Великий Пост 2016 г. — между двумя Словами Патриарха. В день Торжества Православия — о ереси человекопоклонничества. И в День Пасхальный — о торжестве безграничной любви.
Человекопоклонники, конечно же, взбунтовались сразу же. Они вообще бунтуют давно. Слово Патриарха о «глобальной ереси человекопоклонничества — нового вида идолопоклонства, исторгающего Бога из человеческой жизни», как всегда, оскорбило их религиозные чувства. Потому что человекопоклонничество — это не убеждения. Это вера. Вера во что-то, помимо Бога. То есть да, именно ересь.
Мы, рождённые в СССР, привыкли к тому, что «еретик» — это что-то хорошее. Жертва инквизиторов. Учёный. Книгочей. Мы не думаем о том, что ереси сокрушались гораздо раньше — Семью Вселенскими Соборами, да и костры инквизиции разжигались теми, кто откололся от Единой Апостольской Церкви. Мы просто забыли — своей коллективной памятью — о том, почему понадобились века для ограждения Христова Дела от той опасности, против которой Он Сам предостерегал прямым текстом: Смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской (Мф. 16, 6).
Христос возвестил Своё Царство, которое не от мира сего, непосредственно в этом мире. Он проповедовал для мирян, он даровал им Свою Благую Весть и — благодатью Святого Духа — Свою Церковь. Церковь, веру в которую мы исповедуем, согласно 9 члену Символа Веры, и в которую — как в Дом молитвы — приходим, не имея времени и сил стряхнуть мирскую пыль с подошв своих ног, не переставая быть мирскими, жить в мире и пребывать в нём.
Христос не проклял мир, не запретил нам ни хлеба, ни вина, не лишил нас радостей земных — Он воплотился, и потому всё это оказалось сопричастным Божеству. Но вот подменять Одно другим, веровать в одно вместо Другого, поклоняться делу рук человеческих и мысли человеческого разума, как Богу, Он нам запретил. Запретил предвечно — Второй заповедью — и не раз напомнил о Своём запрете, пребывая на земле Воплощённым Словом.
Но человечество — мы — ответили Богу ересью, которая отвергает Вторую заповедь вместе с Первой.
Отвергает как фарисейство, когда на место Бога мы помещаем всё, что связано с поклонением Богу и поклоняемся уже этому поклонению (числу кистей по краям одежды, воскрылиям и табличкам, правилам и запретам, постам и молитвам).
Отвергает как саддукейство, когда на место Бога мы помещаем тех, кто должен служить Богу — священноначалие с его властью, авторитетом и тайной. И когда забываем о Боге ради подчинения тем, кто призван нам о Нём напоминать.
Собственно, Семь Вселенских Соборов преодолели ереси детские — тяжёлые, искусительные, опасные, но такие… Новоначальные. Которые можно наименовать и вписать в список анафематствовований. Ереси были преодолены. Ересь осталась. Ересь — неуклонная и губительная склонность всех наших жестоковыйных народов подменять Бога чем угодно и сколь угодно (казалось бы) близким к Нему — но Им не являющимся.
Все две тысячи лет Церкви — это борьба с ересью. Неустанная борьба людей, опирающихся на Бога и уповающих на Него, со своим же неверием, со своей же оплошной и боязливой повадкой — спрятать глаза от Небесного Света и перевести их на что-то более близкое. Самое страшное — что это близкое тут же удаляется от Небесного Света на бесконечное расстояние.
Главный парадокс ереси — в её всеобщности и взаимозаменяемости. Вот, недавние язычники и простецы обращаются к христианским иконам, перенося на них неизжитую ещё привычку служения домашним «божкам». Но против этой угрозы ереси — поначалу не выходя за рамки благочестия и богословского диспута — вдруг воздвигается ересь иконоборчества, которая отвергает и Бога, и Вторую заповедь и принимается поклоняться ни чему иному, как идолу Второй заповеди! Вот, рачительные богословы уточняют устарелые славянские переводы Священного Писания, дабы приблизиться к «Святой Древней Греческой Вере» — но тут же защитники «славянской древности» помещают на место Иисуса Христа количество букв «И» в неточном славянском огласовании еврейского имени «Иешуа». И тут же — клеймя и казня старообрядцев — против них идут войной, не имеющей под собою сопоставимых с целостностью Церкви догматических оснований, новообрядцы — и если нельзя назвать ересью их учение, то не еретическим ли становится сам раскол вокруг «обряда», подменившего собою Христа?
Ересь постоянно проникает в Церковь, постоянно застит глаза одним и отводит глаза другим. Она всё время норовит солировать в общецерковном пении. У неё всё время что-нибудь оказывается Sola. И задолго до того, как реформаты, вошедшие в историю как «протестанты», подняли в качестве знамени слова Sola Scriptura, первыми от Тела Церкви откололись другие. Причём именно те, кто начертали на своём знамени слова Sola Ecclesia — какими бы вероучительными и каноническими расхождениями потом эти «солисты» не отгородили бы себя от Православного Христианства.
Но ересь не исчерпывается расколами «обновленческого» или, наоборот, «традиционалистского», толка. Можно — как это очень любят делать на просторах нашего «Третьего Рима» — подъять штандарты со словами «Sola Traditia» (ну или — «Токмо Предание») — и это всё равно останется ересью. Большой, всеобъемлющей ересью. Дьявольски извилистой и — в противоположность великому Абсурду Веры — абсурдно изуверской.
