Земля — кормилица горожанина

На майские праздники десятки миллионов россиян начинают индивидуальное хлебопашество (правда, вместо ржи растят они второй хлеб — картошку). Их труд продлится до сентября: за короткий вегетационный период надо обеспечить себя пропитанием на весь год. Города в эти 5−6 месяцев пустеют — народ припадает к корням.

Город в России до сих пор жесток к своим обитателям — подавляющему большинству он не может предоставить комфорт, защиту, пропитание. Единственное, что заставляет сельских и полусельских жителей уехать из избы в каменный мешок — надежда. Люди мечтают, что когда-то им удастся стать европейцем (наш постоянный эксперт, политолог Станислав Белковский не устаёт повторять, что самая большая мечта русского человека — это стать европейцем). В русской деревне же эта мечта принципиально нереализуема.

Но большинство городов в России на поверку оказываются продолжением деревни. Беда страны в том, что она миновала стадию магдебургского права для городов, гильдий и цехов, независимых университетов, профсоюзов и партий, и прочих родовых признаков европейского общества.

Многие российские учёные уверены, что Россия до сих пор остаётся крестьянской страной, и уровень урбанизации у нас не 70−80%, как уверяет официальная статистика, а всего лишь 45−50%. То есть больше половины страны и значительная часть горожан по образу жизни остаются крестьянами.

«А как считать дачников — городским или сельским населением? Это распределённый образ жизни, связанный с сезонными миграциями. По улицам видно, что начиная с вечера четверга, все города пустеют. Люди перебираются на дачи — и где их считать, как учитывать?» — говорил ранее в интервью «Свободной прессе» заведующий кафедрой местного самоуправления Высшей школы экономики Симон Кордонский.

Не город, а большая деревня

В книге «Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен» приводится большой массив данных об урбанизационных процессах в России. Тезисно доводы урбанологов выглядят так.

Начиная с середины XVIII века до 1880-х годов происходила деурбанизация России. Так, в 1742 году доля городского населения составляла 13%. В 1825 году — 9,1%, в 1856 году — 9%. Только в 1902 году Россия по этому показателю достигла уровня 1742 года.

Причины деурбанизации понятны: основным экспортным товаром России с конца XVIII века становится зерно (до этого — железо), и у правящих классов не было никакого резона развивать неконкурентоспособные отрасли промышленности.

Интересно, что деурбанизацию, архаизацию в России тогда воспевали как западники (прообраз современных либералов), так и славянофилы (прообраз нынешних патриотов).

Славянофил Киреевский писал: «Мы должны желать, чтобы правительство не позволяло фабрикам заводиться. Тем более что на их заведение нет ни денег, ни народа». А западник Огарёв вторил: «Наши города только правительственная фантазия, а в действительности они не имеют ни значения, ни силы. Торговля наша производится посредством подвижных рынков — ярмарок. Вся наша жизнь в сёлах!». И это середина XIX века, когда Европа высочайшими темпами покрывалась железными дорогами, фабриками и заводами.

Но даже официальная цифра 13% городского населения в начале ХХ века некоторым учёным кажется завышенной. Так, книга экономиста Григория Гольца «Культура и экономика России за три века, XVIII-ХХ вв. Т. 1. Менталитет, транспорт, информация (прошлое, настоящее, будущее)» ставит крест на многих измышлениях пропагандистов «процветающей царской России». Гольц провёл гигантскую работу, реконструируя долговременные статистические ряды, необходимые для выявления искажений официальной статистики.

Например, расчеты Гольца показывают, что на рубеже ХIХ и ХХ веков урбанизация составила 2% по сравнению с официально принятыми 13%, а в 1917 году — 3% при официальных 18% (Гольц справедливо полагает, что городской житель должен жить только «городским трудом», тогда как даже в начале ХХ века подавляющая часть горожан основное прокрмление получала с огородов и даже от животноводства). Даже если ограничиться лишь этими данными из трехвекового ряда, то становится очевидным, что в ХХ век Россия вступила как крестьянская страна, не готовая ни к капитализму городского типа, ни к модернизации.

При Сталине была проведена насильственная урбанизация, однако этот процесс не привёл к появлению городов в западном смысле.

Более того, с закатом чуждого России сталинизма страна вновь встала на путь деурбанизации (или «рурализации», как выражаются авторы).

Так, в 1991−99 годах только в европейской части России в сельские населённые пункты было преобразовано 168 посёлков городского типа. Всего убыль городского населения за это время составила 620 тысяч человек.

