Месть столичного мальчика

Господин М. Кантор на сайте радио «Свобода» опубликовал ну очень длинный текст про Эдуарда Лимонова. Сам по себе этот набор либеральных инвектив банален и не интересен. Любопытно другое — крайне невысокий, даже примитивный уровень этого текста.

Вот именно на таком уровне и зачастую почти теми же пропагандистскими конструкциями всего 8−10 лет назад любили обвинять и разоблачать Лимонова всяческие «комиссары» разнообразных «наших» и прочих казённых «молодёжных движений». Вспомни, читатель, таких, если забыл.

Господин Кантор, который так любит встать в безопасную позу интеллигентного обличителя, видимо, не заметил, что, его обвинения Лимонову по содержанию и по стилистике буквально списаны со старой «нашистской» методички. Вчера он старательно отряхнул пыль со всех её страниц.

Здесь и обвинения в «аморальности» литературного творчества Лимонова, и подростковое отождествление литературного героя с личностью самого писателя. Для бодрого инфантила с «Селигера» образца 2005-го года это даже вполне простительно. Но господин Кантор, числящийся художником и писателем, вроде бы уже не совсем подросток?

Не обошелся Кантор и без главного перла старой «нашистской» методички — подобно всем заслуженным МГЕРовцам и «Румол"-овцам (читатель, помнишь еще этих казённых активистов?) текст с сайта радио «Свобода» обвиняет Лимонова в провокаторстве: «Лимонов возбуждал бритоголовых мальчишек, провоцировал на нелепые выходки, после чего недорослей сажали в тюрьму…»

Любой, кто еще помнит 2005−07 годы, легко вспомнит эти песни в исполнении «наших», «идущих вместе» и иже с ними. Отныне с ними и интеллигентнейший борец с путинской пропагандой М. Кантор.

Однако, будем справедливы к г-ну Кантору — кроме старой «нашистской» методички этот художник с радио «Свобода» родил и парочку новаций на ниве обличения Лимонова. Например, он явно первый из либерального лагеря, кто разоблачил лидера запрещённой Национал-большевистской партии в качестве «предателя левой идеи, предателя равенства и пролетариата». Правда, Максим Карлович буквально через несколько предложений о ненастоящем левом Лимонове, так не похожем не только на Маркса с Энгельсом, но даже на Грамши, тут же обвинил всех левых в «безответственных призывах к социальному бунту».

Сложно понять, как столь страстные обвинения в предательстве «левой идеи» и «пролетарского интернационализма» тут же сочетаются у Кантора с претензиями к марксистам по поводу «безответственных призывов к социальному бунту». Но еще сложнее понять, когда канторовские пассажи про «пролетарский интернационализм», которому якобы изменил «фашист» Лимонов, тут же сочетаются с неоднократными шпильками Кантора в адрес «дамского портного». В тексте якобы о текущей политике, автор умудряется неоднократно упомянуть этот фактик почти 40-летней давности из длинной биографии Лимонова.

«Дамский портной», «портной, шивший брюки для еврейских жен авангардных художников», «портной из Харькова» — и всё это у Кантора многократно, натужно и с забавным снобизмом. Автор, явно, сам не замечает этот свой нелепый снобизм. В наши времена он был бы нелеп даже из уст самого потомственного аристократа. Но вдвойне нелеп бьющий в глаза снобизм интеллигентствующего Кантора к «портному» в сочетании с тем, как Кантор абзацем выше или ниже скорбно заламывает руки по «левой идее», «пролетарскому интернационализму» и бедному трудовому народу, страдающему от путинской олигархии.

Не менее, чем попрёки в трудовой деятельности портного, смешны и слабо замаскированные шпильки Кантора, воткнутые им в провинциальное происхождение Лимонова. «Робкий провинциальный поэт», «провинциальный украинец», «харьковский подросток, желающий славы» — опять же эти слова в опусе Кантора настолько часты, что не могут быть случайной оговоркой. Густой столичный снобизм так и прёт от этого потомка местечковой интеллигенции.

Если подобный уровень «дискуссии» позволен интеллигентнейшему г-ну Кантору, то значит этот приём дозволен и мне. Итак, канторовскими методами, которые он регулярно применяет к Лимонову, опишем самого г-на Кантора. Если Лимонов провинциальный дамский портной, то тогда Кантор столичный блатной мальчик. А как иначе назвать отпрыска московской мелкой номенклатуры, рождённого в семье замредактора журнальчика «Декоративное искусство СССР»? Именно что у папы г-на Кантора была номенклатурная должностишка в то время — та самая столь нелюбимая нашими записными либералами номенклатура, только очень мелкая…

А вот у «портного» Лимонова такого блатного папы не было. И вот теперь Кантор-отпрыск попрекает провинциальным происхождением «харьковского портного», прославившегося своей литературой от Парижа до Москвы, еще тогда, когда М.К.Кантор только начинал выставлять свои картины на 17-й Московской молодёжной выставке, где «в духе перестройки» под одобрение с вершин ЦК «молодые художники» в 1987 году послушно изображали новые веяния в советском искусстве.

Попрёк Лимонову провинциальным харьковским происхождением в опусе г-на Кантора столь част — «провинциальный украинец», «робкий провинциальный поэт», «портной из Харькова» и т. п. — что кажется оговоркой по Фрейду… Неужели Максим Карлович так стесняется своего дедушку Моисея Карловича из села Ферапонтьевка Бендерского уезда Бессарабской губернии? Так стесняется, что готов выдавливать из себя свою Ферапоньтьевку таким натужным столичным снобизмом?