И тут можно возносить на пьедестал что угодно. Можно, например, сакральный церковнославянский язык — забывая о том, через какие испытания пришлось пройти Святым Кириллу и Мефодию (первым обвинённым в десакрализации Писания), а главное — ниспровергая Чудо Пятидесятницы, связавшее в Вечности нисхождение Святаго Духа со способностью нести людям Благую Весть — каждому — на понятном ему языке. А можно — календарь (например, еврейский лунный, потому что Христос и Его ученики отмеряли свои дни от нисана до адара). А можно ещё — правильную православную одежду, мужскую и женскую, о которой учил ещё Св. Апостол Павел (то есть мужчины — все — должны ходить в храм в хитонах, как это было прилично при Павле?) Ну и — конечно — Царь! Solo! (это «Только Царь!» можно ещё видеть на стенах возле некоторых провинциальных российских храмов) — потому что Царь — это помазанник Божий, а всякая власть — От Бога, как об этом сказано в Св. Писании…
Вот именно здесь и воздвигает себе ересь несокрушимую языческую молельню. Потому что Св. Апостол Павел — когда, вослед Христу, учил, что «несть власти аще не от Бога» — учил о реальной власти, с которой он, как римский гражданин, имел дело. О власти императора Нерона, матереубийцы и гонителя христиан. А Царь и Помазанник — с тех пор и навсегда — остался Один-Единственный, как бы это слово — «Помазанник» — ни переводить с одного сакрального языка на другой. Потому что единственный Царь-Помазанник — после того как Он воцарился одесную Отца — это Господь Иисус Христос. Solo Cristus. Единственный — со Отцем и Святым Духом — поклоняться Кому достойно и праведно. И не является ересью.
Сегодня — после того как, предваряя Великий Пост, Патриарх напомнил нам о сути вечной ереси, противостоящей Христу — о ереси человекопоклонничества, о ереси богоподмены — и после того как в Пасхальном своём Послании он напомнил нам о том, Кому эта ересь противостоит — о Христе, который есть «первенец из умерших (1 Кор. 15:20)», показавший нам «единственно возможный путь преодоления греха и смерти… путь любви», о ней же «мы призваны свидетельствовать всему миру… в первую очередь примером собственной жизни, ибо по тому узнают все, что мы ученики Спасителя, если будем иметь любовь между собою (Ин. 13:35)» — после этих напоминаний Предстоятеля нашей Церкви возносимые со всех сторон вопли многочисленных гомотеистов (будь то через «h» или через «g») — а вместе с ними и зубовный скрежет «истинно православных» раскольников — вопиют об одном.
О дьявольской гордыне. О претензиях самозваных «денниц» на Божий Престол. О жалких попытках узурпации тех «прав», которые от века остаются в руце Божьей и никогда никому не «делегировались». Прав на Суд, на Правоту, на Спасение. На всё, к чему мы — как к дару Божьему — прикосновенны только по воле Божьей и по Его изволению. Оставившему за нами одно право — судить свои собственные грехи и просить Бога об их прощении. Очень простое право, прозрачное, несомненное и никак не совместимое со всем тем сумеречным дискусобесием, что охватило наши умы в последние дни и недели.
Мы можем долго и досадно доказывать друг другу, что Православие невозможно, ибо противоречит декларации прав человека ООН. Или что допуском ко Спасению может быть — как абсолютно точно известно р. Б. Имяреку — только истинно православное крещение (варианты: католическое, анабаптистское, шахада, ненужное дописать). Или что наши суесловные домыслы, сдобренные вымышленными цитатами из несуществующих секретных документов, позволяют нам анафематствовать Патриарха, епископов и лиц любых наций и наружностей, которые нам чем-либо не нравятся. Или что сомнительные с канонической точки зрения, но такие понятные христианину упования заслуженного профессора-богослова на возможность прощения всех грешников (потому что Богу возможно всё), — достаточный повод для непрекращающегося исступлённого камлания с призыванием на голову профессора тех самых угольев, которые, вообще-то, собирают на свою голову в первую очередь исступлённые узурпаторы-судьи. Можем. Но прав таких у нас нет. Нам их Христос не давал и прямо запретил — потому что запретил ереси, начиная с фарисейской и саддукейской.
…Архипастырь сказал достаточно просто, но как бы прояснил — в её абсолютной, чёрной ясности — тёмную сущность ереси. Единой и главной. Ереси человекопоклонничества, ничем не отличающейся от ереси человеконенавистничества, и всегда остающейся ересью богоотступничества. Ересью отказа от торжества безграничной любви. Ересью уклонения от Христа — в сторону ли «только Церкви» (которая тут же самозванчески объявляет себя «наместником Бога»), в сторону ли «только Писания» (которое принимаются трактовать все подряд, от писателей до писак и борзописцев), в сторону ли свято и нерушимо соблюдаемого — со всеми едиными азами и православными платками — «только Предания» (так и норовящего, скрежеща зубами гордыни, превратиться в предательство), в сторону ли «гуманизма и прав человека». Но в сторону. В ту сторону, где нет Христа, Его любви и Вечной Жизни.
