В деревню, в глушь за МКАДом

На прошлой неделе Россия вспоминала своего великого сына, Михаила Лермонтова, 175 лет назад погибшего на дуэли во время второй кавказской ссылки. Вспоминали громко, на канале «Культура», кажется, весь день 27 июля был посвящен этой теме. А вот другой сюжет, тоже, если можно подобным образом выразиться, касающийся ссылки как инструмента наказания, достаточного освещения не получил. Речь о появившейся чуть ранее информации по громкому делу «гелендвагенщиков в погонах». «Выпускников академии ФСБ на Gelandewagen отослали на Дальний Восток. Скандальным выпускникам, устроившим заезд на дорогих внедорожниках, предложили на выбор службу в приграничных регионах или увольнение. Как стало известно, практически все участвовавшие в заезде выпускники приняли предложение уехать в регионы: в основном в ФСБ по Чукотскому автономному округу и ФСБ Камчатского края.

— Для руководства ФСБ было принципиально важным преподать своим выпускникам урок за такое вызывающее поведение, но при этом было принято решение не лишать выпускников шанса работать в рядах ФСБ, — рассказал источник.
Также, выпускникам оставили шансы вернуться в столицу — перевестись в подразделения ФСБ по Москве и Московской области. Подобное возвращение может свершиться только по результатам хорошей работы".

Мой друг, поделившийся со мной этой ссылкой, родом из Хабаровска, и его постановка вопроса «Дальний Восток как место ссылки» изрядно вывела из себя. Как ростовчанин — прекрасно понимаю. Помню, как в 1999 году был, мягко говоря, поражен фразой корреспондента одного из центральных телеканалов относительно матча «Ростсельмаш» — «Ювентус» в рамках ныне почившего в бозе Кубка Интертото: «В маленький провинциальный городок Ростов пришел большой футбол». Ну, эта акула пера и скалярия микрофона хотя бы не выписывала маленький провинциальный городок за пределы Российской Федерации, а то ведь многие москвичи и после распада СССР сохранили святую уверенность, что Ростов находится на Украине. Слава Богу, у россиян, выбившихся в руководство партии и правительства, политико-географическая осведомленность все же чуть больше, могли бы ведь и Ростов в рамках излюбленной мантры «Донбасс — территория Украины» ненароком отдать, но пока вроде пронесло (исторические примеры подобных пасьянсов перед глазами — Таганрог в 1920—1924 годах входил в состав УССР).

Дальний Восток вроде ни политики, ни обыватели к находящимся рядом государствам, скажем, Китаю, не относят. Более того, руководители стараются развеять упорно циркулирующие в среде обывателей подозрения по поводу готовности сделать Дальний Восток китайским за энную сумму юаней или долларов. Даже поместили панораму Хабаровска на купюру с самым высоким (пока) номиналом, словно убивая сразу двух зайцев недвусмысленным ответом: рубль нам дороже юаня, а дальневосточная земля вообще дороже всего.

Шутки шутками, но ведь постоянно и совершенно серьезно представители правящего класса твердят о Дальнем Востоке как о локомотиве, главной надежде и средоточии перспектив России. Вот совсем свежий пример — заявление сенатора Ростислава Гольдштейна о, цитирую, Дальнем Востоке как крупнейшем национальном проекте. Вот только суровая реальность, в которой отправка к Тихому океану рассматривается для провинившихся юных повес в качестве самой суровой кары из возможных, демонстрирует обратное.

Конечно, и в советское время тема «карьера в Москве versus суровые трудовые будни за Уралом» была вполне актуальной. Не в одном десятке книг и фильмов романтичные юноши и девушки из хороших семей, получившие после вуза распределение в какие-нибудь Лабытнанги, радостно пакуют чемоданы, а их родители пьют валокордин и стремятся оставить детей на теплом местечке поближе к дому. Собственно, в итоге обычно побеждало именно молодое поколение, отчетливо показывалось — правда за ним. Да, повседневность часто не совпадала с литературой и кинематографом. И все-таки, даже если принять гипотезу, что молодые люди в массе своей и тогда без энтузиазма относились к экзотическим местам начала трудовой карьеры, плохое распределение ввиду того, что хороших на всех не хватит, не совсем равнозначно ссылке. В случае с «гелендвагенщиками» же речь именно о ссылке.

Россия за Уралом, таким образом, для нынешней «золотой молодежи» и ее зрелых влиятельных родителей выступает в роли Кавказа и Средней Азии XIX века — дикие, страшные и сутью своей абсолютно чужие места с полукониальным статусом, оказаться там можно, лишь вынужденно расплачиваясь за тяжкие грехи. Кстати, все эти особые правовые статусы, корпорации, проекты и стратегии развития Сибири и Дальнего Востока многие оппозиционные и просто въедливо-скептичные аналитики рассматривают именно как особый тип внутренней колонизации, что-то соприродное Британской Ост-Индской компании. Выходит, паззл сложился? Весело на душе от удачной разгадки как-то не становится. Добавим ко всему прочему, что и качество ссылаемых за полтора с лишним столетия существенно деградировало. Кавказская ссылка впервые постигла Лермонтова за активную гражданскую позицию и существенно повлияла на его становление как великого поэта. Нынче ссылают сами видите кого и за что, а особого эффекта от воспитательных мер ожидать вряд ли стоит, дальневосточных впечатлений хватит им максимум на матерный стишок, не исключено, что-то длинное, но, скорее всего, в прозе.

Ну да не будем безудержно пессимистичны. Судя по информации на текущий момент, говорить об уходе дела из уголовной плоскости в плоскость полуофициального ведомственного взыскания пока не приходится. Неизвестно, что страшнее для самих провинившихся, УК или ДФО, но лично мне радостно, и кровожадность тут ни при чем. Просто пора отучать российских небожителей, и так воспринимающих возможный отказ от зарубежных вилл, особняков и оффшорных счетов как высшую меру наказания, от мысли, что жизнь и работа за МКАД — мера наказания исключительная.