Официальный уровень урбанизации в 73−75% явно завышен. Так, только в европейской части насчитывается 135 городов с численностью населения менее 12 тысяч — порог людности городов, установленный законодательно, на них приходится 15,8% от общего числа городского населения. В 16 «городах» население вообще было менее 5 тысяч (Плёс, Горбатов и т. д.), антирекордсмены среди них — «города» Чекалин и Высоцк, с 1 и 1,2 тысячами жителей соответственно.

Учитывая только эти показатели, уровень урбанизированности РФ должен быть отброшен до 58−60%.

Но и большинство остальных городов по западным меркам не являются таковыми. Авторы приводят пример моногородов. Например, город Копейск (73 тысячи жителей) в Челябинской области представляет собой конгломерат посёлков числом 22,; город протянулся на 55 километров.

В 1996 году немецкий институт страноведения исследовал российские города. По принятым в Германии критериям, городами в России были признаны только 5 населённых пунктов: Москва, Тольятти, атомграды Сосновый Бор и Десногорск, Нерюнгри (в Якутии). 5 «европейских городов» на всю Россию!

С некоторой натяжкой, по немецким меркам, к городам можно также было отнести ещё 46 российских населённых пунктов (в т.ч. и Санкт-Петербург; больше половины этого списка — нефтедобывающие города, вплоть до самых «экзотических», типа Жирновска в Волгоградской области).

Согласно мониторингу немецкого института страноведения, 36% российских городов (в них проживало около 26% населения РФ) ни по каким критериям не могли быть отнесены к городам в западном понимании.

Таким образом, в западном понимании уровень урбанизации в России снижается вообще до 47−49%.

Примерно 40% населения городов связаны с сельским хозяйством, а у 18% «горожан» доход от работы на земле вообще превышает доходы от видов городской деятельности.

Авторы книги на примере даже высокоурбанизированной Московской области показывают, что здесь 35,8% территории городов занимает сельская местность - с огородами, садами и постройками для содержания скотины (вплоть до 5,4% территории подмосковных городов, занятой пастбищами).

Ельцинские реформы отбросили Россию до 3 стадии урбанизации — как в Мексике

В западной урбанистике приняты 6 стадий урбанизации страны.

1)Начальная крупногородская стадия урбанизации: ускоренный рост главных городов за счёт малых и особенно средних.

2)Зрелая крупногородская стадия: рост главных городов и потеря малыми достигают апогея, но средние тоже начинают расти, привлекая мигрантов.

3)Начало поляризационной реверсии: по темпам роста лидируют средние поселения, главные стремительно теряют свою привлекательность, а малые — её наращивают.

4)На зрелой стадии средних городов вперёд рвутся уже малые города, хотя ещё не могут обойти средние, а индекс главных городов становится отрицательным (в них начинает наблюдаться депопуляция).

5)Контрурбанизацию открывает начальная стадия роста малых городов. Они растут быстрее всех, а средние теряют привлекательность; с ними, пройдя нижнюю точку, сближаются крупные.

6)На последней стадии большого цикла средние города отстают от роста малых и крупных.

Сейчас Россия находится на 3-й стадии урбанизации: за 1990-е годы крупные города (свыше 250 тысяч человек) потеряли 3 млн. человек, в т. ч. города-миллионеры — 2 млн. Все меньшие выросли на 2,5 млн. человек, из них прирост среди средних (50−250 тысяч человек) -- 2 млн.

В 1982−86 годах Россия (без СССР) начала переход к 4-й стадии урбанизации, но перестройка и ельцынские реформы остановили этот процесс.

Начиная с 1996−99 годов Россия по процессу урбанизации начала уступать крупным странам Латинской Америки (Бразилия и Мексика).

Исследователи для России в среднем определяют прохождение каждой стадии урбанизации за 20−30 лет.

(Урбанизация в России имела 3 перезапуска. С 1860-х годов 1 стадия, в 1910-х годах — начало 2 стадии. Революция и Гражданская война снова отбросили страну на 1 стадию. В 1938−40 годах — снова начало 2 стадии. После ВОВ вновь 1 стадия, с начала 1960-х — 2 стадия).

Если представить себе регионы России отдельными странами, то окажется, в каждой из них проходит отдельная стадия урбанизация.

Наивысшая — в Московской агломерации, переход от 4-й к 5 стадии. Урал — 3 стадия. А Северный Кавказ — переход от 1-й ко 2-й стадии.

Исследователи, чьи временные рамки простирались до 2001 года, делали вывод, что существует высокая вероятность нового отката в урбанизации России, т.е. опять до 2-й стадии (соответственно, соревновательный уровень снижается со стран Латинской Америки до, например, Ирана).

