Российский либерал: мы его потеряли?

Мне кажется, Виктор Шендерович выдал нам небольшой секрет их маленькой компании: «Мы им даром не нужны. Они сделали ставку на охлос, на обслуживающий персонал им хватит, нефть и газ пока есть — им хватит здесь».

Так вот в чем, оказывается, дело: они обиделись. Обиделись на то, что без них могут обойтись. Как жена, которая долго и успешно шантажировала мужа своим «уйду!», и вдруг услышала роковое и нежданное: «Может, и правда лучше расстаться???».

Избранные умы отечественного креативного класса ожидали чего угодно — репрессий, обвинений в шпионаже на японскую разведку, наездов бульдозерами на выставки. Или же, наоборот, — приглашений в Кремль на чаепития с первым лицом, от которых можно было бы гордо и публично отказываться. По известному сценарию Верки Сердючки (да простят меня патриоты и снобы): «он бы подошел, я бы отвернулась, он бы приставал ко мне, я б ушла, он бы зарыдал, я бы улыбнулась, он бы мой ответ месяц дожидался, я б его до паники довела». Правда, у Данилко-Сердючки там тоже плохо кончалось: «Да только принца нет, где ж он подевался? Я не поняла…».

Принца нет. Принц уехал в тайгу праздновать день рождения. У него и у его 85% много хлопот: надо Крым обустраивать, мост в Новосибирске открывать, газ с Европой обсуждать, Донбасс и рубль поддерживать, от санкций отбиваться и т. п. и т. д. И потому на этот раз в ответ на традиционно-капризное: «злые вы, уйду я от вас…» не прозвучало: «вернись, я все прощу!». От них просто отмахнулись: не до вас.

И «лучшие люди» — в одночасье по старой отечественной традиции ставшие «лишними людьми» — обиделись. И растерялись. Потому как ситуация непривычная и дискомфортная, что они только сейчас стали осознавать. До сих пор «мозг нации» заигрывал с властью, полагая, что они с ней, в общем-то, одной крови. В отличие от темных ширнармасс, сосущих, по идее, ту же госкорову, но не допущенных к сливкам и йогуртам с нее. Но сейчас у них ощущение, что власть их попросту «кинула». Хотя, казалось бы, отдыхала на тех же курортах, ездила на тех же машинах, ходила в те же рестораны и меховые салоны. И вдруг — такой мезальянс с «чумазым». Как, почему?

Возможно, переломным стало демонстративное хождение по столице с чужими флагами. Или безоговорочное принятие и отстаивание чужих версий ключевых событий — самоопределения Крыма, восстания Новороссии, гибели малайзийского «Боинга». Сейчас это уже не важно. Крым и Донбасс действительно расставили все по местам. Весьма немалая часть либеральной интеллигенции оказалась вне национального контекста. Во внутренней эмиграции. Они уже не здесь, не с нами. Как безнадежный больной в реанимации, который уже одной ногой ТАМ. Попытки действовать дефибриллятором и капельницей, выяснить, есть ли там остатки жизни, сознания, разума, совести, ни к чему не привели: мозг уже умирает. А душа уже и так где-то далеко, близ тех мест, в которых им при жизни виделся рай — в районе аккуратных альпийских деревень и красивых лазурных берегов.

Они долго и старательно выстраивали по месту обитания свой параллельный мир, свою Внутреннюю Монголию. Или Внутреннюю Украину, если угодно. Такое государство в государстве, которое живет по совершенно другим законам и принципам. Причем государство — при всей его внешней гламурности — радикально, даже религиозно идеологизированное. Если не поминать уже немного заезженный хамон, а обратиться к не менее революционной теме кружевных трусиков, поминавшихся на плакатах евромайдана, то получается такое неофициальное государство ЛИГИЛ — Либеральное Государство Intimissimi и Levante™.

До определенной поры это никому особо не мешало. Но ровно до тех пор, пока конфликт ЛИГИЛ с «внешним государством», т.е. с остальной Россией, под давлением обстоятельств из гламурно-ценностного не превратился в геополитический и даже в военно-политический. То, что в мирное время было кокетливой фрондой, в условиях конфликта стало партизанщиной в пользу оппонентов.

