Си против Байдена: Китай утрет нос янки в борьбе за мировое господство

Современный Китая прилагает большие усилия, чтобы вырваться из ловушки среднего дохода. Так называют ситуацию, когда рост экономики страны замедляется и в конечном итоге останавливается после достижения определенного уровня. Развивающиеся экономики часто застревают в этом состоянии в связи с ростом заработной платы и снижением ценовой конкурентоспособности. С одной стороны, они теряют способность конкурировать с бедными странами, где труд дешевле и издержки на его оплату ниже. С другой стороны, они не способны конкурировать с инновационными развитыми экономиками, обладающими высокой квалификацией труда, и отстают от передовых стран в области технологий и способности производить некоторые виды товаров.

Но перед КНР стоят и другие, возможно более сложные и масштабные задачи. Речь о глобальной (на всех уровнях) конкуренции с Соединенными Штатами. Угроза ловушки среднего дохода усугубляется этим опасным противостоянием. США вводят против Китая различные меры контроля и санкции, с целью замедлить его экономический рост и ограничить доступ к высоким технологиям.

Какую стратегию в этих условиях выбирает КНР? Страна одновременно пытается решать сразу несколько задач, и эти задачи определяют избранный ею курс.

Происходит сознательный отказ от ставки на экономику услуг, т.е. от попытки создания упадочной «цивилизации чего изволите?». Ставка делается на развитие мощной современной промышленности, науки, технологий, образования и квалифицированной рабочей силы. Впрочем, по данным Всемирного банка, доля обрабатывающей промышленности в ВВП Китая снизилась до 26,2% в 2020 году с 32,5% в 2006 году, в то время как сектор услуг увеличил свой вклад до 54,5% с 41,8%. Это крайне обеспокоило китайских чиновников, поскольку они опасаются, что слишком быстрый переход к сфере услуг, в которой занято больше людей, но которая менее производительна, чем промышленность, может подорвать долгосрочный рост. Именно это случилось в некоторых странах Латинской Америки. Пекин не хочет, чтобы доля обрабатывающей промышленности опустилась ниже 25% ВВП, что примерно соответствует экономике Южной Кореи.

Особый разговор о технологических компаниях-гигантах или о стартапах, создающим новые цифровые платформы. Для них открываются новые возможности финансирования. В то же время, государство проводит неоднозначную политику, стремясь взять под контроль цифровые данные, которыми они обладают.

В любом случае, традиционная сфера услуг в КНР будет расти, китайцы будут развивать туристический и гостиничный бизнес, открывать супермаркеты и фитнес-центры, однако государство и ряд крупнейших компаний, как государственных, так и частных, стремятся к тому, чтобы обеспечить прорывы в других областях.

Блумберг указывает на то, что с 2021 по 2025 год Китай намерен увеличивать расходы на НИОКР более чем на 7% в год, уделяя особое внимание передовым технологиям, таким как искусственный интеллект, квантовые вычисления и полупроводники. Пекин делает упор на передовое производство, а не на сектор услуг. Он намерен переместить производство страны вверх по цепочке создания стоимости. Государство предоставляет частным и смешанным компаниям — производителям новейшего промышленного оборудования — большие налоговые льготы и кредиты, поощряя расходы на НИОКР в огромных масштабах.

С другой стороны, торговая война с Соединенными Штатами и ограничения, наложенные Вашингтоном на Пекин в сфере технологий, выявили недостатки высокотехнологического производства в Китае. Поэтому государство и частный сектор предпринимают усилия для того, чтобы заткнуть дыры в местном производстве и выйти на мировой уровень в таких отраслях, как реактивные турбины, полупроводники и др.

«Для Китая достижение технологической самодостаточности в некоторых секторах — вопрос выживания, — говорит Ту Синьцюань, глава Китайского института исследований ВТО в Университете международного бизнеса и экономики. — Ощущение кризиса является для нас большой движущей силой».

План развития, принятый сегодня в КНР, включает девять ключевых отраслей: информационные технологии нового поколения, биотехнологии, новая энергетика, новые материалы, высокотехнологичное оборудование, транспортные средства на новой энергии, защита окружающей среды, аэрокосмическая и морская техника.

Но здесь действует еще один фактор, влияющий на китайскую стратегию. Китайско-американская торговая война и пандемия в принципе изменили отношение политиков к заводам. Это больше не реликты старой экономики, а активы, имеющие исключительную стратегическую ценность, поскольку с ними связана сама возможность выживания страны. Ведь теперь цепочки поставок могут оборваться в любой момент как из-за санкций, так и по причине локдаунов. Тем, кто поддерживает деиндустриализацию в России и Украине, стоило бы помнить о данном обстоятельстве.

