Сокровища Яна Рокотова

Когда Хрущева отправили на пенсию, у него появилось много свободного времени. Полный старик, сидя в кресле или гуляя по дорожкам дачи в Петрово-Дальнем, предавался воспоминаниям. В мыслях и беседах Никита Сергеевич признавал свои тяжкие ошибки. Но поскольку их было много, он немало запамятовал. Но одного человека, которого отправил на тот свет, Хрущев, возможно, запомнил…

Не убийца и не шпион

55 лет назад — в июле 1961 года Рокотов написал главе СССР письмо: «Я приговорен к расстрелу. Преступление мое заключается в том, что я спекулировал иностранной валютой и золотыми монетами. Ко мне два раза применяли обратную силу закона… Во многом я заблуждался. Сейчас я переродился и совершенно другой человек… Мне 33 года, я буду полезным человеком для советского государства… Ведь я не убийца, не шпион, не бандит. Сейчас прояснился ум у меня, я хочу жить и вместе с советскими людьми строить коммунизм… Очень прошу помиловать меня».

Скорее всего, это письмо до Хрущева не дошло, его списали в архив. Незачем отнимать время человека, который и без того был завален государственными делами. К тому же все было решено…

Жили-были в Москве Ян Рокотов (кличка «Ян Косой»), человек без определенных занятий, его ровесник, аспирант Плехановского института Дмитрий Яковлев («Дим Димыч») — и 24-летний студент Владислав Файбишенко («Червончик»). Они были известными фигурами московского валютного рынка. Разумеется, «черного», нелегального, потому что иностранные деньги советские граждане не имели права использовать. Но курс доллара, фунта стерлингов и прочей валюты постоянно печатался н последней странице газеты «Известия». Народ читал и посмеивался.

Фантастическая прибыль

Рынок располагался на «плешке» — так на блатном жаргоне называлось пространство от Пушкинской площади до гостиниц «Националь» и «Москва». По ней сновали «бегунки» и «рысаки», скупавшие — в основном у иностранцев — валюту, золотые монеты и другие ценности. Потом все это добро шло по цепочке — к «шефам», далее — к «купцам». Среди последних было упомянутое трио. Рокотов, Яковлев, Файбишенко перепродавали валюту и ценности и получали фантастическую прибыль.

Из этого трио выделялся Рокотов. Он был великим комбинатором — придумал причудливые схемы, лабиринты, из которых находил дорогу к большим деньгам.

За короткое время он изрядно разбогател. Но куда девать свои сокровища, не знал. Болтали, что Ян разбрасывает деньги на застолья, женщин и прочие мирские радости, но это далеко от истины.

Жил он скромно: в тесной комнатушке в коммуналке на Божедомке (ныне улица Дурова — В.Б.) с теткой-инвалидом. Мог, конечно, и кооператив себе построить, да не один, но — боялся. Позволял себе только дорогие рестораны и поездки на такси.

Есть в биографии Рокотова пикантный штрих — реальный или выдуманный. Вроде была у него любимая женщина, известная тем, что прежде была близка с самим Берией. Может, Яну это даже отчасти льстило, тем более, что он жив, а его «предшественник» тлел в земле…

Скорее всего, опасное «ремесло» было для Рокотова своеобразным спортом или наркотиком, на который он основательно подсел. Думал ли он смыться со всем этим добром за кордон? Не исключено. Но мысль эта, скорее всего, была абстрактной — может быть, когда-нибудь. А пока еще деньжат поднакоплю. Тем более, выгодные дела подворачивались одно за другим.

Его остановил лишь арест. Вслед за ним взяли Яковлева, Файбишенко и еще несколько человек.

Из чемодана Рокотова — его он носил с собой, сдавал в камеры хранения — изъяли 344 тысячи рублей, 1524 золотые монеты и… Всего на сумму эквивалентную полутора миллионам долларов. Сокровища!

Однако, не исключено, что это лишь часть накопленного Рокотовым. Был он человеком рациональным, предусмотрительным и возможно, что-то оставил на «черный» день. Может, миллионы Рокотова до сих пор где-то надежно спрятаны?

Конечно, валютчики рисковали, но — не головой. 88-я статья Уголовного кодекса РСФСР, по которой они могли «загреметь», была не грозной: «Нарушение правил о валютных операциях, а также спекуляция валютными ценностями или ценными бумагами — наказываются лишением свободы на срок от трех до восьми лет с конфискацией валютных ценностей и ценных бумаг».

