Призраки пустоты

Вспоминается фраза из гоголевского «Ревизора»: «какие-то свиные рыла вместо лиц», характеризующая фантасмагорическую ситуацию подмены. Определенный момент истины, когда миражи, кажущие значимыми и важными, растворяются и остается от них лишь одна пустота, печать ее уродливости.

На сайте «Эха Москвы» участница «Пусси райот» Надежда Толоконникова вспомнила, что год назад вышла из тюрьмы. Рассуждает о седых волосах, о том, что «законсервировалась внутри». Читаешь ее, вспоминаешь ситуацию двухгодичной давности и на самом деле не понимаешь, какой дикий морок вдруг напал на всю страну, что в 2012 году повестка дня во многом крутилась вокруг «Пусси райот». Когда месяцами все СМИ транслировали мыльно-оперный и реально-шоу-сериал, превратившийся в сказку про белого бычка. Вся проблема, что хулиганская скоморошеская выходка не была сразу безоговорочная осуждена, не названа своим именем, отсюда появились различные варианты восприятия. После пляшущие девушки и вовсе были превращены в жертву, противостоящую бездушной государственно-репрессивной машине. А жертв принято жалеть и по ним сокрушаться в гуманистическом экстазе.

Из-за того, что не была чутко озвучена правда, был произведен выверт — ложный посыл: внушалось, что это не скоморошеское буйство, а «панк-молебен» против неправедной власти, это не главный храм страны, а торжище, офис, где всё покупается и продается, и так далее. Так свёртывается и развертывается матрёшка выверта, внутри которой топор. Одно время настоятельно утверждали, что в каждом русском сидит кровожадный погромщик, его тёмное подсознательное должно бы пробудиться на этот раз, и не важно, в каком направлении он будет махать этим топором: начнёт ли рубить кресты или порубит тех девиц, которые вдруг стали умом, честью и совестью нашей эпохи. Вот и появились бы в основании новой модерн-церкви первые святые страстотерпцы… В любом случае, манипуляторы акции, которые надеются устроить коренную перестройку русскому Православию, в накладе не остались.

Тогда толерантное общество, не сказав сразу основное, главное и однозначное, завязло в вариантах восприятия. Сейчас по прошествии времени стыд берет, что всерьез обсуждалось даже не вторичное и было пропущено главное. Далее пошли не только пляски, но потоки лжи, ругани, всевозможные осквернения храмов, поджоги, срубленные кресты. Сейчас мало кто помнит, что один из первых срубленных крестов был в Киеве — истоке русского Православия. Ведь крест и был главной целью всего этого действа. Сейчас, зная, что произошло с Украиной, тот срубленный крест имеет огромное значение для понимания ситуации.

Но обществу была навязана гуманистическая пустышка: пострадавшие за свои взгляды, за свою «художественную» акцию девушки. Обвинительный приговор, колония, бедные дети без матерей, суровый режим заключения для молодых и прекрасных. Общество жевало эту жвачку, взирая через увеличительное стекло и ужасаясь.

Прошло совсем немного времени, и диву даешься, как это в обществе всерьез обсуждали президентские перспективы олигарха Михаила Прохорова. Его накачали гелием в период выборов, и он кружился над головами, периодически разбрасывая конфетти и мишуру. Это, конечно, не фармацевт Брынцалов, который всплыл в одно время, но все-таки. От него исходили общие разговоры о политической конкуренции, о среднем классе, укрупнении субъектов федерации, сокращении чиновников, «Большой Европе» и прочие абстрактные рассуждения ментального плана. Появился проект «Ё-мобиля», с которым этот господин вкатил, будто на бричке в губернский город NN. Вскоре проект этот почил в бозе, причем это никого не удивило и не расстроило: пустота может произвести только пустоту. Тогда Михаил Прохоров, как его литературный двойник Павел Чичиков, поехал скупать души. Он многих обаял, но чего-то конкретного о нем сказать ни тогда, ни сейчас было нельзя. «Ни то, ни сё», ни дурной, ни хороший, нечто среднеарифметическое.

