Степанакерт — Агдам. Первый намаз азербайджанцев и последний армянский урожай

Агдам. Агдам. Агдам. Я мысленно произношу эти слова перед автобусом с военкоровским пулом. Я стою перед автобусом, который едет в Агдам и в который меня не берут — количество мест ограничено. Но когда началась война, я также мысленно камлал в Москве — Карабах. Карабах. Карабах. И в итоге оказался на войне. Потом, когда война закончилась, я отправился во вторую командировку. В Степанакерт уже проехать было трудно, северная дорога по отданному Азербайджану Кельбаджарскому району перекрывалась. И я мысленно про себя говорил: Степанакерт. Степанакерт. Степанакерт. И сейчас я в Степанакерте.

Моё средство сработало! Я сижу на полу в автобусе и еду в Агдам. Наш старший (до сих пор не выяснил, могу ли я указывать его имя и звание) рассказывает про случаи из своей службы и жизни. Он хороший мужик. Простой, русский, свой. В детстве, рассказывает, он так запомнил очерёдность цветов на флаге России. Ему помогло слово «босяком». Бо-Ся-Ком — Бело-Сине-Красный. Именно под этими флагами мы и едем.

Едем, развеваются российские флаги на бронемашинах миротворцев. Справа — равнина, слева — далёкие горы. Красоты Нагорного Карабаха можно описывать бесконечно. За эти красоты, за эту землю и воют два народа.

27 лет назад военная удача была на стороне армян. Агдам, бывший советский город с подавляющим азербайджанским населением, был разрушен, население изгнано. Этнические войны очень жестоки и несправедливы ко всем — с другой стороны ранее состоялся исход армян из Баку после резни 1990 года. Началась война. Войну азербайджанцы проиграли с большими территориальными потерями. Опять же, тогда только политическое вмешательство России спасло азербайджанскую армию от полного разгрома.

Теперь же горькую чашу поражения придётся выпить армянам. Сегодня в Агдаме должна состояться официальная встреча по передаче этих территорий вместе с Агдамом Азербайджану. Мы уже въехали в город. По сторонам дороги скелеты зданий. Остатки строений смотрят пустыми глазницами окон. Между домами искривились редкие деревья. Агдам — мёртвый город. Но в нём снова скоро появится жизнь. Время собирать камни.

Появились две башни агдамской мечети — единственного здания в Агдаме, которое не подверглось полному разрушению. Мы движемся к минаретам. Поворот, ещё поворот. Башни приближаются и нарастают копьями вверх. Проехав ещё немного, мы упираемся в военные грузовики, перегородившие дорогу.

Выходим по команде и разбредаемся. Повсюду носатые азербайджанские военные. Я несколько взволнован от такой близкой встречи. Пока я видел только подарки от азербайджанских военных: ракеты смерч, салюты кассет в ночном небе Степанакерта. А здесь рядом виновники всего того разрушительного торжества.

То тут, то там стоят азербайджанские солдаты. Солдаты в масках и касках, зыркают чёрные глаза в прорезях балаклав. Скорее всего, это какой-нибудь ихний спецназ. Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор — азербайджанский военный в шапке с каракулем. Я заметил, что каракуль — частый атрибут азербайджанской мужской одежды.

В руках у солдат автоматы Калашникова. Несмотря на то, что он стоит на вооружении у разных народов, он разъединяет людей. Азербайджанский спецназ, конечно, выглядит внушительно, но наши миротворцы экипированы лучше. Это успокаивает.

Успокаивает и русская речь — командный состав азербайджанской армии (тот, который не турецкий) в совершенстве ею владеет. Все учились в советских военных училищах. Все военные, кому за сорок, выросли из СССР. И все военные бывшего СССР до сих пор разбираются с последствиями развала советской империи.

— Ребята, ну не снимайте вы карту! — просит азербайджанский полковник на отличном русском языке — по ходу кто-то из журналистского пула уже заснял военную карту на столе, и вернувшись, получит, наверное, за это Орден Мужества. В свою очередь, нас фоткает их особист. Сначала его силуэт с фотоаппаратом выглянул на крыше из-за одной башни. Потом он спустился и стал хватать в объектив каждого приехавшего. Ну я, в принципе, в Баку и не собирался. На открытках лучше этот город посмотрю. Хочется, конечно, Храм Святой Софии в Константинополе посетить хоть раз. Ну, поживём — увидим, повороты судьбы очень извилисты.