В камере Рокотов чувствовал себя абсолютно спокойно. Да и следователь обнадежил: «Если будете примерно себя вести, Ян Тимофеевич, то годика через два освободитесь по условно-досрочному…» Были у Рокотова и другие «смягчающие» обстоятельства.

Один и тот же костюм

Писатель Эдуард Хруцкий в своей книге «Криминальная Москва» описывал знакомство с Рокотовым. Хруцкому, тогда журналисту, невысокого молодого человека в сером костюме представили, как аспиранта-философа. Они вместе пообедали на открытой веранде Дома журналиста и разошлись.

Через несколько дней встретились снова — в ресторане «Арагви» Хруцкий вспоминал, что «мы приехали туда с моей барышней и Юликом Семеновым (известный писатель, автор романа „Семнадцать мгновений весны“ — В.Б.), с которым долго и крепко дружили».

В ресторане Хруцкий поссорился с Рокотовым — тот, подвыпив, стал с приятелем приставать к его девушке: «Конфликт закончился в мою пользу, мы вернулись к столу, а аспирант с товарищем остались зализывать раны». К слову, Хруцкий в молодости был хорошим боксером…

Потом, когда они помирились, журналист узнал, что человек в сером костюме — король московского валютного рынка Ян Косой. Эта кличка была у Рокотова из-за поврежденного в детстве глаза.

Они изредка встречались — однажды на Петровке, 38. Рокотов был агентом начальника валютного отдела БХСС майора Исупова. «К тому времени мне уже было многое о нем известно, — вспоминал Хруцкий. — Что он купил аттестат за десять классов и пытался поступить в юридический институт. Но потом выбрал более легкий путь к вершинам науки — купил за бутылку университетский значок.

Еще в школе он спекулировал марками, потом был «чернокнижником»: продавал абонементы на подписные издания у магазина на Кузнецком мосту…"

Хруцкий скептически относился к слухам о безумных кутежах Рокотова, десятках женщин, которых содержал, несметных богатствах: «Могу сразу сказать — все это туфта. Его арестовали в том же самом сером костюме, и на суде он был в нем».

Откуда Хруцкий все это знал? Во-первых, он занимался криминальной тематикой, работая в «Московском комсомольце». Во-вторых, и это самое главное — был женат на дочери первого председателя КГБ Ивана Серова, ставшего затем начальником Главного разведывательного управления. При таком родстве многие двери — и даже секретные, бронированные — были для Хруцкого открыты.

Злая ирония судьбы

В своей книге «Мы шагаем под конвоем. Зарисовки лагерника» портрет Рокотова нарисовал историк и литературовед Исаак Фильштинский. После войны он, преподаватель Военного института иностранных языков, был арестован и осужден на десять лет по печально известной 58-й статье.

В лагере он встретил Яна. Его отец, главный редактор журнала «Интернациональная литература» Тимофей Рокотов, был репрессирован. А о его сыне зловещие органы госбезопасности вспомнили, когда тот учился на юридическом факультете московского университета.

Было ли такое? Ведь Хруцкий утверждал, что у Рокотова не было даже среднего образования, и он купил школьный аттестат. Да и о ранней судимости Яна писатель не упоминал. Впрочем, ходили слухи, что Рокотов сидел, но за какие-то махинации. В общем, мрак…

Рокотов рассказывал Фильштинскому, что когда за ним пришли, он отпросился в туалет и сумел вылезти через маленькое окошко на улицу: «Если только рассказ Яна достоверен, сразу же после побега он явился в дом к следователю Шейнину — (известный писатель, автор детективных рассказов — В.Б.), жена которого приходилась ему родственницей, и тот, ругая Яна последними словами, снабдил его деньгами и велел больше у него не появляться».

Но, в конце концов, Рокотов арестовали, и, по словам Фильштинского, он получил восемь лет по 58-й статье. К ней добавили статью «за побег из места заключения», хотя в момент ареста он еще не был осужден и бежал из собственного дома.

