Фантом тридцать седьмого

История — это текст. История — это в какой-то степени миф. Сигнальная система образов, в которых сокрыты уроки истории. Как утверждают, их нельзя забывать.

Вы ощутили праведный гнев при новости о федеральном министре Улюкаеве, что он пойман на взятке? Это было ожидаемо, небо на землю не рухнуло при этом известии. У нас ведь, как правило, по принципу деревни: все обо всех знают, только с доказательной базой плохо и с волей.

Нормальная человеческая реакция на новость об Улюкаеве и ему подобным — гнев. Управляемый гнев, переходящий в жажду справедливости. Воздаяния за грехи. Тяга к справедливости — это вообще главная скрепа нашего общества, без нее оно легко расшатывается.

«Покарать!» — требует сознание, совесть и все существо. Но что-то сдерживает сказать все это вслух. Ах, да, где-то и когда-то это уже было. Мы уже проходили. Массовые репрессии, чистки. 37-й год. Хотите повторения?! Нет, ни за что!

Сигнальная система сработала.

Образ, прочно вложенный в наше сознание, дал команду, показал границу, за которую нельзя перейти. Поэтому и выбирается меньшее из зол. Пусть уж коррупция, чем репрессии. Хотя… после каждой новости о пойманном крупном коррупционере усиливается ощущение, что чего-то не хватает, что нет системы и нет законченности, а потому имитация, отсутствует настоящая борьба. Отсюда падает тень на власть: не борется, значит, покрывает, значит, все одним миром мазаны и все воруют. Безнадега.

Первичные реакции власти ровно такие же: хотите повторения 37-го, чтобы потом нас же и проклинали, как мы проклинаем? Нет, увольте. Власть, так же как и общество, связана 37-м годом, она перестраховывается, боится перейти грань, за которой подобие и схожесть будет более явной. Кому охота быть проклятым в истории?

Поэтому власть просто посылает сигналы. Но беда в том, что сигналы в нашем обществе мало кто улавливает. Не до этого. Все знают про общий страх 37-го, все будут опасаться его повторения и потому овчинка стоит выделки. Отчего бы руки не погреть, а оправдать можно все, что угодно.

Чистить надо, но как? Призрак 37-го года сразу встает в сознании. А что если начнется кампанейщина, а что если лес рубят — щепки летят, хотите новый ГУЛАГ, расстрельные «тройки»?

«Чистки» — какое знакомое слово… Тут и до «врагов народа» недалеко. «Стоп!» — командует сигнальная система.

Чувствуете, что тогда было другое время? Помню, дед, воевавший в Великую войну, когда видел или слышал о примерах какой-то бесхозяйственности, воровства, всегда говорил, что за такое расстреливать надо! Это была его обычная реакция.

Как-то разговаривал с одним священником, он твердо уверен и доказывает, что за серьезные коррупционные преступления необходимо приговаривать к высшей мере наказания. Казнокрад сродни убийце, маньяку, террористу. Однажды я и сам сравнивал взяточника с педофилом.

Но если к педофилам мы относимся крайне отрицательно, то в ситуации с коррупционерами и взяточниками у нас другой подход. У нас нет безусловного негативизма по отношению к ним. Возможно, подспудно понимаем, что предаться этой страсти может каждый, просто не у всех есть возможности и ресурс. Иногда даже начинаем сочувствовать: вот не повезло, попался, а вот все другие продолжают с важным видом ходить и ничего им.

В конце концов, люди попросту хотят хорошо жить, что здесь плохого? Какой тут может быть стыд?! Ты не только не попадаешь в разряд человеческого отребья, а даже обретаешь определенный шарм. Педофил — тот еще стыдится своего недуга, он прячется то под лестницу, то в подвал или чердак. А коррупционер — он к тому же нарцисс, он горделив и тщеславен. Мало того, что не прячется (вы еще докажите!), он любит поучать других, пытается транслировать свою «мораль»: все что во благо себе, то не грех, а все остальные пропадите пропадом. Ему важно еще и продемонстрировать свое презрение ко всем. Они — твари дрожащие, а он — право имеет.

Кто сейчас говорит про расстрелы? Хотя подспудно многие в обществе согласились бы с этим. Тут сейчас даже крупного срока мало кто получает. Но при этом те же либеральные коллеги Улюкаева, другие птенцы из того же гайдаровского гнезда, будут говорить и говорят про репрессии, про неправедные задержания и про оговоры.

Сейчас вегетарианское время. Лживое.

То, что человек, обличенный властью, тащит разноцветные бумажки, вовсе не значит, что он никого не насилует, не растлевает, не убивает. Миллионы взяточника — это ведь и судьбы, жизни людей.

Получается, что мы прикрываем глаза на убийства, в том числе массовые, пусть и не явные. А соответствующая публика, прикрываясь гуманизмом, 37-м годом, не страшась, совершает свои дела. Мы создаем поле для массовых злоупотреблений. А чем они отличаются от массовых репрессий?..

Фантомный страх перед 37-м годом проявляется еще и в появлении людей, подобных Улюкаеву, во власти. В том, что там пригревают фанатичных адептов либерального курса. Их ведь тоже воспринимают за оберег от репрессий. Дескать, если бы не они, то общество моментально бы скатилось в 37-й и там бы завязло. И эта иллюзия активно подогревается.

Получается круговая зависимость: мы толерантно не называем вора вором, нам внушили, что таковым может назвать только суд. Но и суд в этом случае у нас самый гуманный, судья также помнит о 37-м, и вовсе не желает, чтобы его каким-то образом с ним уподобляли… Все это замешивается с капиталистической системой отношений, в которой прав тот, у кого сила, у кого деньги и власть. Собственность священна, а об ее происхождении не принято допытываться, иначе все это будет отдавать экспроприациями и поставит под сомнение всю собственность, отторгнутую у народа в девяностые. «Отобрать и поделить!» — получается, а это пугает, в этом призыве восстановления справедливости особо чуткие улавливают нотки 37-го.

Улюкаева поймали на взятке. Запахло 37-м годом. Известная соработница министра Сердюкова Васильева в тягостном заточении стала писать стихи. В арсенале Улюкаева не одна подборка в элитном и рафинированном журнале «Знамя». Лучшие, прекраснейшие люди. Понять и простить. Лишь бы не репрессии.

А может быть, хватит ими пугать?! Все это уже давно превратилось в банальную демагогию. Пора перестать мыслить подобиями и выстраивать сигнальную систему образов. В какой-то момент в них начинаешь вязнуть, они мешают идти вперед. Создают искусственную картину мира и делают нас пугливым, с атрофированной совестью и стыдом.

Коррупция любит безвольных, озирающихся. Она играет и манипулирует на комплексах общества, таких как фантомный страх 37-го.