Протяжно запел, воззвал с минарета агдамской мечети мулла. Аллах велик! Спешите к молитве! Спешите к молитве! — призывает он нараспев правоверных мусульман. Протяжной сиреной звучит с минарета: «Аллах Акбар!».

Внизу у входа в мечеть дал интервью журналистам бывший житель Агдама (шапка-пирожок из каракуля!). Он тоже приехал сюда вместе с военными спустя 27 лет. Он поблагодарил за возможность молиться в агдамской мечети президента Азербайджана Алиева, азербайджанскую армию, а также президента Российской Федерации Путина Владимира Владимировича. А вот Эрдогана упомянуть он забыл. А надо бы, нехорошо как-то получается.

Я, кстати, его чувства понимаю. Хотя в силу своих религиозных и политических предпочтений разделить их не могу. Но исламская культура мне интересна, я с любопытством наблюдаю приготовления к намазу. Мною прочитано несколько культурологических книг об исламе. В них писалось о мусульманской средневековой мистике, о суфизме, о существующей, подобной йоге, практике в исламе. О синтезе с ним учений Платона и Аристотеля, о Десяти Разумах и Небесных Душах, о Единобытии как единстве Бытия и Восприятия, о процессе Творения через Творческое Воображение и Любовь, о Свете Славы и Высшем Свете. Когда я их читал, думал, как же могли некоторые арабы, которые считают себя мусульманами, докатиться до того, чтобы на камеру резать человека.

Житель Агдама, мулла и подошедший азербайджанский военный, расстелив перед входом в мечеть ковёр, стали совершать намаз. Нам дали заснять его начало, а потом попросили удалиться.

Бог един, согласен с мусульманами. Но надо уважать чужие религии. Поэтому я не могу понять, когда, например, Храм Святой Софии переводят из музея в мечеть. Или целенаправленно бомбят христианскую церковь в Шуше. И мечети разрушать нельзя, я тут солидарен.

Подъехал начальник штаба миротворческих сил Волков Андрей Александрович. Журналисты обступили генерала дугой. Я — ох-ох-ох, почва в Агдаме каменистая — опять сел под камерами на колени. Я бывший шахтёр, запачкаться не боюсь. Грязи бояться, колени жалеть — интервью не брать.

Начальник штаба сказал, что сегодня Агдамская область передаётся под контроль азербайджанской стороны. Армянские вооружённые подразделения выведены с этой территории в строгом соответствии с соглашением. Начальник штаба заверил, что ни один волос не упадёт с местного жителя, который остался. Российские миротворцы проследят. Дай им Бог.

— Скажите, а внештатных ситуаций не было в процессе передачи? — стал интересоваться не в меру любопытный коллега.

— Всё, стоп! — остановил его наш старший.

Стоп. Снято.

Когда возвращались обратно, заехали на гранатовую плантацию. Гранатовый сад охраняла облезлая собака. Облаяла она чужаков. Хозяева уехали, не успели её взять. Собака осталась одна, и в её хриплом незлобивом лае сквозила тоска.

Ряды гранатовых деревьев. Последний урожай. Большая часть его собрана. Стоят возле аллей мешки, полные гранатов. Видимо, хозяева рассчитывали за ними вернуться, но дорогу уже перекрыли.

— Ну всё, забыли эту территорию. — говорит наш сопровождающий, — хрен они дадут сюда заехать.

Гранаты, гранаты… Гранаты сочные, сладкие. Взрываются, брызжут красным соком во рту. Никогда таких вкусных гранатов в Москве не ел.

Так как в мирной жизни я специализируюсь как кинокритик, то советую к просмотру фильм гения советского кино Сергея Параджанова «Цвет граната». Эта картина об армянском поэте Саят-Нова. Фильм, конечно, специфический, его понимать нужно «глазами», невербально.

Посмотрите этот шедевр, что я вам всё о войне тут пишу!