Безопасность в Старом Свете: снова натовский жупел «устрашения»?

Зловещий термин «устрашение» вновь вытащен на свет из арсенала времен холодной войны, он снова вовсю использовался в документах, коммюнике, выступлениях, стенограммах 28-го саммита НАТО 8−9 июля с.г. в Варшаве. (Хотя в официальном тексте на русском языке Заявления по итогам встречи на высшем уровне это застарелое понятие вряд ли возможно обнаружить даже с лупой). Сейчас оно всё больше определяет, видимо, отношения между Альянсом и Россией. Но террористические акты, которые охватили Европу в последнее время, показывают, что безопасность на континенте требует принятия незамедлительных совместных комплексных мер.

Для смягчения часто в паре с термином «устрашение» идет оборонительный — «сдерживание». Эти клише-категории, напомним, появились ещё в «длинной телеграмме» Дж. Кеннана 1946 г., позже были развиты и расширены в знаменитой программной речи У. Черчилля в Фултоне, а потом полновесно инкорпорированы в общие документы стран-членов НАТО. Там также для баланса встречается выражение «разрядка». Хотя на практике желание к ограничению гонки вооружений осталось здесь только на уровне деклараций. Когда одна сторона строит свою военную доктрину исключительно на устрашении, это подталкивает, как водится, другую к тому же самому. Тогда участники оказываются в известной спирали гонки вооружений, которая рано или поздно деформирует, далее уничтожает разрядку, контроль над вооружениями. В таких условиях обычно военно-промышленный комплекс (ВПК) как на западе, так и на востоке плотоядно потирает руки. Новая политика сдерживания может стать ловушкой для Запада ещё и потому, что «возвышает» Россию до статуса равновеликой конкурирующей силы, а ведь именно ее стремление к восстановлению великодержавного статуса и стало, многие так считают, ключевым резоном сегодняшней конфронтации.

Противоречивость, двусмысленность официальных заявлений НАТО позволяет утверждать, что Альянс ведет типичную двойную игру: в официальных документах он называет Россию потенциальной угрозой наряду с ИГ*, а в дипломатической риторике хронически заявляет о нежелании видеть её в качестве врага. Подобные документы, с одной стороны, дают альянсу возможность получать дальнейшее целевое финансирование, развивать военную инфраструктуру вблизи российских границ, а с другой, позволяют не прекращать дипломатический диалог на двустороннем уровне. На варшавском саммите именно эти два вектора получили свое преимущественное развитие в полной мере, такая с позволения сказать, трансатлантическая «диалектика».

Очередная трансформация НАТО свидетельствует об открытом восстановлении антироссийской направленности в его практической деятельности, новом сдерживании, активизации полномасштабной конфронтации: будет дополнительно размещено 4 тыс. солдат в странах Балтии и Польше, сформированы общие силы быстрого реагирования в составе 40 тыс. человек, усилено присутствие ОВМС НАТО в акваториях Балтийского и Черного морей etc. С высоких трибун заявлено, что государства Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и Балтии получили «твердые» заверения в том, что их безопасность считают такой же важной, как и других стран-членов НАТО. Более проблематично и опасно — проведение масштабных военных учений по обе стороны границы. Не говоря уже, конечно, о решении Альянса запустить строительство «объединенной» системы ПРО, которая будет действовать откровенно дестабилизирующе. Опасность войны из-за непонимания сторон, технических ошибок, роковых случайностей становится в этих условиях, разумеется, недопустимо высокой. Способность понять опасения, страх контрпартнера — крайне низкая у обеих сторон.

Пару недель назад на встрече на уровне постоянных представителей Совета Россия-НАТО (СРН) была предпринята попытка, наверное, снизить опасность военных мер, принятых в Варшаве. Хотя результаты встречи, очевидно, неудовлетворительны: каждая сторона осталась при своем мнении. Также верно утверждать, что влияние СРН в качестве особого канала взаимодействия сторон всё же состоит в регулярном поддержании контактов, сохранении определенной атмосферы диалога даже в самой кризисной ситуации. Необходимо при любых условиях сберегать, безусловно, постоянную переговорную площадку даже на этом не самом высоком, министерском уровне. Именно в условиях острого кризиса подобные встречи сторон, безусловно, крайне важны. Есть угроза в том, что безопасность на континенте станет ныне базироваться только на факторе устрашения. Необходимы, бесспорно, также и другие оси для диалога, такие как разрядка, ограничение гонки вооружений, тактико-техническое взаимодействие (как в Сирии) еtс.

