Развилка

Россия снова на распутье. Сколько уже было таких развилок в нашей истории?

Начиная со времен, когда князь Владимир искал «истинную веру», и до наших дней, наверное, с десяток наберется.

Все ищем, сомневаемся, ходим кругами, никак не можем выйти из состояния перманентной смуты. Все тянемся к материнской груди Византии, которая почти 600 лет назад канула в небытие. «Москва — третий Рим», а второй — Константинополь, уже давно именуется Стамбулом. Пытаемся сохранить свою цивилизационную особость, «самость», а силенок- то не хватает, надрываемся и разрываемся между Востоком и Западом, того и гляди — штаны порвутся.

Ни Запад, ни Восток; ни войны, ни мира; ни украсть, ни посторожить…

Вот и сейчас то же самое: одни государственные мужи вещают о едином евразийском пространстве от Лиссабона до Владивостока, а другие (а иногда — те же самые) кричат о гибельности европейских либеральных ценностей. И эта раздвоенность, увы, не только в словах: она — в реальной жизни. На востоке Украины нам противостоят США и НАТО (если верить государственному телевидению). А если верить статистике, на страны ЕС, США и их союзников по различным военно-политическим блокам приходится львиная доля внешнеторгового оборота Российской Федерации (около 500 млрд. долларов из 783 млрд. общего объема товарооборота внешней торговли в 2014 году). Для сравнения: внешнеторговый оборот со странами СНГ в прошлом году составил 55 млрд. долларов, а с Китаем — 88 миллиардов.

Впрочем, эти сухие цифры, наверное, ничего не говорят любителям геополитических компьютерных игр, в которых одного движения мышки достаточно, чтобы воздвигнуть новую Берлинскую стену, или много стен где-нибудь между Мариуполем и Дебальцево.

С экономической точки зрения, мы сегодня являемся сырьевым придатком Западного мира, а в военно-политическом отношении пытаемся ему противостоять.

Насколько реалистичны такие амбиции?

Судя по лихорадочным усилиям российских властей по развороту на восток нашего государственного корабля, в Кремле понимают, что одновременно воевать (пусть и не слишком горячо) и торговать с Западным сообществом долго не получится. Отсюда и отчаянные попытки найти противовес в виде стран БРИКС, и все эти авральные «Силы Сибири», и даже готовность отдать китайцам контрольный пакет в стратегических нефтегазовых месторождениях. Но ведь это же все ситуационные меры, попытки срочно залатать зияющие бреши, возникающие в экономике и социальной сфере.

А каков стратегический выбор страны? Куда мы движемся в средней и долгосрочной перспективе?

Пока ясности нет.

Но о том, что долго удержать эту стратегическую паузу не удастся, уже криком кричат почти все представители экспертного сообщества. Например, пара едва ли не самых ярких антагонистов: либерал Гонтмахер, с одной стороны, и государственник-консерватор Глазьев, с другой. Эти ученые мужи, обремененные степенями, должностями и званиями, отличаются друг от друга, как небо от земли, и не сходятся ни в чем, кроме одного: оба говорят, что нужно делать выбор, причем срочно.

Понятно, что они предлагают прямо противоположную стратегию: Гонтмахер говорит о том, что нужно продолжать либеральные реформы, распространив их на политическую и социальную сферы, и срочно вливаться в Евроатлантическое сообщество. А Глазьев призывает окончательно и бесповоротно взять курс на Китай, выбрав его не только геополитическим сюзереном, но и образцом для подражания в государственных делах и общественных отношениях.

Но оба подчеркивают: тянуть с выбором нельзя, иначе Россию ожидает катастрофа, страну может просто разорвать силой притяжения столь мощных геополитических полюсов. В качестве примера (может быть, не очень корректного, но зато наглядного) стоит привести Украину, власти которой в течение 20 лет пытались сосать двух маток — Россию и Евросоюз. Результат, что называется, на лице. Думаю, все мы понимаем, что повторение украинского сценария в России может привести к катаклизму не регионального, а глобального масштаба.

Понятно, что стоящий перед страной выбор невероятно, чудовищно, труден. С Западом нас связывают века цивилизационной близости и культурное родство.

А на Восток тянет страх отечественной элиты перед открытостью западной политической системы, перед реальной демократией и правовым государством, которые могут поставить под вопрос не только сложившуюся практику «распил-откат-занос», но и поколебать некоторые итоги приватизации 90-ых.

Отсюда колоссальный интерес к восточной политической традиции с характерной для нее несменяемостью власти и имитационной демократией.

Однако элите следует иметь в виду, что даже в том случае, если удастся полностью замордовать и вытеснить из страны вестернизированую интеллигенцию и ориентирующуюся не нее часть городского среднего класса, так называемая «пятая колонна» будет возрождаться снова и снова, поскольку Чаадаев, Герцен и Чернышевский (равно как Мандельштам и Пастернак) являются составной частью российского культурного кода.

Можно, конечно, какое-то время еще посидеть на двух стульях, но все же, выбор делать придется, иначе его сделает за нас история.

А она дама с крутым характером.

Фото: Марина Лысцева/ ТАСС