Рурализация уже коснулась и средних российских городов. Кроме увеличения сельскохозяйственных территорий в городе, появления всё большего числа людей, живущих в городе трудом с земли, это ещё и уменьшение уровня самой городской цивилизации. В частности, авторы указывают на уменьшение уровня обеспеченности канализацией в средних городах — и так с очень низких значений. Например, в таких городах, как Борисоглебск (Воронежская область) канализацией оборудовано 44% жилого фонда, в Новошахтинске (Ростовская область) с населением 103 тысячи — 46%. Не говоря уже о российских районных центрах: например в городе Холм Новгородской области канализацию имеет 5% жилого фонда.

Кстати, городские бытовые условия в России имеют только 56−59% населения, тогда как в целом городское население, напомним, по официальной статистике составляет 73−75%.

Это ещё раз позволяет сказать, что реальная урбанизация России находится на уровне 50−56%. А по западным критериям городов — и вовсе ниже, на уровня 47−49%.

Российский горожанин — особый «цивилизационный» продукт

Долгое существование большинства российских городов на промежуточной стадии деревня-город породило и особый тип их жителя, который также трудно отнести к одной из цивилизационных форм бытия.

Алексей Верижников, доктор социологических наук, директор отдела качественных исследований французской компании Ipsos Russia, называет такой тип «горожанина» гопники. Слово это хорошо известно большинству россиян, но Верижников взялся описать его качественно. «Гопничество — это модифицированная урбанизацией советского типа и постсоветской модернизацией разновидность извечной для послепетровской России евразийской идентичности: гибридизации полуазиатского бытия и рудиментарного, шизофренически расколотого европеизированного сознания», — такое определение даёт Верижников.

Согласно исследованиям социолога, гопники составляют даже большую часть среднего класса. «Гопников можно разделить на три части — уголовники, пролетарии и мелкие предприниматели. Это разнообразные «побоюлы», сотрудники автосервисов, иногда менеджеры среднего звена в компаниях, которые управляются бывшими «красными пиджаками», и прочие. Вот их я называю полугопами. И таких людей много. Это довольно весомая часть среднего класса. Они совершенно не похожи на тех, кого принято считать целевой аудиторией. Тех, кого называют яппи.

А почти весь бизнес в провинции именно такой. Стратегии карьерного продвижения полугопов очень простые и совсем не похожи на то, к чему мы привыкли. Для этого не надо получать какое-то образование или опыт. Здесь всё не так. Грубо говоря, если кто-то из них поднимается, то потом он подтягивает к себе своих же пацанов. Причем это всё люди, которые были шпаной из одного двора. И это и есть главный принцип отбора. То есть социальные сети создаются не на основе таких понятий, как знание, эффективность, а по принципу лояльности и объединения одним прошлым", — пишет Верижников.

Квартира как овощехранилище

Разумеется, тем, кто не имеет выдвиженцев из среды «полугопов», выжить в российском городе довольно проблематично. В отличие от деревни, их скудные заработки съедаются расходами на транспорт, на услуги ЖКХ, на демонстративное потребление (яркая одежда, косметика, гаджеты), которые, по представлениям значительной части урбанизированного населения могут быть пропуском в более высокий мир, чем тот, где сейчас прозябают они. На покупку еды у таких горожан часто не остаётся денег, и они вынуждены заниматься самопропитанием.

Официальная статистика говорит о 35 миллионах дачников в России. Это около 40% всего городского населения. Однако в эту цифру не включены горожане, имеющие в собственности деревенские дома, а также самозахваты земельных участков. Только эти две категории дают ещё 5−10 млн. землевладельцев.

Именно эти 40−45 млн. горожан формируют т.н. «мелкособственническую Россию», благодаря которой кормятся не только они, но и остальные жители урбанизаций. Не колхозы, как в советское время, и не латифундии, как сейчас, обеспечивают пропитание россиян, а именно вот такие мелкие огороды и делянки по 4−6-10 соток. Даже официальная статистика Росстата показывает, что дачниками, фермерами и на приусадебных участках деревенских жителей производится 90% общего урожая картофеля в России и 80% - овощей. А также 95−97% меда, шерсти, плодов и ягод. Да и мяса и молока «частники» дают немало: 36 и 40% от общероссийского «вала».

По данным ВЦИОМа, «доля тех, кто использует дачу для производства сельхозпродуктов для семейного потребления составляет 69% (в кризисный 2009 год — 81%). Больше всего таких респондентов среди жителей крупных и малых городов (76 и 77% соответственно) и малообеспеченных (77%).