После падения Берлинской стены была реальная возможность предпринять шаги для преодоления идеологического, военного, политического раскола европейского континента. Однако на фоне ослабления России в 1990-х гг. на Западе возобладала логика «победителей» в холодной войне, был взят курс на расширение НАТО на Восток, что привело к реанимации блоковых, конфронтационных подходов к обеспечению европейской безопасности. В Вашингтоне, Брюсселе, столицах 28-ми первоначально рассчитывали, очевидно, использовать евроатлантические институты (НАТО и ЕС) в качестве основы системы коллективной безопасности Старого Света. В дальнейшем пошли ещё дальше — пытались превратить их в инструменты силовой политики, рычаг давления на неугодные режимы. Позже выяснилось, что евроатлантическая система безопасности, созданная после окончания холодной войны, содержит в себе три больших недостатка: 1) сохранение недоверия, которое из-за кризиса контроля над обычными вооружениями и кризиса на Украине в значительной степени возросло; 2) отсутствие легитимной, инклюзивной организации для внутреннего урегулирования конфликтов и внешнего антикризисного менеджмента; 3) нарастание расхождений между НАТО/ЕС и Россией в вопросе ценностей, норм, стандартов, препятствующих созданию доверия в сфере безопасности, оживлению процесса контроля над вооружениями. Отсюда в обозримом будущем архитектура безопасности в Европе останется по-прежнему фрагментированной, незавершенной, неполной. Рациональная трансформация существующих институтов (ОБСЕ, НАТО), как видно, не удалась, российские идеи по созданию кооперационной модели общеевропейской безопасности (предложение Д.А. Медведева 2011 г.) оказались невостребованными.

Чтобы найти решение проблемы выхода из кризиса, необходимо, очевидно, хотя бы элементарное желание к поиску компромисса. Даже после Крыма и войны в Донбассе ситуация не выглядит тотально тупиковой. На Западе прекрасно понимают, что никакие антироссийские санкции не заставят РФ возвратить Крым, который рассматривается в Москве в качестве исторической, законной, стратегически крайне важной российской территории. Несколько по-иному выглядит ситуация на востоке Украины. Здесь позиции Кремля отнюдь не железобетоны, а, напротив, прагматически-утонченно гибки, тщательно выверены. Ополченцы дистанцировались от намерений создать собственные государства или Новороссию на Востоке и Юге страны. Они не раз выражали готовность включить свои территории в Украину, если соглашения «Минск-2» будут реализованы. В свою очередь Москва готова, очевидно, использовать свое влияние и силы, чтобы разморозить конфликт, побудить восставших в Донбассе в рамках Минских договоренностей сложить оружие, обеспечить гарантированное будущее региона в рамках признанных украинских границ.

Настоящий урок украинского кризиса заключается ещё и в том, что построить систему безопасности на континенте без России нельзя, можно только — совместно, в тесной, компромиссной кооперации. Исключить РФ из общеевропейских проектов — контпродуктивно, даже стремление ее изолировать создает новые преграды на пути подлинной коллективной безопасности в Европе. Реанимация старых институтов на уровне ОБСЕ и СРН позволит лишь отойти от стратегии взаимного сдерживания, но не исправит глубоких, системных пороков в организации её нового формата. Реальный вызов сводится к принципиальному желанию Москвы, чтобы Запад признал российскую сферу безопасности на постсоветском пространстве (за исключением прибалтийских государств). Такова, как представляется, минимальная цена примирения с Москвой для Запада. Здесь заключается по-прежнему та уступка, на которую Запад пока не готов, не намерен согласиться. Однако он не сможет и по-настоящему «защитить», прикрыть постсоветские новые независимые государства, находящиеся в зоне притяжения, влияния Москвы.

