: если нужно проложить дорогу, если есть угроза его обрушения. Но он несет за всё персональную ответственность. И должностные лица из МВД также несут ответственность за те преступления, которые совершались на глазах у милиции и прикрывались ею: и действия вандалов, и безнаказанные нападения штурмовиков на харьковчан.

«СП»: — В субботу, когда вас задержали, появился фейсбучный комментарий министра Авакова: «С криками и призывами „Украина не государство“ ей нужно беседовать со следователем в райотделе, а не баллотироваться в Украинский парламент». А что, разве следователь в райотделе теперь ведает вопросами территориального устройства и государственного строительства Украины?

— Я таких вещей, конечно, не произносила. Авакова плохо проинформировали. Я там говорила людям вот о чем. То, что происходит в стране, показывает, какую Украину эти власти хотят построить. Нас приучают к Украине, в которой нарушаются законы, в которой абсолютно игнорируются права людей, в которой инакомыслия не терпят. Получается, по определению, это фашизм. Я говорила, что можно бороться с буржуазной властью путем оппозиции, путем протестов, путем революции. И это будут отдельные люди, у которых такая позиция. А вот с фашизмом должны бороться все. Чем опасен фашизм? Он убивает. У него нет абсолютно тормозов, его ничто не останавливает. Для него человеческая жизнь не представляет никакой ценности. Фашисты несут угрозу абсолютно всем людям, которые не с ними. Я говорила: если не работают Конституция и законы, притом они не исполняются самими органами власти, то, получается, нет государства. Я не отделяю себя от Украины. Я никогда не скрывала своей позиции: Украина моя родина. И почему я должна отдавать ее каким-то деятелям, дорвавшимся до власти?

«СП»: — За что вас с товарищами задержали? Запланированный на субботу марш мира представлялся властям менее мирным, чем официальный, который в воскресенье закончился сносом памятника Ленину?

— Всем хочется мира. Всем хочется, чтобы прекратились убийства людей. Но здесь возникает другой вопрос: какой это мир? Понимаете, на кладбище — тоже мир. Но нас это не устраивает. Об этом мы и собирались говорить на митинге: какой мир нам нужен. Такой, при котором человеческая жизнь, права простых людей представляют собой реальную ценность, гарантируются государством. И самое главное — гарантируются права человека на другую точку зрения, на другую мысль, на приверженность другой идее.

Накануне, на согласительном совете в горисполкоме, я сказала, что мы не собираемся нарушать решение суда, но я приду на место сбора, чтоб людям объяснить это, и мы подумаем, как нам действовать. Я подошла за полчаса до начала и увидела, что Женю Лебедева, нашего кандидата в депутаты Верховной Рады, милиционеры уже волокут к автобусу. Скажу откровенно, я испугалась. Потому что вижу, что происходит в стране и в Харькове. Люди буквально исчезают. Потом мы их находим в СИЗО — с обвинениями в государственных преступлениях. Понимала, что Женя ничего не совершил, потому что до начала акции еще полчаса оставалось, что по определению ему еще ничего не могут вменить. Однако же я отдавала себе отчет в том, что сегодня могут сделать что угодно. Мне ничего не осталось, как ухватиться за него — и нас двоих тащили в этот автобус. На мое счастье в автобусе высокие ступеньки. Я подниматься по ним, естественно, не собиралась и не хотела. А затащить нас двоих они физически не могли. В это время подбежали наши товарищи и отбили нас у милиции.

Милиционеры стали окружать людей по группам. Мы стояли на тротуаре возле оперного театра и просто разговаривали, не начав свою акцию. Прессовать, арестовывать, увозить нас оттуда не было никаких оснований. Вот если б мы вышли на проезжую часть и начали строиться, продемонстрировав желание не подчиниться решению суда, — тогда другой вопрос. А у нас, наоборот, было совершенно четкое понимание, что решение суда выполнять нужно. Я шла туда и хотела предложить людям: давайте, если запретили, пройдемся по тротуарам, с шариками. Но мы даже не успели это обсудить. Нас начали задерживать, грузить в автобусы и свозить в РОВД, когда заявленное время акции еще и не наступило.

«СП»: — Это было в Киевском РОВД, который традиционно борется с людьми, неугодными Авакову?

— Да, в Киевском. Туда привезли нашу группу, больше двадцати человек, а до этого — и другие группы. Если не ошибаюсь, по отношению к тем людям составили админпротоколы. Когда нас привезли, у меня был первый вопрос: «В чем вы нас обвиняете?». И вот тут — ступор… Я так понимаю: потому нас и выпустили, что обвинять в невыполнении решения суда не было оснований. Получалось, что действия милиции неправомерны. Всех отпустили. Но меня после этого препроводили в СБУ и там еще полтора часа со мной беседовали.