И это произошло отнюдь не случайно — проблема отечественного либерально-демократического фланга на протяжении веков страдала этой имманентной смердяковщиной. Демократизация для нее не была самоцелью, что делало бы ее прочной частью внутриполитической диспозиции. Но она всегда была сопряжена с идейным западничеством, причем в самых его крайних проявлениях. И этот неубиваемый геополитический акцент в идейных и политических установках раз от разу приводил их к антагонизму не только с идеологическими противниками и властью, но и с государством и народом.

При том, что все остальное общество как раз сдало экзамен и на прочность, и на патриотизм, и на вменяемость. Тем самым доказав, что ему можно доверять. Когда и если накал внешних страстей спадет, для высшей власти уже не будет риском допустить расширения реального пространства общественным институтам, работающим механизмам самозащиты общества от зарвавшихся чиновников или силовиков, нормальным СМИ, НПО и правозащитникам.

Понятно, что собравший было чемоданы нынешний либерал обиженно воскликнет: «Как же так? Ведь именно этого и мы хотели! Зачем же тогда нас третировать, если вы сами понимаете, что это нужно всем?!». Да вот поэтому. Вы-то крымский экзамен не сдали. На евромайдане тоже «просто хотели, чтобы не было коррупции», а в итоге стали убивать русских за то, что они — русские и захотели уважения к своим правам. Дефектный геополитический ген отечественного вест-либерализма не позволяет ему стать частью национальной политической системы без перманентной угрозы самой системе. И это никак не связано с его резкой критичностью в адрес властей и со снобистским презрением к собственному народу.

Еще в прежние времена он, по признанию поэта, нежно чуждые народы возлюбил, и мудро свой возненавидел. Но в условиях глобализации это достигло своего апогея. Нашему гражданину мира иностранный либерал гораздо ближе, скажем, отечественного коммуниста, священника или чиновника. Поэтому он так легко и без внутренних колебаний солидаризируется с либеральными властями и СМИ других стран против властей и СМИ собственной страны. А поскольку сегодня Запад идеологически представляет собой одну большую либеральную джамахирию, то внешний конфликт России с ним неизбежно перетекает во внутренний конфликт с отечественными либералами-западниками. Впрочем, особенность этого конфликта как раз в том, что он тоже не внутренний, а часть внешнего.

Идеологическая солидарность с внешними соратниками, в принципе, вещь достаточно естественная и отнюдь не наша российская придумка (на то и разные партийные интернационалы в мире). Но есть определенная грань, выход за которую является уже выходом за пределы здравого смысла и инстинкта национального самосохранения. Как если бы мы в отношениях с современным польским правительством руководствовались, например, исключительно общей принадлежностью к славянству или к христианскому миру. И то, и другое налицо, но есть ощущение, что польские власти исходят из несколько иных посылок в своей восточной политике.

Мы уже однажды обожглись на этом, когда думали, что свой «брат» немецкий рабочий не станет стрелять в советского. А тот спокойно это делал и в 1918-м, и в 1941-м. «Свой брат либерал» из Европы и США тоже охотно идет походом на Россию и поддерживает российского либерала до тех пор, пока тот «партизанит» в тылу в пользу внешнего собрата. Но пусть попробует российский либерал робко намекнуть на «Крымнаш» или на отмену санкций — вот тут иностранный «брат» немедленно станет «немецким рабочим» образца 1918 и 1941гг. Потому что те, в отличие от наших, шагают в ногу с интересами своей страны. Если ей надо организовать переворот в другой стране или бомбить ее в нарушение международного права, вопреки праву других народов на собственный выбор и просто на жизнь — он поддерживает этот либеральный джихад, не колеблясь.

Наш же вест-либерал не простит своей стране, даже если она права. Даже если он знает, что большинство в Крыму было за уход из очумевшей Украины. Даже если он знает, кто именно убивает мирных жителей в Донбассе. Даже если он узнает, что самолет сбили не ополченцы. Даже если он узнает, что там нет российских регулярных частей. Он все равно будет отрицать это, и стоять на своём. Вернее — на чужом. Потому что у него уже нет дороги назад, он сам сжег мосты и обрезал все коммуникации. Увы, похоже, пора выключать дефибрилляторы и вынимать капельницы: мы его потеряли.

Фото: Максим Никитин / ТАСС