Война изменила географию России

Вторая мировая война стала для России самой опустошительной за всю свою историю. «По всей земле не было видно пахаря за плугом, но только вороны граяли над трупами павших» — устойчивый оборот из «Слова о полку Игореве» вполне адекватно описывает послевоенную ситуацию в российских деревнях к западу от Москвы. Страну восстановили, села и колхозы отстроили заново — но это были уже другие села с другими людьми, соединенные новыми дорогами.

Руины старых деревень — селища — и древние дороги-тракты забыты и не привлекают никого, кроме джиперов да поисковиков-следопытов. Как павшие воины, русские деревни, убитые на войне, остаются непогребенными.

«В 1930-х годах в СССР гордились тем, что наша страна первая в мире обеспечила сплошное покрытие территории топографическими картами в масштабе 1:25000. После войны оказалось, что эти карты сразу и резко устарели — пришлось проводить повторную съемку. А довоенные карты часто приказывали просто выбросить», — рассказывал в лекциях доцент кафедры физической географии МПГУ им. Ленина, топограф Евгений Аржанов.

«Оттуда с войны никто не ездил»

Деревня Каменка Холмского района Новгородской области. Рядом — огромное, 50 километров в поперечнике, болото Рдейский мох, посреди которого на острове — заброшенный монастырь. Сейчас там круглый год живет одинокий отшельник, а до 2005 года с самой войны никто не жил. К Рдейскому ездят только столичные путешественники — зимой, на снегоходах и подготовленных квадроциклах. Местные — боятся: «Здесь с самой войны никто не ездил. И не надо, нет там ничего хорошего».

Дорога на Рдейский монастырь — пугает. Она давно заросла. Как, например, и старинный Гжатский тракт, построенный для перевозок хлеба еще при матушке-Екатерине, а в годы войны служивший прифронтовой рокадой и немцам, и нашим. Впервые в наше время по этому тракту прошла экспедиция на внедорожниках в 2007 году. Ее участники рассказывали, что жители деревень встречали людей, приехавших по давно заросшей дороге, суеверным страхом.

Карта дорог в западной части СССР после войны изменилась разительно — грунтовые шоссе восстанавливали в асфальте и с учетом новых реалий, новых приоритетов. Там, где старые тракты и большаки оказались никому не нужны — они были заброшены и с 60-х годов попросту заросли травой.

О старых дорогах сейчас напоминают только широкие просеки в лесах, еще не окончательно заросшие древесным молодняком, да кое-где в полях насыпи. Пройдет еще пара десятилетий — и те, кто будет жить на этих землях, посчитают заброшенные после Великой Отечественной дороги такой же сказочной древностью, как легендарные «Змиевы валы».

Кирпичи и крапива

Не больше осталось и от старинных сел и деревень. Для многих из них война стала финальной точкой 200-, 300-летней истории: когда фронт дважды прокатился через села Белоруссии, Смоленщины, Орловщины и других областей, большинство населенных пунктов было обращено в руины.

«Мы летом 1941 года бежали из Смоленска — огородами, дороги были уже отрезаны — и прошли через множество деревень и сел. Нас везде — женщин с детьми — принимали, кормили, хотя все сами безумно боялись приближения немцев и собирались уходить. Сейчас ни одного из этих сел нет, я как-то ездил, но ничего уже не нашел. Одни печки торчат», — рассказывал корреспонденту «СП» житель Смоленска Виталий Руссак, ребенком заставший войну.

Не все населенные пункты было целесообразно восстанавливать с нуля — поэтому какое село восстанавливать, а какое забросить, решали тогда областные власти. Да, большинство восстановили — но многие села из «узловых», важнейших стали периферийными деревнями, а с 1960-х и вовсе заглохли.

Сейчас селище — то есть бывшее село иди деревню — подчас можно узнать только по зарослям крапивы (растения, которое растет вблизи жилья) вдоль старой дороги. Кое-где из зарослей поднимаются остовы печей, изредка попадется одинокая и, как правило, разрушенная войной каменная церковь. Остального уже нет — истлело, сгорело, растащено на дрова.

Орловцы из Сибири

И люди, живущие на тех местах, где шла война — уже по большей части другие. Не потомки тех, кого жгли и сминали немцы, кто оказывался под оккупацией и был уведен на работы в Германию, кто сгорел и погиб уже при освобождении села Советской армией. Лишь меньшинство старых орловцев, смолян, белорусов пережили войну на своих местах и в конце концов встретили цветами победителей.

А после войны эти земли — плодородные, обжитые — были вновь заселены, но уже совершенно другими людьми. В Минск пришли люди из Москвы, Ленинграда, из Сибири и Казахстана; Смоленск восстанавливали жители Поволжья. Центральные усадьбы черноземных колхозов, новые агрогородки — заселялись пришлыми людьми. Эти люди потом стаи неплохими хозяевами этой земли, но все равно — это были другие люди.

---

Карты западных областей СССР до войны и через несколько лет после нее — это карты двух разных стран. Фактически после войны во многих регионах страна была не то что восстановлена — построена заново. Построены деревни, организованы колхозы, привезено население.

Масштаб этого проекта сейчас невозможно даже представить. Как и квалификацию его авторов: ассимилировать такое количество приезжих из других регионов так, чтобы уже через поколение они приобрели идентичность своей новой земли — Смоленска, Орла, Белоруссии… Заново продумать всю логистику на уровне целых регионов и в несколько лет возвести не первоклассную, но вполне приличную дорожную сеть… Наконец, организовать строительство таких масштабов! Для нынешнего российского государства, которое всем миром строит один олимпийский город, одну федеральную трассу и один инновационный центр, вечно отставая от графика — это непредставимо. А два-три поколения назад в России это умели.

Кстати, секрет массового жилищного строительства был вполне прост. Власть не строила села централизованно: жителям строящихся деревень просто выдавали право на порубку строевого леса, а артелям плотников разрешили работать. Элементарно ведь, правда?