С другой стороны, ценность промышленной базы сегодня настолько увеличилась, что проправительственные СМИ Китая и соседней Индии прямо указывают на то, что только страны, обладающие массою собственных фабрик и квалифицированных работников, обладают и способностью принимать гигантские международные инвестиции, что позволяет им претендовать на статус сверхдержав.

Следующее направление развития КНР — борьба за контроль над большими данными. В статье в «Нью-Йорк Таймс» Мэтт Поттингер и Дэвид Фейт указали на то, что Пекин уже побеждает Соединенные Штаты и их союзников в этой важнейшей области.

Большие данные — новая нефть, важнейший и незаменимый ресурс настоящего и будущего. Он питает работу искусственного интеллекта, экономическую мощь корпораций, национальное могущество государственных аппаратов. Источник этих данных — мы и все то, что мы делаем, о чем мечтаем и чего желаем: наши медицинские карты, интернет-привычки, производственные цепочки бизнеса, изображения, поглощаемые телефонами.
Руководитель КНР Си Цзиньпин заявил: «Огромный океан данных, подобно нефтяным ресурсам в период индустриализации, содержит огромную производительную силу и возможности. Тот, кто контролирует технологии больших данных, будет контролировать ресурсы для развития и иметь преимущество».

Благодаря пакетам законов, принятых в современном Китае, созданы эффективные препятствия, мешающие утеканию данных из КНР, и в то же время страна ведет охоту за данными по всему миру. Поттингер и Фейт отмечают, что Си упорно работает над тем, чтобы сделать Коммунистическую партию Китая самым мощным в мире брокером данных. Как Пекин добивается этого? Отгораживая китайские данные от всего мира, осуществляя новую экстерриториальную власть над глобальными потоками данных, ставя иностранные компании, работающие в Китае, в особые юридические рамки — и все это при поглощении данных других стран всеми мыслимыми законными и незаконными способами. Правда, коммунизм тут совершенно не причем: КПК стремится стать самым могущественным в мире капиталистом — собственником, хозяином капитала, наемного труда и главным игроком на множестве мировых рынков, включая контроль над большими данными.

В современной политике имеют первостепенное значение три составляющие — численность населения, показатели ВВП и высокие технологии.

С учетом того, какая мощная экономика создана в Китае и какими темпами она растет (количественно и качественно), в будущем КНР может стать самым крупным рынком на планете, чем-то вроде гигантской Южной Кореи с населением 1,5 млрд человек (в РК проживает около 50 млн). Сегодня США угрожают странам и компаниям санкциями, т.е. потерей доступа на американский рынок величиной 22 трлн долларов (примерно четверть мирового ВВП). Для многих компаний потеря такого рынка означает катастрофическую потерю доходов. В том случае, если рынок КНР (15 трлн долларов), станет в несколько раз больше, уже Китай начнет диктовать планете условия. С учетом того, что за последние 20 лет ВВП КНР вырос в 13 раз, такое может случиться, даже несмотря на то, что рост китайской экономики сегодня очевидно замедляется.

Ставка на научные прорывы и развитие новейшей промышленности могут сформировать в Китае цивилизацию высококвалифицированных рабочих и специалистов. Похоже, только так и возможно обеспечить сегодня стране статус сверхдержавы. Но это лишь подхлестнет империалистическую конкуренцию между КНР и США и станет поводом для роста международной напряженности.

Сегодня Москва делает ставку на сотрудничество с Пекином. Российское руководство считает, что для него главная угроза — США с их ролью сверхдержавы и политикой санкций. Рост китайской экономической и военной мощи ограничивает влияние Америки, и поэтому Кремль заинтересован в дальнейшем усилении КНР.

Но проблема в том, что какая бы из держав не одержала верх в борьбе за мировое господство, для России с ее сравнительно слабой экономикой это будет означать зависимое положение. Китай развивается огромными темпам, и для чиновников, которые управляют его сравнительно слабыми странами-соседями и которые не могут добиться аналогичных результатов, это не такая уж прекрасная новость.

Впрочем, не только в России, но и в США в последнее время часто задают вопрос, почему эти страны не могут обеспечить у себя дома такое же бурное научное и промышленное развитие, как КНР.