А опрос ФОМа показывал, что «заготовки делают 82% наших сограждан, не делают — только 18%». 66% опрошенных обычно делают заготовки из продуктов, выращенных или произведенных в личном подсобном хозяйстве, подавляющее большинство опрошенных (80%) делают заготовки только для себя и своей семьи, и лишь 2% - как для себя, так и на продажу. При этом заготовки играют значимую роль в рационе многих россиян: для 12% они являются основным питанием, для 43% - существенной добавкой к магазинным продуктам. Половина опрошенных (54%) уверены, что не смогли бы обойтись без заготовок (среди жителей сел — 75%),

Не запасаются продуктами на зиму 42% москвичей и 28% жителей других городов-миллионников. Среди же жителей малых городов таких — только 10%.

Урбанолог, член Общественной палаты Вячеслав Глазычев ранее в интервью «Свободной прессе» говорил, что в «России на треть городов просто не хватит населения».

С другой стороны, дачные сообщества — это вовсе не оплот архаики, как это принято думать. В отличие от городов, где политические свободы были частью отброшены самими горожанами, а частью растоптаны президентами РФ (начиная от № 1 и кончая № 3), места скопления огородов являются последним оплотом демократии в России. Садовые товарищества в России остались единственными ячейками общества, куда не пробралась пресловутая «вертикаль власти». Выборы в садоводствах в подавляющем большинстве случаев проводятся честно и без административного ресурса, никаких ячеек партии власти там до сих пор нет, никто народ насильно не сгоняет на официозные мероприятия и молебны, а все важнейшие вопросы жизнеустройства решаются там при помощи прямой демократии, как в Швейцарии — простым поднятием рук на «референдумах».

О том, какую роль играют личные подсобные хозяйства в общем сельскохозяйственном обороте страны, рассказал директор Центра аграрных исследований Российской академии народного хозяйства и госслужбы Александр Никулин.

— Согласно последней Всероссийской сельскохозяйственной переписи, состоявшейся в 2006 году, на долю личных подсобных хозяйств (ЛПХ) приходится 57,3% всей сельхозпродукции, производимой в России. В ЛПХ содержатся 34,8% крупного рогатого скота, 42,9% свиней, 59,7% овец и коз. В том, что касается неживотноводческих отраслей сельского хозяйства, пропорции ещё выше: на долю ЛПХ приходится 92% выращиваемого в России картофеля, 77% овощей, фруктов и ягод, 88% мёда. Собственно говоря, кроме производства зерновых культур и, отчасти, мясомолочного животноводства и птицеводства (и то 50% молока и 30% яиц, произведённых в России, приходятся на долю ЛПХ) всё остальное сельское хозяйство в стране держится на приусадебных участках. И то речь идёт только о формальных, зарегистрированных ЛПХ…

«СП»: — Есть и незарегистрированные? Какова же их доля и как они поддаются учёту?

— ЛПХ по определению относится к сфере неформальной экономики, доля участия государства в которой минимальна и, соответственно, уровень учёта и контроля также стремится к нулю. Поэтому невозможно, например, с точностью сказать, какая доля сельхозугодий находится сегодня под ЛПХ. Официально эта цифра не превышает 10%, но на деле она гораздо выше: владельцы ЛПХ осуществляют самозахват и эксплуатацию угодий, заброшенных колхозами и совхозами. К серьёзным конфликтам это до сих пор не приводило: брошенной земли хватает пока на всех. Кроме того, из 260 тысяч зарегистрированных фермерских хозяйств около 100 тысяч — почти половина — официально числятся на «самообеспечении», то есть не ведут товарных операций с производимой продукцией, а используют её исключительно в целях обеспечения владельцев. По сути, это те же ЛПХ, а точнее — мелкие крестьянские хозяйства. Мы до сих пор, как и в XIX столетии, являемся крестьянской страной, прежде всего, по способу сельскохозяйственного производства. Крупные зернопромышленные и животноводческие латифундии, сформировавшиеся в последнее десятилетие, картины не меняют: они ориентированы прежде всего на экспорт, внутренний рынок сельхозпродукции для них неинтересен — слишком велики затраты и издержки, а объёмы ограничены.

Процесс дезурбанизации в России действительно начался, согласен Андрей Туманов, редактор издания «Ваши 6 соток», председатель Союза садоводов Москвы. В интервью «СП» Туманов перечислил несколько факторов, которые не дают этому полезному, по мнению эксперта, процессу развиться в полную силу:

«СП»: — Происходит ли, на ваш взгляд, постепенное возвращение людей в сельскую местность из мегаполисов?

— Есть такое дело, действительно, последние социологические исследования это подтверждают. Загородная недвижимость строится, всё больше людей любят жить за городом. Но я бы назвал то, что происходит — лишь предпосылками к движению, но не самим движением.

