Полцарства за гонорею

Артём Владиславович, музыковед, преподаватель культурологии в Высшей школе экономики, обиделся за венерические заболевания.

Предыстория: Захар Прилепин написал колонку, в которой, в частности, утверждалось, что в СССР люди не страшились пить газированную воду из общей посуды. Бояться венерических заболеваний было не принято.

Вот мастерство писателя! Не респираторных заболеваний, не герпеса, не острых кишечных… А прямо в точку! Вся страна неделю гудит.

И Артём Владиславович там, где страна. Пишет (с видом утёса-великана, на который присела легкомысленная тучка): вот, сразу видно салабона 75-го года рождения. (Сам-то Артём Владиславович 68-го, не подходи.) Не помнит салабон, как СССР выглядел. А выглядел он так: всюду бетонные трещины, бурьян, деревья, деревья… А вот, чу, решетчатая ограда!.. Это венерологический диспансер прячут за деревьями большевики. Один, другой… Гляди, гляди! По одному диспансеру на каждые пять-шесть кварталов.

«У него остался не сформирован визуальный облик этого времени, — сетует Артём Владиславович, — вещь, которая помнится дольше всего и которая лежит в основе любой ностальгии. Если бы он был сформирован, то у писателя Прилепина четко бы стояли перед глазами запрятанные за тенистыми оградками вендиспансеры, про которые знали все дети пяти окружающих микрорайонов».

Да, точно. Я тоже как будто припоминаю… Вечером после смены тянется к венерологическому диспансеру рабочая молодёжь — дружить с книжкой И. Кона «Я и ты». А утром — слышите весёлое дребезжанье колясок? Это молодые матери спешат стать на учёт в своём Районном Венерологическом и поставить малюток. Чу, раздаётся мычание коров, лай собак, стеснительный шелест змеиной кожи… Все торопятся к родной венерологичке, у всех проблемы.

И ещё лепрозориев много было.

«Я уж не говорю о популярной шутке, которую в СССР знали практически все, о том, что песня про Вологду-гду, где есть слова „в доме, где резной палисад“, — это песня о вендиспансере», — забивает последний гвоздь Артём Владиславович. Что ж, он музыковед, ему виднее.

Артём Владиславович не одинок в стремлении отстоять венерологические заболевания от дерзновенных поползновений. Все люди с умом и талантом взялись за руки, чтоб венерологическим заболеваниям не пропасть. Обмакнули кисти в суету, так сказать. И это немного удивительно, согласимся. Ладно бы отстаивали… не знаю… то, что у Сталина на ноге было шесть пальцев. Это действительно принципиально важный вопрос. Но чем поможет мировой гармонии сбережение ностальгии по визуальному образу венерологических диспансеров, — не ведаю.

Тем более что педалируется не столько факт заболеваний, сколько собственная о них осведомлённость. Вот мы, дескать, знали, а Прилепин не знал. От этого он так и жалок со своим Донбассом, своей цепкой и своими романчиками — от невежества.

Это не антисоветизм-и-русофобия, нет. Какой антисоветизм, помилуйте, вы бы ещё гвельфов и гиббелинов вспомнили. Тут другое. Тут тонкий вкус противостоит толстому.
Прилепин ведь не только тем плох, что против тех, кто против оккупации Донбасса. Не только тем плох, что предал доверившихся ему людей (обещал быть потешным медведем, волнующим кучером в дамском будуаре, а сам ушёл и лысину унёс). Он ещё и тем плох, что колонка, им написанная, написана толсто. Не тонко. Пошло.

Он, например, целым абзацем объясняет, что такое газированная вода и что такое автомат для её продажи. Кому? Дуракам? Это для дураков написано? Вместо того чтобы приятно намекнуть читателю о его исключительных познаниях: дескать, мы-то с вами знаем за автоматы для газводы…

И нам, людям с привитым вкусом, становится тошно, как будто вместо Шато Бормато 1984 года у нас во рту оказался ватнический кагор. И ещё от того, что краешком своего бескрайнего ума мы понимаем: в этой неразборчивости, в этой кучерской неловкости скрыта его сила. Его 86 процентов. Он такой как все. Люди ведь глупы… И он глуп. А мы нет.

Мы, конечно, авангард (по недавнему выражению Ирины Прохоровой, напомните, пожалуйста, кто это), но не боевой. Так, вроде пятачка у свиньи. А он переступает через требования вкуса, не замечая их, плюёт на красивости в угоду понятностям и пренебрегает барыней в еврокружеве ради провонявшей топлёным молоком Маланьи. Это ужасно.

Но хватит о Прилепине как о социально-эстетическом явлении. Давайте же снова про венерические заболевания скорей.

Возможно, дети творческой интеллигенции и впрямь были больше осведомлены о венерических заболеваниях, чем дети охлоса. Не знаю, я из числа последних. Но вот навскидку: почему в произведениях писателя Дениса Викторовича Драгунского, едва ли не в каждом его выдающемся произведении, обязательно присутствуют хоть намёком: менструации, порнографические карточки, соития, мысли о соитиях, предметы женского туалета, мысли о предметах… Понятно почему. Другое непонятно и подозрительно — почему в произведениях его отца этого нет. Почему в произведениях великой писательницы Людмилы Евгеньевны Улицкой (вот увидите, она ещё прославит русскую литературу очередной Нобелевской премией) всюду похотливые старухи, сопение и спадающие штаны? Да всё поэтому же — от жизнелюбия, гуманности, от знания жизни, сиречь от ума-с.

А люди глупы. И Прилепин глуп. В отличие от музыковеда Артёма Владиславовича, у которого эти спадающие штаны лежат в основе визуального облика времени, лежащего в основе ностальгии.

Я, мне кажется, как и Артём Владиславович, весьма умён. Поэтому в основе моего визуального облика чего только нет: и страшное беззвучное слово «сифилис» в фильме «Путёвка в жизнь», и надёжные несменяемые стаканы с быстро оседающей водяной пеной. В «Путёвке…» и, возможно, в семьях детей творческой интеллигенции сифилис был страшен, а в ситуации «попить водички» почему-то нет.

Ещё ключи под ковриками помню, «передайте пятачок» и детей, с утра до вечера предоставленных самим себе. Это такая же убедительная и памятная для меня, рождённого в 69-м, ностальгия, как для Артёма Владиславовича его тенистые диспансеры.

Может быть, он просто слишком рано родился. На целый год ближе к Берии, который, как известно, заразил сифилисом миллион четыреста одиннадцать балерин.