«СП»: — О чем с вами говорили в СБУ?

— Рассказывали, что я сепаратист, что КПУ — это партия сепаратистов, что мы разрушаем Украину, что мы оказываем содействие захватчикам. Были два молодых человека. Один представился начальником отдела по национальной безопасности. В разговоре он упомянул, что его дедушка — Подгорный, председатель Верховного Совета СССР. Я сказала, что сепаратизм — это статья уголовного кодекса. И если есть решение суда, которым человек осужден за это преступление, то можно говорить, что он сепаратист. И я хотела бы, чтоб оценки моим действиям или действиям Компартии давались в рамках закона. «Я Конституцию и законы не нарушала, не нарушаю и не собираюсь нарушать». Ответ, я думаю, им не понравился. Они остались при своем мнении. Мне четко было сказано, что отслеживают наши действия, анализируют их, делают определенные выводы. Я сказала: «Это ваша работа. Я не удивляюсь».

У меня спросили: «Вы и дальше будете проводить такие интересные акции?» Я отвечаю: «Закон о политических партиях как раз и предусматривает, что партия должна вести публичную деятельность. То есть с людьми работать, проводить какие-то мероприятия, встречи, пикеты, митинги, шествия. Интересные ли они? Ну, я всегда стремлюсь, чтоб они были интересными…».

Я понимаю: если меня предупредили, что они полностью контролируют мою деятельность, то за этим предупреждением звучит определенная угроза.

«СП»: — Недавно вашего коллегу Спиридона Килинкарова, главного коммуниста Луганской области, обвиняли, чуть ли не в складировании оружия для ополченцев, на даче. Но у него-то хоть депутатская неприкосновенность есть.

— Провокации могут быть любые. Я всех своих товарищей предупреждаю: когда вас задерживают, смотрите, чтоб чего-нибудь не подбросили. Мы же видим, что происходит… Когда арестовывают Самойлова, уважаемого человека, ученого. И вдруг в ванную подбрасывают взрывчатку. Ну, зачем Самойлову взрывчатка?! Мне хорошо известны материалы этого дела. Я была поручителем в суде. 27 сентября умер от сердечного приступа Христиан Валерьевич Раковский, тесть Алексея Самойлова, внучатый племянник известного государственного деятеля Христиана Раковского. Он так и не дождался освобождения Алексея. С Самойлова уже сняты обвинения, но на волю он до сих пор не вышел.

Сразу могу сказать: я не собираюсь хранить взрывчатку, собирать оружие… Это не мой путь.

«СП»: — А какой рецидив увидела власть в вашем марше мира? Чем и кому угрожает антивоенная акция?

— Дело в том, что масса людей считают, что Компартию запретили. И перед выборами власти выгодно, чтоб они и дальше так считали. А тут коммунисты вышли на улицу. Это не вписывается в создаваемую «идиллическую» картинку.

Они пытаются навесить на нас ярлык преступников-сепаратистов. Чтоб люди боялись работать с нами, слушать нас. Как только нас задержали, Аваков выступил в Фейсбуке. А следом и его советник Геращенко объявил, что в воскресенье зовет на свой «марш мира». То есть националистов. Получается, что цель разгона нашего марша — задвинуть коммунистов, а людям предложить других политических лидеров, которые якобы выступают за мир. Но их вопрос о мире — это «заткнитесь, молчите, как мы вам скажем, так и будет».

Все уже окончательно убедились, что штурмовикам дана индульгенция. Здесь четкая аналогия: фашистская Германия. Что делали немецкие штурмовики? Они терроризировали население. Они терроризировали коммунистов. Власть была как бы в стороне. У нас происходит то же самое. 18 сентября напали на наш пикет, который поднимал исключительно социальный вопрос — о прожиточном минимуме. Они налетели, забросали людей дымовыми шашками и петардами. Националисты и ультрас нападали на людей и 21, и 27 сентября на площади Свободы. Ну, а уж что творилось после сноса памятника…

Модель — простая. Нападения штурмовиков отпугивают людей от наших акций. Никто не хочет оказаться в ситуации, когда бросают петарды, дымовые шашки, бьют, ломают что-то. Это приведет к тому, что люди будут стороной обходить наши мероприятия. То есть пытаются сегодня создать такой вакуум вокруг Компартии: страх, недоверие. Власти не могут запретить КПУ, да? И они хотят добиться этого де факто.

Фото: EPA/ ТАСС.