Объясните же кто-нибудь г-ну Кантору, что это очень смешно, когда, потомки лиц из черты оседлости попрекают кого-то Харьковом. И еще смешнее, когда москвичи в первом поколении надменно попрекают провинциальностью людей, родившихся вне столицы.

Забавен и уровень вроде бы чисто литературной критики Кантора в отношении произведений Лимонова. «В одной из сталинистских повестей литератор Лимонов описывает, как в харьковском романтическом прошлом он принимал участие в групповом изнасиловании…» — уже даже не удивительно, что интеллигентнейший литератор Кантор вновь притворяется «нашистом» из Селигерского поинерлагеря, которому ещё недоступна разница между лирическим героем и автором.

Удивляет другое — назвать «сталинистским» роман «Подросток Савенко», произведение совсем не социалистического реализма, жёстко и выпукло описывающее бедную послевоенную жизнь, можно только в сильном либеральном угаре. И этот либеральный угар не отпускает г-на Кантора ни на секунду.

Лимонов, все 90-е годы с болью писавший о трагическом крушении советской империи, всегда открыто заявлявший себя государственником и даже империалистом, у Кантора вдруг именно сегодня «стал империалистом», «стал государственником, продал сообщников».

Человеку не обязательно знать об идейных пристрастиях Лимонова, но если кто-то, подобно Кантору, берётся столь длинно осуждать именно Лимонова и его политические убеждения, то, казалось бы, знать их обязательно. Нет, в случае Кантора это не обязательно — всё с лихвой заменяют либо фантазии, либо инфантильные «разоблачения» очевидного.

Вообще разбирать канторовские пассажи о текущей политике бессмысленно — там в самом прямом смысле «ахеджакнуло». Он так и приводит перечень светочей в современной российской тьме — «Ахеджакова, Макаревич, Навальный, Акунин».

Есть у Кантора и другой, негативный перечень лиц: «Война Лимонова, Залдостанова, Прилепина, Суркова, Моторолы идет отнюдь не против внешнего врага — попробовали бы они воевать с американскими генералами. И не против олигархов и капитализма борются жовиальные парни… Война, как всегда бывает в империях, с собственным народом».

Этот канторовский абзац в каждом слове прекрасен — от нетривиального открытия, что Сурков и Залдостанов не выступают против Владимира Путина (а мы то не знали), до утверждения, что нельзя представить Лимонова, выступающего против Путина. Соглашусь — если на 25 минувших лет покинуть Россию и никогда не читать никаких политических новостей из неё, то, действительно, сложно представить Лимонова, выступающего против властей и конкретно против Путина… Правда, сам Кантор такое хорошо представляет, ведь пишет же буквально в нескольких абзацах выше в своём тексте — «Лимонов, зовущий идти на Кремль…» Но через несколько строк уже не представляет. Такая вот либеральная амнезия, что поделать.

Необычайно трогателен пассаж Кантора и про замечательных «американских генералов», с которыми любой, конечно же, забоится воевать. Почему-то при чтении этой гордости Кантора за «американских генералов» мне вспомнился галантерейщик Бонасье из «Трёх мушкетёров»: «Галантерейщик и кардинал — это сила!». Кантор и американские генералы — это конечно же сила, кто же против них… Вот только, прошу, не переводите эту фразу Кантора про непобедимых американских генералов на вьетнамский язык.

Ну и конечно надо отметить пассаж г-на Кантора про войну «с собственным народом». Хотя, наверное, Максим Карлович тут не кривит душой, а, наоборот, предельно искренен и честен — разве Порошенко и Коломойский это не его «собственный народ»? Ну а что олигархи, так это ж кого надо олигархи — не так ли, Максим Карлович?

Донбасс у Кантора конечно же «возбудили диверсионной войной» исключительно «засланные из России диверсанты». И всё, ноль рефлексии — внутренние проблемы и страсти Украины обличающий интеллектуал Кантор не видит в упор. «Засланные из России диверсанты» и точка. Преступления киевской стороны г-ну Кантору тоже в упор не видны.

«Считается, что в Киеве был вооруженный переворот, даром что на майдане не было оружия» — страстно разоблачает российскую пропаганду Кантор. Дражайший Максим Карлович, ну почитайте хотя бы пропаганду киевскую — там про то оружие уже официально говорят и в стенах Верховной Рады, и в местной прокуратуре.

Впрочем, г-ну Кантору это всё не интересно. Интересно ему другое — поразоблачать тех, чьи идейные и политические пристрастия ему так не по вкусу. Вот только получается это у Кантора не интересно — сплошняком одна старая «нашистская» методичка, разбавленная либеральными страшилками и мифами.

Интересно в этом канторовском «разоблачении» только одно — то, как низко в моральном и интеллектуальном плане опускается либеральная интеллигенция, когда бросается на тех, чьи политические убеждения ей так не нравятся. Оказывается, в этом деле наша либеральная интеллигенция абсолютно ничем не отличается от казённых «нашистов"-пропагандистов. Те же постыдные приёмы, те же пошленькие методы и тот же примитивный уровень «аргументации».

Одним словом, писал Кантор обличение Лимонова, а вышло у него натуральное саморазоблачение. «Месть дамского портного» невольно превратилась в стриптиз интеллигентного блатного.