Балабанов едет по тайге

Как известно, где-то там, за Уралом, начинается «зеленое море тайги» — места не менее экзотические и наполненные своими мифами, чем описанные Гомером. И пересекают это море — от острова к острову, от жилья к жилью - люди предприимчивые, решительные, расположенные к авантюрам.

Дорога в русской культуре — это вещь особая, это пространство познания себя и спутников, осмысления своего места в мире, тягучих, как пейзаж Западно-Сибирской равнины размышлений, и скорых, как горные реки Алтая, решений. Даже если ты поймешь, что не справишься с дорогой, ее нельзя просто прервать потому, что «устал» или «надоело» — домой ведь тоже надо еще вернуться.

Сибирь времен конца Советского Союза, та Сибирь, которую предоставила героям режиссер спектакля Екатерина Гранитова — не единое пространство, а огромная холодная земля, поделенная между бандитами, военными и самозваными правителями. «У кого ружья, хлеб и спирт — у того и власть». Так что «Северная одиссея» — это не просто прогулка на собачьих упряжках — это путешествие целеустремленных и готовых ко всему людей. Это испытание, которое потребует не только мужества и смелости, но и дипломатии, почти фольклорной мужицкой хитрости.

Я намерено не стану говорить о сюжете и рассказывать подробно о персонажах. Они логичны и органично вытекают из пейзажа, времени действия и обстоятельств. Суровому краю и времени — суровые и прямые люди и стремительный сюжет.

А вот на чем нельзя остановиться — так это на вещах, которые стали в большей или меньше степени неожиданными.

Во-первых, Балабанова в заглавии я упомянул именно потому, что сама атмосфера спектакля, многие диалоги, характеры — не списаны, нет — они очевидно из той же эпохи, что и герои самых популярных фильмов известного режиссера, слепленные из того же теста, со сходными моральными принципами и представлениями о справедливости. Похожие в этом зачастую на многих из нас. Столкнуться с этой атмосферой было приятно и неожиданно, она добавляет «Северной одиссее» новое измерение, глубину.

Второе — оформление сцены. Она не удивила, нет, я, не раз посещавший спектакли в РАМТе, не устаю отмечать прекрасную работу художников. Вот и тут я испытал удовлетворение завсегдатая от подвижных, легких, функциональных конструкций, позволяющих делать действие динамичным и не запирать его в какие-то рамки.

И третье, то, о чем сказать было бы просто нельзя. Музыку к спектаклю написал и исполнил вместе со своими музыкантами Петр Налич. Собственно, вряд ли у кого-то есть большие сомнения в его музыкальном таланте. Петр создал очень качественное и разнообразное сопровождение действию. Композиции подошли атмосфере, динамике как всего спектакля, так и отдельных сцен. Две песни я до сих пор напеваю. Собственно, в этом тоже удивительного мало, но любопытно было чертовски. Очень приятно, что, как и в спектаклях «Подходцев и двое других» и «Нюрнберг», музыкантов не стали никуда прятать, расположили на сцене, разделили с ними пространство и аккуратно ввели их в действие.

Резюмируя, спектакль получился очень самобытным. Во многом — уникальным.

И в завершение — маленькое наблюдение. В антракте я стоял возле театра и невольно подслушал разговор трех юношей лет семнадцати. Точнее, это был даже не разговор. Просто один из них был в Сибири, и рассказывал об этом. Остальные — внимали.