«Левый марш» Ходорковского

Дело Михаила Ходорковского пошло по новому кругу. На этот раз ситуация серьёзнее некуда — его обвиняют в убийстве мэра Нефтеюганска Владимира Петухова. Официальный представитель Следственного Комитета России Владимир Маркин сообщил, что «…По итогам проделанной работы достоверно установлена причастность к убийствам и покушениям на убийство Михаила Ходорковского, сыгравшего в этом активную роль».

На онлайн-конференциях, как и ожидалось, Ходорковский назвал обвинение необоснованным, сфабрикованным и политически мотивированным заказом сверху. Во время пространного интервью, данного им РБК, Ходорковский сообщил, что нынешней России, чтобы встать на ноги, нужна революция. Речь идет о смене власти с выходом «вне поля закона и существующих практик его применения». Смену власти вне действующего закона (то есть незаконную) он называет революцией. Результатом революции должно быть новое демократическое общество, то есть то, о чём чуть меньше ста лет назад в «Левом марше» писал Маяковский: «Там за горами горя солнечный край непочатый». Ходорковский не говорит, какие действия предполагается осуществить «вне поля закона», после чего смена власти (или революция в его толковании) станет неизбежной. Но, вероятно, чтобы успокоить общество, добавляет, что революция (смена общественно-экономического устройства в толковании всех словарей русского языка) будет «мирной» и что он предпринимает для этого соответствующие меры.

Революционная риторика поставила в тупик даже ближний круг оппозиционного политика. Противоречие заключено в связке словосочетаний «вне поля закона» и «мирным путем». Можно только гадать, что имел в виду Ходорковский, связывая эти два взаимоисключающих понятия. Если какие-либо действия против легитимной власти проводятся «вне закона, вне правового поля», то весьма сомнительно, что они будут «мирными». Современная власть будет защищаться. Ей сейчас есть что терять. За 10 лет, проведенных в колонии, Ходорковский, видимо, многое упустил. Власть уже другая, совсем не та, которой он так ловко манипулировал в девяностые. Кроме коммунистического задора и ста томов собрания сочинений В. И. Ленина, у сегодняшней власти есть деньги и собственность. И еще закон и сила, действующая в данном случае строго в рамках этого закона. Впрочем, возможно, у Ходорковского есть другие способы, с помощью которых власть добровольно снимет с себя полномочия. Об этом ни слова.

Ни слова не говорит он и о том, что революция (в том числе и мирная, то есть бескровная, ненасильственная, без «товарища маузера») может быть следствием достаточно серьёзных противоречий (антагонистических, на языке большевиков) между различными социальными стратами (классами), охватывающих, если не большинство общества, то хотя бы её существенную часть.

Если взять на рассмотрение нынешние взаимоотношения между властью и народом, собственником и работником, бизнесом и властью, то очевидно, что противоречия здесь не настолько накалены, чтобы уже завтра садиться за стол и договариваться о «мирном» перераспределении власти. Если Ходорковский намекает на противоречия во властной верхушке между либералами и государственниками, то, во-первых, это вопросы частных предпочтений, во-вторых, это отношения между двумя группами, делающими худо-бедно одно дело по роду службы и степени мягкости занимаемых кресел, и, в — третьих, никто из них не планирует кого-либо свергать, довольствуясь принципами разделения властей. Разумеется, между ними (как при любом политическом укладе и любом президенте) есть противоречия, но никто из них еще не уступил другому место по доброй воле. Даже те, имена которых с умыслом или без назвал Ходорковский, а именно Греф, Улюкаев и Кудрин, только в страшном сне могут увидеть, как они шаркают матросскими клёшами по кремлевской брусчатке, с «Ленином в башке, с наганом в руке».

Если программа-минимум Ходорковского — это исключительно смена власти, еще точнее, её верхушки, то это не революция, а переворот, поскольку для того, чтобы его призыв назвать революцией, требуется программа-максимум, в которой следует объявить о строительстве нового общества и расписать, как это воплотить в жизнь. Между тем в нынешней редакции Конституции постсоветской России нет ничего такого, что не соответствовало бы взглядам Ходорковского — что же Михаил Борисович планирует революционизировать? В России, как прежде, царят либеральные законы: частная собственность на средства производства, права и свободы личности, свобода слова и собраний, выборность всех уровней власти, действующий парламент, недремлющий Совет Федерации. Иначе говоря, всё то, за что во время «бархатной революции» боролся один из её знаменосцев Михаил Ходорковский.

Так что или кто в современной России ему не нравится? Принцип «несменяемости власти»? Президент Владимир Путин? Этот вопрос, вероятно, следовало задать людям на избирательных участках, которые подавляющим большинством проголосовали за него. Я побывал на многих участках во время выборов президента и нигде не видел плаката «Голосуй за Путина или умрёшь». Никто из полицейских не заглядывал через плечо избирателя. Выборы проходили мирно, без эксцессов, без тотальной агитации за Путина, и почему эти выборы называют «нечестными», до сих пор не пойму. Скажу прямо, мне тоже не очень нравился тот разрыв, с которым победил действующий президент. Но общество отдало свои голоса Путину, и с этим, нравится мне или нет, нельзя не считаться, равно как и бывшему главе «Юкоса», если он позиционирует себя как борца за либеральные свободы и права граждан.

Впрочем, возможно, всё, что говорил Ходорковский в Лондоне и в швейцарском офисе «Открытой России», было следствием эмоций, охвативших его после обвинения в убийстве мэра Нефтеюганска Владимира Петухова? Но если это обвинение не имеет, как он считает, оснований, выдумано, высосано из пальца, следует ли сразу грозить Кремлю «неизбежной» революцией? Нам мало что известно о тайне следствия, но нельзя исключить, что Михаил Ходорковский допускает, что у Следственного Комитета есть данные, аргументы и факты, от которых трудно будет отмахнуться. Отсюда и выплеск эмоций. Да еще с угрозами, которые явно не в его пользу.

Убийство — это не уход от налогов, не финансовые махинации, а тяжкое преступление. И если оно будет доказано, то обвиняемый уже не «узник совести», не «политический сиделец», не «жертва режима», а организатор убийства (или нескольких убийств). Здесь не помогут никакие миллиарды, ни светский, ни третейский суд, поскольку превыше их суд людей. Черное пятно на репутации Ходорковского, если, конечно, судебный вердикт поддержит сторону обвинения, сохранится до конца его дней. Ну, а, если Михаил Борисович, подобно Березовскому, выберет судьбу беглого олигарха, то о какой легальной политической деятельности и бизнесе можно будет тогда говорить?