Меркель покаялась, но не раскаялась

Год назад канцлер Германии Ангела Меркель произнесла ставшую знаменитой фразу: «Wir schaffen das!» («Мы справимся с этим!»), имея в виду катастрофический наплыв беженцев. Поначалу этот её слоган вызвал бурный энтузиазм у миллионов немцев. Но шли месяцы, энтузиазм сменялся скепсисом, однако Меркель продолжала твердить свою «мантру» даже после июльской серии нападений и терактов, устроенных в городах Германии милыми её сердцу беженцами.

Некоей «поворотной точкой» стало минувшее воскресенье, 28 августа, когда даже вице-канцлер Германии, председатель СДПГ Зигмар Габриэль заявил, что «одних повторений этого слогана недостаточно, коалиция возглавляемых Меркель консерваторов должна постараться исправить ситуацию, тогда как раньше блокировала все подобные попытки».

В среду, 31 августа, газета Süddeutsche Zeitung (SZ) опубликовала интервью с Меркель, в котором канцлер впервые за все 11 лет пребывания на посту главы Федерального правительства вроде бы признала ошибки своей миграционной политики. Но именно «вроде бы». Потому что персональную ответственность за них брать на себя она не стала:

«Мы, немцы, слишком долго игнорировали проблему и отталкивали от себя мысль о необходимости общеевропейского решения, — цитирует канцлера SZ. — Власти Германии, принявшие ранее большое число беженцев из стран бывшей Югославии, были рады, что теперь эту проблему придётся в первоочередном порядке решать другим (пограничным) государствам ЕС. Я не могу этого отрицать», — признала она. Согласилась Меркель и с тем, что «Берлин довольно долго сопротивлялся проведению в Евросоюзе уже давно назревших реформ. Это касается, в частности, защиты внешних границ Шенгенской зоны».

Имея в виду июльские теракты, Меркель сказала следующее:

«Вполне понятно, что (в Германии) возникли тревога и беспокойство. Стало ясно, что среди беженцев есть и такие, кто пришёл к нам не только с добрыми намерениями. Но между беженцами и терроризмом нет прямой связи. Неправильно утверждать, что терроризм пришёл вместе с беженцами. Терроризм уже был у нас. Но я убеждена, что после интеграции сотен тысяч беженцев Германия не изменится. Германия останется Германией со всем тем, чем мы дорожим. Ценности и принципы, по которым живёт Германия и которые делают Германию привлекательной, не будут сданы. Они являются отражением нашей либеральности, нашей демократии, нашего правового государства и нашей всеобъемлющей приверженности социальной рыночной экономике».

После этого трескучего монолога Меркель была вынуждена высказаться по поводу своего слогана «Мы справимся с этим»:

«Я не рассчитывала на такой эффект от своих слов, — на голубом глазу заявила канцлер. — Если бы меня спросили заранее, какой смысл я в них вкладываю, то я бы нашла другие. Но, тем не менее, по моему глубокому убеждению, мы справимся с этим (миграционным кризисом) точно так же, как со всем остальным, что мы уже смогли сделать».

Настоящий панегирик канцлеру тут же пропела Deutsche Welle:

«Давно в этой стране так много не спорили. И это здорово: демократия означает конфликт, принятия тех или иных решений нужно добиваться. Нам удалось покинуть зону комфорта и вечного консенсуса, а это — первая предпосылка для роста. При этом подавляющее большинство из нас сумели распрощаться с идеей моноэтнического немецкого государства, что и раньше было лишь иллюзией… Вердикт политике Германии в отношении беженцев вынесет история. И в ней будет записано, что немцы нашли в себе мужество помочь беженцам, оказавшимся в беде, несмотря на все страхи, проблемы и многочисленные сложности. Что немцы смогли воспользоваться возможностью: в 2015 году они начали писать историю успеха. И они справились».

Уточню: во-первых, не справились. На сегодняшний день власти ФРГ не знают даже точного числа беженцев, принятых в 2015 году. В Федеральном ведомстве по статистике (Destatis) называют цифру 1 млн. 139 тыс. человек, тогда как по словам председателя правления Федерального ведомства по делам миграции (BAMF) Франка-Юргена Вайзе, «не вызывает сомнений, что в прошлом году в Германию прибыло менее одного миллиона беженцев». На чём основана эта его уверенность, глава BAMF не пояснил.

И второе уточнение касается «истории успеха» Германии в преодолении миграционного кризиса. Так вот: история эта пишется в нарушение Основного закона Федеративной Республики, где в части 2 статьи 16 однозначно сказано: «Лица, преследуемые по политическим мотивам, получают право убежища». И ни звука о беженцах от войн, не говоря уж об экономических беженцах.