Деятельность России во многих случаях свидетельствует скорее о вынужденности, необходимости своих поступков, чем о гиперактивности, наступательности, тем более какой-то агрессивности. Помимо ухудшения отношений с Украиной из-за Крыма и Донбасса внешнеполитическая активизация имела для Москвы, как известно, свою негативную цену: кризис отношений с Западом (США, НАТО, ЕС), экономические санкции, расширение связей евронейтралов (Швеции, Финляндии) с Альянсом etc. Страны-члены НАТО в суммарном выражении в 12 раз больше вкладывают в свою военную сферу, чем РФ. По-прежнему потенциал России относительно невелик в политическом, экономическом, военном отношении, даже несмотря на то, что она предприняла значительную модернизацию своего оборонного комплекса в последние годы. В определенных вопросах Россия может помешать, расстроить планы Соединенных Штатов, но она даже отдаленно не приближается к масштабу угроз, исходивших от Советского Союза, поэтому нет необходимости начинать новую холодную войну в ответ на ее акции. Сближение с Китаем также пока не принесло желаемых результатов. Всё большую проблему представляет растущий, массированный исламистский экстремизм как на юге России, так и подпирающий её с южных внешних границ.

Южная Европа представляет собой потенциальную угрозу из-за бурлящего нависающего Ближнего и Среднего Востока (БСВ) и Северной Африки. Продолжающийся распад Ливии выступает в качестве постоянно действующей опасности для государств к северу от Средиземного моря. То же самое относится к продолжающимся кровопролитным конфликтам в Сирии и Ираке. Сейчас Европа (а точнее страны-члены ЕС) не может защитить себя от наплыва беженцев, мигрантов, вынужденных переселенцев путем ограничений, создания заградительных сооружений, пограничного контроля до тех пор, пока войны и конфликты на БСВ и в Северной Африке не будут завершены. Миллионную миграцию нельзя остановить, пока не прекратится массовое кровопролитие, ужасающие социально-экономические различия, разрыв между бедными и богатыми на Юге будут только расти. Ведущаяся в ЕС политика практически бесконтрольного приёма мигрантов, рост влияния таких организаций, как ИГ, начинают угрожать непосредственной безопасности граждан стран-членов Евросоюза. Более того, Германия, Франция, Бельгия и др. страны остро почувствовали, что не могут полностью защититься от терроризма, находясь в структурах Альянса, так как международный терроризм на БСВ сам является некой производной функцией предыдущей политики НАТО в этом взрывоопасном регионе. К тому же после Brexit по Евросоюзу, прежней структуре евроатлантической системы безопасности, нанесен существенный удар. Но система безопасности в нынешнем виде в Старом Свете создана и находится под полным господством Вашингтона, о чем свидетельствует, в том числе, и целый ряд скандалов с «прослушкой» европейских лидеров. Существуют большие сомнения в том, что ЕС и НАТО смогут пережить в будущем гипотетический приход правых популистов, евроскептиков в ряде ключевых стран. Уже всё сложней сохранить ныне действующую евроатлантическую инфраструктуру руководства Европой из-за океана.

В самой Европе постоянно растет угроза безопасности, демократии и правопорядку. Растущее социально-экономическое неравенство, безработица, террористические угрозы, утрата веры в будущее создают безрадостную атмосферу, феномены нетерпимости, ненависти к иноплеменным, инакомыслящим, увеличивается популизм, политическое давление. Угрозы политикам, насилие в отношении публичных лиц также стали уже заурядным явлением. В Европе в последнее время полно примеров этому позорному явлению: от забрасывания яйцами, овощами и проч. на публике до причинения ущерба здоровью, угрозы жизни государственным деятелям, депутатам, корреспондентам СМИ.

Что-то становится не так в Старом Свете. Параллели с Германией 1920-х годов, периода Веймарской республики достаточно близки, они отчетливо просматриваются. Также как тогда в обществе стран-членов ЕС разливается политическая ненависть, презрение, нетерпимость. Малая этническая община объявляется виноватой во всех бедах, общих общественных грехах (тогда евреи, сегодня афро-азиатские иммигранты). Подобные общественные настроения закончились, как известно, крахом демократии, приходом Гитлера к власти, мировой войной. Эти жесточайшие вызовы вновь возвратили, кажется, континент к стародавним временам. Однако такие противоречия, расхождения, неприязнь в Европе не должны расти и увеличиваться, ибо иначе дестабилизация и утрата европейской безопасности станут её завершающим результатом. Устойчивой стабильности на континенте можно достичь только при формировании подлинной архитектуры всеобщей коллективной безопасности (без жупельных «устрашений», «сдерживаний», попыток остановить подъем своего ключевого контрпартнера) на принципах её неделимости, инклюзивности, равноправия всех участников общеевропейского процесса.

Автор — к.и.н., завсектором ИМЭМО РАН.

---

* «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года было признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.