«СП»: — Чего же не хватает для того, чтобы предпосылки стали движением?

— Скажу, возможно, банальность, но не хватает государственной поддержки. Некоторых мер, шагов со стороны государства, провокации своего рода.

«СП»: — Какие конкретно шаги нужны?

— У нас нет дорог, нет коммуникаций в нужном количестве, это главное. На пустое место никто не поедет, сами понимаете. О том, как важны коммуникации, говорит простая закономерность: как только в населенный пункт приходит магистральный газ, все его дома становятся обитаемыми. Если до газификации половина домов в себе может пустовать, то после — там уже проблематично купить недвижимость. Еще больше привлекает людей работающая в селе школа.

Но проблема в том, что государство, скажем прямо, бросило сельских жителей и дачников на произвол судьбы. Наши лидеры торжественно вешают заплатки на самые больные места, но не занимаются проблемой комплексно.

«СП»: — Что значит «вешают заплатки»?

— Например, понятно, что невозможно развитие сельского хозяйства, если у нас не организовано обучение механизаторов: становится некому работать на тракторах и комбайнах. Прекрасно, эту проблему заметили наши первые лица, торжественно открыли соответствующее учебное заведение — и всё стало лучше? Да нет же, другие-то звенья этой цепочки остались проблемными, а значит, мы и положение не спасли, и деньги зря потратили. Тогда как внимание, конечно, нужно всем участкам цепи, причем внимание системное.

«СП»: — Что же, в таком случае, надо делать?

— Знаете, есть на это старый анекдот. Чем отличается депутат от ученого? — тем, что ученый свои инициативы сначала на животных попробует. Вот и надо пробовать «на животных», а не изматывать людей бессистемными мерами, от которых село, в общем-то, и гибнет.

«СП»: — Существует несколько взглядов на будущую организацию российской территории. Одни утверждают, что нужно всю Россию поселить в 20 мегаполисах, другие — что, напротив, нужно расселение городов по малоэтажным субурбиям…

— Я стою на той точке зрения, что Россия должна быть сельской страной. То, что российский климат не подходит для жизни — полная ерунда. Конечно, у нас есть много земель с экстремальными условиями, но на большей части территории страны вполне возможна комфортная жизнь и сельское хозяйство. Посмотрим, как живет Исландия — а ведь у них среднегодовая температура совсем невысокая, всего 14 градусов выше нуля.

Нужно понять простую вещь. Если мы переселим людей из села в города, то между этими самыми мегаполисами будет настоящая пустыня — с нашими-то расстояниями. Лесистая пустыня на многие сотни километров.

И кто тогда будет кормить страну, кстати?

«СП»: — Насколько весом вклад приусадебных хозяйств в производство продовольствия?

— В основном страну кормят, как это ни непривычно слышать, именно приусадебные хозяйства. Имеется в виду, конечно, не зерно, а овощи, фрукты и некоторые другие виды сельхозпродукции. Так, по картофелю дачники обеспечивают страну более чем на 90%!

— Если это свернуть, если отказаться от поддержки села и дачников и сделать ставку на мегаполисы — то мы просто не сможем выжить. А если завтра рухнут цены на нефть? Тогда у нас начнется голод, вот и всё.

Я бы сказал, что сельская местность — это настолько важная, насколько и недооцененная часть России. Село — страховой полис любой страны на случай смутного времени и кризисов. А смутные времена и кризисы у нас бывают чуть ли не раз в пятилетку, вот и сейчас многие ожидают чего-то неприятного.

В общем, если бы я мог давать советы нашему правительству, я сказал бы так: прежде чем начинать рискованные реформы, прежде чем думать о рывке и развитии страны, нужно обеспечить свою страховку. Будет село — выживем, не будет — вымрем.

— Называть то, что происходит, дезурбанизацией — некоторая натяжка, — отметил в интервью «СП» профессор, заведующий кафедрой местного самоуправления НИУ — ВШЭ Симон Кордонский. По словам эксперта, в России скорее строится дублированная система — «город/село», то есть люди стремятся жить в городе и при этом иметь загородный участок с домом и, возможно, небольшое сельское хозяйство. «Наш образ жизни можно характеризовать как городской и одновременно сельский», — уверен Кордонский.

Процесс этот наблюдается, как минимум, в течение последних двух десятилетий, отметил профессор. При этом в разных регионах он протекает с разной интенсивностью. «Разные центры притягивают народ по-разному», отмечает Кордонский. Но опасности превратиться в страну мегаполисов, разделенных пустынями, не существует, считает исследователь.

Фото: «© Дмитрий Брушко/Коммерсантъ»