Почему Россия не Европа

Русские не европейцы уже по тому, что после тысячелетней национальной истории мы всё ещё рассуждаем об этом: достаточно ли мы хороши, чтоб стать европейцами.

Это как если бы какой-нибудь зверь, типа волка, прожил всю жизнь, имел в округе всех волчиц, сожрал в округе по зайцу из каждой заячьей семьи, своровал из каждой деревне по телку, загрыз в тех же деревнях по дюжине собак — и вдруг задумался: а может я, блин, птица? Или я бык? Или я охотник? Или я травоядный? Или я рыба вообще?

Идёт к обрыву и думает: сейчас прыгну и либо взлечу, либо в воду упаду, одно из двух, если взлечу — закаркаю, если в воду — сразу нереститься начну.

Волк, не тупи. Ты волк.

Лось, не тупи, ты лось.

Заяц, не шевели ушами, ты заяц.

Итальянцу и французу не придёт в голову пытаться понять европеец он или нет. В России, как мы заметили, больше всего переживают, что «мы не Европа» не совсем русские люди. Русским вообще всё равно. Пусть в Эстонии переживают, Европа ли они. Пусть на Украине уверены, что они Европа.

Не надо лезть в анекдот со своей щетиной.

Плюс русских какой?

Русские могут на себя смотреть глазами европейца (это Галковский подметил).

Европеец в принципе не умеет смотреть на себя глазами русского, он только своими глазами может на себя смотреть.

Особенно гордиться не надо — потому что русский не может посмотреть на себя глазами китайца или японца. Русскому проще подумать, что у них вообще нет глаз.

Но и европеец тоже не может, поэтому не будем огорчаться.

Мы зато можем посмотреть на себя глазами татарина или якута, тут нам уже проще.

Поэтому русский умеет (только не всегда хочет) почти всё то, что умеет европеец, плюс ещё может делать всякие личные национальные глупости (империя, бунт Стеньки Разина, Достоевский, Байконур, Сталинградская битва и прочие фокусы).

Ещё русский любит переодеваться в европейца. Он тогда ходит и косится на себя в зеркало и думает: «…а не отличишь… Неужто не скажут лакею, что я ряженый? Неужто не турнут до самого фуршета?»

На самом деле, если к самому важному в русском характере приставлять эпитет «европейский» — это звучит, скорей, унизительно.

«Европейский писатель Лев Толстой». Европе надо прыгать выше головы, чтоб Лев Толстой стал «европейский писатель». Выше головы — и то за бороду не уцепится.

«Европейская доблесть в России, европейские воинские навыки, европейская воцерковлённость, европейский иконописец Рублёв, династия истинно европейских правителей Рюриковичей, европейский поэт Есенин, европейский композитор Мусоргский, настоящая европейская песня „Ой, то не ветер, то не ветер“ и другая настоящая европейская песня „Эх, дороги, пыль да туман…“ Истинно европейская улыбка Гагарина…»

Бесконечный список.

Когда всё это произносишь — всем существом чувствуешь: какая всё это дурь, цеплять «Европу» к нашей тележке.

Даже тошнит немного, когда этот список перечисляешь. Как будто пуговицу к живой коже пришиваешь.

Хотя, впрочем, есть и европейские вещи у нас. Европейский писатель Акунин. Европейский режиссёр Звягинцев. Ну, то есть, возможно, Акунину или Звягинцеву хотелось бы так о себе думать. Но даже их ноготком эдак поскрябаешь и вдруг воскликнешь: Вася, ты чо ли? А ты чо как вырядился? Вася, сыми это с себя, а то я тебя пугаюся.

Фото: Павел Смертин/ТАСС