На это обстоятельство прямо указывает известный немецкий политолог и политик, профессор Юрген Диттбернер. В статье Wie Merkel das Erbe Deutschlands verspielt («Как Меркель растеряла наследие Германии»), опубликованной газетой деловых кругов Das Handelsblatt:

«После национальной катастрофы 1945 года на западе Германии была создана республика, отличительными чертами которой были демократия, благосостояние, миролюбие и умеренность. Лицам, ранее преследуемым по политическим мотивам — евреям или свидетели Иеговы — предложили убежище. Но Ангела Меркель, обвиняя партию „Альтернатива для Германии“ в правом популизме, включила административный ресурс и с помощью официальной пропаганды легализовала миграционную политику в отношении беженцев в Германии. С большим опозданием наши органы власти только теперь приходят к осознанию того, что Основной закон говорит о „политически преследуемых“, а не о „бегущих от войны“. Но когда канцлер открывала Германию для всех сирийцев, она это положение проигнорировала».

Разгромной критике профессор Диттбернер подверг всю политику Меркель:

«Первому федеральному канцлеру Конраду Аденауэру удалось укрепить новое государство внутри страны и за её пределами, — пишет он в своей статье. — Преемники Аденауэра обращали внимание на уроки истории. Вилли Брандт формальный лозунг «больше демократии» наполнил новым содержанием. Он добился примирения с Восточной Европой, так сильно пострадавшей от нацизма. Его Neue Ostpolitik («Новая Восточная политика») обеспечила мир в Европе. А Гельмут Коль вместо того, чтобы играть роль «сильного человека», обсуждал все важные вопросы с менее крупными государствами континента. Так Германия стала сильной.

Но потом, после объединения Германии, пришло высокомерие. При этом Герхард Шрёдер, занимавший пост федерального канцлера с 1998 по 2005 гг., ещё не был уверен в роли Германии в мире. Он поддержал вторжение в Югославию и в Афганистан, но отказался следовать за американцами в Ирак. Российского президента Владимира Путина Шрёдер считал своим другом, а Вашингтон был ему чужд.

Однако его преемница Ангела Меркель уже ни в чём не сомневалась. И теперь она растратила впустую солидную часть наследия старой Федеративной Республики. Германия снова стала «важной птицей», и Меркель, которая ранее, будучи в оппозиции, заявляла о том, что готова ввести войска в Ирак, поняла, что командует парадом в Европе. Мнение не таких, как Германия, крупных стран Европы её не интересовало.

С Путиным у неё сначала были хорошие отношения. С политикой это никак не было связано. Поначалу их сблизило то, что русский говорит по-немецки, а немка — по-русски. Но сердце госпожи Меркель бьётся для Америки. Поэтому со времён крымского кризиса она стала одним из самых ярых критиков Кремля. Германия хочет влиять на политику России! Но уже Аденауэр знал, что это не сработает. Поэтому он установил и развивал дипломатические отношения с Советским Союзом — предшественником России, сосредоточившись на судьбе немецких военнопленных в СССР. Меркель же, родившаяся в ГДР, теперь пытается учить самую старую сверхдержаву мира «настоящей демократии».

Но у Германии и России — долгая совместная история. Более крупной державой из двух всё равно была Россия. Когда речь шла о важных вопросах, слово было за Петербургом или Москвой, а не за Берлином. В будущем эта тенденция не изменится. Задумывалась ли канцлер об этом?

Меркель растратила впустую даже самое ценное из того, чего достигла Федеративная Республика после 1945 года — отказ от милитаризма, закреплённый в принципе «Nie wieder Krieg!» («Войны больше никогда!»). Даже Гельмут Коль знал, сколько страданий было причинено войной. С 1945 по 1990 год казалось, что страна, испытавшая из-за собственной гордыни такую войну и поставившая войну вне закона, никогда не сделает её «инструментом политики». Но Ангела Меркель положила этому конец. Бундесвер, по её убеждению, должен стать армией, которая может вторгаться в другие страны. Чем больше иностранных операций у Бундесвера, тем лучше".

Свою статью профессор Диттбернер завершает констатацией мрачного факта: «От западной интеграции, в рамках которой Аденауэр и первые его последователи налаживали контакты с соседними странами, осталась только рабская покорность США. И цель „Friede schaffen ohne Waffen“ („Создадим мир без оружия“) больше не существует, потому что разрешена война».

Как показали результаты воскресного (28 августа) опроса, проведённого газетой Bild, более половины немцев не желают видеть Ангелу Меркель федеральным канцлером после предстоящих осенью 2017 года выборов в Бундестаг. Немецкие СМИ уже называют возможного претендента на этот пост — 36-летнего парламентского секретаря Министерства финансов Йенса Шпана, католика и открытого гомосексуалиста.

Германия