В нем можно было бы увидеть черты авантюрного героя, порассуждать о мистификации, а то и узреть попытку постмодернистского реванша. Можно было бы предположить, что явился он, дабы показать пошлость нашего мира серенького — «ни то, ни сё». Мира, в котором нет места герою, любви, вере, идеалу, где истончилось чувство прекрасного. Мира, который все более уходит в виртуальную и СМИ-шную плоскость, превращается в эрзац.

Прошло совсем немного времени. Кто такой Прохоров, зачем он? Человек, подаривший первый и последний «Ё-мобиль» Жириновскому. Кто-то еще вспомнит давние куршевельские пляски. Вот, собственно, и все. Из пустоты пришел, в ней и растворился.

Больше десяти лет на повестке дня был «узник совести» Михаил Ходорковский, которого неправедная власть заточила в темницу, лишив всего. Год назад он был помилован, уехал в Швейцарию. Все ждали какого-то духовного просветления от этого персонажа. Прогрессивная публика чаяла видеть в нем своего могущественного мессию. Но вот прошел год, и рассуждают о нем все больше по инерции, высасывая из пальца новостные поводы. Вот он вроде как заявил о президентских амбициях, а может и не заявил… СМИ еще придумают для него какую-нибудь актуальную повестку, но уже теперь ясно одно — он все тот же призрак пустоты. Главное, что с ним было — это сюжет: миллиардер в тюрьме. Вне этой тюрьмы и без миллиардов он практически ничто.

И если оглянуться назад в наше ближнее прошлое, то примеров подобных симулякров великое множество. Здесь вовсе не реализм, а постмодерн рулит.

Репутация Немцова, растворяющаяся в истерике, депутаты Госдумы, штампующие мертворожденные законопроекты, гей-ажиотаж и борьба за права секс-меньшинств, «правдоруб» Навальный и Химкинский лес и много другое. Все это какой-то убогий скомороший хоровод, кружащий голову, плодящий фантомы и уводящий от главного. Он кружит, пока не появляется что-то на самом деле важное, значительное. Пока не вторгается реальность в свинорылый мир постмодерна. Пока не является момент истины, когда мелкое и воспринимается мелким, незначительное — незначительным, добро — добром, зло — злом и без всяческих вариантов подмен.

В уходящем году такой момент истины произошел. Рядом с ним многие темы, волновавшие умы, ушли на десятый план или просто оказались пустотелыми, несущественными. Полк симулякров: все эти пусси райот, прохоровы, ходорковские, и прочие — все это теперь разве что в микроскоп возможно разглядеть. Анекдот.

Произошла Украина, Крым, Новороссия, лопнуло вмиг идиллическое прекраснодушие о добром Западе. Мы сами оказались наедине с самими собой, а вокруг какие-то растворяющиеся рыла вместо лиц. Уходит морок. Вместо него — суровый реализм, по которому выходит, что во времена навязанной повестки дня, которая уводила от главного, мы многое потеряли. Например, финансовую и экономическую автономность страны. На поверку выяснилось, что ее экономический суверенитет — под большим вопросом. Что до сих пор во внутренней политике превалирует логика прорабов перестройки, реформаторов девяностых, штамповщиков ваучеров и финансовых пирамид.

Важным моментом отрезвления явился и кризис рубля, который может предоставить шанс на избавление от зависимости. Здесь ведь всё просто: о каком патриотизме можно говорить, к примеру, когда человек ворует у государства, о чем можно говорить, если ты вкладываешься в доллар, в чужую экономику?

Через трагедию Новороссии и восторг Крыма, через триумф на Олимпиаде и полет по наклонной национальной валюты год дал то, что общество заговорило о главном, и это главное обозначилось в своих полярных полюсах. Мы начали постепенно выкарабкиваться из постмодернистского сна, в котором пребывали четверть века. Впереди реальность. Какая бы она ни была, от нее нельзя бегать, нельзя закрывать на нее глаза. От реальности мы прятались все последние десятилетия — получили Украину. Будем прятаться дальше — получим в самое сердце и по полной.

Фото: Сергей Карпов/ ТАСС