«Он даже сумел как-то «приспособиться» к лагерным условиям, — писал Фильштинский — устроился работать на подсобную площадку и, когда, уже после смерти Сталина, дело его было пересмотрено, покидал лагерь с большим, набитым «имуществом» чемоданом, в новеньком, неизвестно где сшитом костюме

— Освобождаюсь вчистую, с полной реабилитацией! — с торжеством прокричал он мне, стоя на вахте, уже за пределами зоны…"

Рокотов отсидел семь лет и освободился, как и тысячи заключенных, благодаря Хрущеву. По злой иронии судьбы, тот же Хрущев через несколько лет его сгубил…

После выхода на свободу Фильштинский несколько раз виделся с Рокотовым и знал, чем он занимается. Несмотря на слухи о его прибыльном «бизнесе, но он не производил впечатления преуспевающего дельца и подпольного миллионера: «Я трижды случайно встречал Яна на улице, и он всегда казался мне скромным и небогатым человеком».

«Они хуже предателей…»

Не только Рокотов был осведомителем милиции, но и Яковлев, и на следствии они о многом и о многих рассказали. Но это не помогло. В дело вмешался хозяин Кремля. Когда он был за границей, его укорили тем, что в Москве процветает валютный рынок — при полном попустительстве правоохранительных органов.

Вернувшись в Москву, рассерженный глава СССР захотел ознакомиться со всеми крупными делами по валюте. Тут-то и решилась судьба Рокотова и его товарищей.

«Сколько им дадут?» — хмуро спросил он ответственного сотрудника КГБ.

Ответственный сотрудник пояснил, что недавно вышел указ Президиума Верховного Совета СССР, ужесточивший наказание за незаконные валютные операции — до 15 лет. Но эти люди были арестованы ранее, когда действовал «мягкий» закон. Значит, получить могут не больше восьми.

«Всего-то?» — злобно насупился Хрущев. — Такой срок за подрыв советской экономики? Да за него самих судей судить надо!"

Хрущев сделал паузу, набрал в легкие воздух и вскричал: «Расстрелять негодяев! Народ требует!»

Со всех концов страны летели телеграммы возмущенных трудящихся. Так было всегда — во времена Сталина, Хрущева, Брежнева…

«Уважаемый суд!

Мы, простые советские люди, сотрудники Московского завода приборов, убедительно просим вас быть беспощадными к этим отбросам, жалким подонкам и негодяям, гадкие души которых пусты, а они набрались наглости и перестали уважать советский строй.

Они хуже предателей, они давно уже трупы, и мы просим вас, чтобы таким же другим неповадно было, приговорить всю эту преступную шайку к высшей мере наказания -расстрелу…"

Подписи: Ю.С. Майорова, В.А. Князева, И.И. Макарова и другие.

Неужели эти женщины — такие кровожадные? Да и были ли они вообще?

Дешевая человеческая жизнь

Закон не имеет обратной силы — это известно любому юристу. Но здесь все было наоборот. Сначала Рокотов и другие валютчики получили по 15 лет, потом приговор отменили и назначали новый — смертный.

Прошло тридцать лет. Все, что делал Рокотов и другие «бизнесмены» в шестидесятые годы, из преступления превратилось в легальное и очень прибыльное дело. Именно из лихих девяностых выросли наши замечательные олигархи. И Ян Тимофеевич Рокотов мог оказаться среди них. Он был бы самым старшим, самым опытным и уважаемым…

Да, Рокотов, Яковлев, Файбишенко и подельники нарушили закон. Но, как писал Ян Хрущеву, «я не убийца, не шпион, не бандит». Их преступление было не столь серьезным, чтобы отнимать жизнь. Это очевидно. Так же, как вина Хрущева, который пренебрег законом, смял его как ненужную бумажку. И убил людей.

Человеческая жизнь в России всегда ценилась невысоко. Все дорожало, только жизнь была дешевой…

Когда шел суд над группой Рокотова, писатель и бывший заключенный Варлам Шаламов записал в дневнике: «Московские валютчики держались с большим достоинством, чем троцкисты в тридцатые годы».

«Наш общий солагерник, ныне покойный журналист Э., присутствовал на вторичном процессе Рокотова», — вспоминал Фильштинский. — Он мне рассказывал, что Ян, понимавший, что ему не избежать смертного приговора, вел себя мужественно и даже дерзко, вступал в пререкания с судьей и прокурором и отвергал выдвигаемые против него обвинения".

Он знал, что его расстреляют. Но — надеялся. И написал письмо Хрущеву. Но все было уже решено.