Порошенко в плену последних союзников

Наиболее знаковое событие минувшей недели — иск Виктора Шокина о признании незаконным его увольнения с поста генпрокурора и соответственно об отмене данного решения. Похоже, таким образом Юрию Луценко предъявили черную метку, пишет украинский еженедельник «2000».

О ноябре как пределе устремлений

Как следует из информации на сайте Высшего Административного суда, ответчиками по этому иску заявлены президент Украины и Верховная Рада. Дело будет рассмотрено коллегией судей 10 апреля.

В этой связи сразу вспоминается эпопея с двукратным возвращением Святослава Пискуна в кресло генпрокурора посредством судебного решения. Что же вдохновило на подобный шаг не проявлявшего прежде личных политических амбиций Виктора Шокина? Ведь в этом году (в ноябре) ему исполнится 65 лет, и о дальнейшей службе в прокуратуре не может быть и речи.

Вывод напрашивается один: Виктор Шокин подал иск по просьбе ответчика — Петра Порошенко. Напомню, обоих связывает давнее знакомство — в свое время даже ходили слухи об их семейных связях. «Мы с Петром Алексеевичем действительно знакомы, но кумовьями не являемся», — заявил Шокин еще в 2005 г.

Обратим внимание на следующую деталь. Как следует из реестра судебных решений, 22 декабря 2016 г. Шокин уже обращался в Высший Административный суд с подобным иском. Тогда судья Швед принял решение оставить его без рассмотрения из-за нарушения норм Кодекса административного судопроизводства (КАС), т. к. срок подачи заявления о восстановлении на работе не может превышать один месяц с момента увольнения.

А увольнение Шокина в его трудовой книжке датировано 24 июня 2016 г. Правда, ст. 100 КАС допускает, что иск может быть рассмотрен при наличии уважительных причин, по которым пропущен срок обращения в суд. Какие именно причины указал экс-генпрокурор, пока неизвестно.

В любом случае понятно, что никакие претензии к работе не могут дать главе государства повод для смещения одного из ближайших своих соратников — Юрия Луценко. Тем более в непростой для власти момент, когда с уходом Игоря Грынива с поста главы фракции БПП в президентской команде обострился кадровый голод (и фигуры, равноценной руководителю избирательной кампании Петра Порошенко, не просматривается).

А значит, одно из двух: либо действующий генпрокурор уже дал повод усомниться в своей верности, либо на Банковой решили сыграть на упреждение. Ведь Юрию Луценко не раз случалось покидать теряющих позиции политических патронов.

Особо отмечу, что данная комбинация рассчитана лишь до ноября, а там ведь все равно придется через ВР нового генпрокурора проводить. Судя по всему, так далеко на Банковой уже и не заглядывают, действуя по принципу «день простоять, да ночь продержаться».

Такое впечатление, что деятельность власти все больше сводится к единственной задаче — самосохранению. Все прочее, включая реформы и восстановление территориальной целостности страны, отходит на глубокую периферию ее интересов.

Об этом свидетельствует и ситуация, разворачивающаяся вокруг убийства Дениса Вороненкова.

Вырисовывается связка: киллер Павел Паршов, якобы прошедший спецкурс в школе для диверсантов и внедренный в батальон «Донбасс», — его предполагаемый сообщник (объявленный в розыск) Ярослав Левенец, также служивший в этом подразделении Нацгвардии и связанный с Семеном Семенченко (настоящее имя — Константин Гришин, — «СП»), фронтменом неофициальной изоляции Донбасса.

Похоже, власть укрепляет оборону, к которой была вынуждена прибегнуть в связи с блокадной эпопеей, — с тем, чтобы потом перейти к контратакам на оппонентов из радикального лагеря.

Ведь кризис, сопряженный с блокадой, пожалуй, впервые вывел вопрос отстранения Порошенко из политических фантазий в сферу реальной политики — слишком уж многие и на Украине, и за ее пределами заинтересованы в смещении президента, а его позиции выглядят откровенно слабыми. Поэтому, повторю, все ключевые решения и ходы власти последнего времени следует рассматривать именно в контексте поисков ею путей самосохранения.

Президентская команда намерена усилить давление на силовиков, которые могут выйти из-под контроля. На эту мысль наталкивает запись Антона Геращенко в Фейсбуке:

«Жесткому пересмотру подвергнутся критерии проверки при приеме в ВСУ, Нацгвардию и другие силовые структуры на предмет возможной причастности к работе на спецслужбы РФ. Поскольку не известно пока еще, сколько таких Павлов Паршовых засланы к нам за последние годы».

По сути, анонсируется большая чистка, прежде всего в добровольческих подразделениях. Примечательно, что заявил об этом рупор Арсена Авакова, во многом контролирующего добробаты. По всей видимости, это связано с тем, что отношение значительной части общества к главе МВД ухудшилось после того, как тому все-таки пришлось санкционировать силовой разгон блокады.

То есть Аваков осознал, что он в одной лодке с Порошенко (как и все ведущие политики из «Народного фронта»), и падение президента неизбежно увлечет его за собой. Впрочем, и глава государства все более зависим от своих последних союзников: ссориться с ними для него равносильно политическому самоубийству.

О несерьезных чиновниках и мстительных законодателях

В таких условиях Порошенко усилено продвигал в ВР проект закона «О внесении изменений в некоторые законы Украины относительно особенностей финансового контроля отдельных категорий должностных лиц».

Президент подал этот документ в парламент 10 марта, тогда он назывался иначе — «О внесении изменения в статью 3 Закона Украины «О предотвращении коррупции» — и состоял практически из одного абзаца, уточняющего порядок внесения электронных деклараций военнослужащими.

Уже 14 марта проект прошел первое чтение. А 23-го депутатам раздали таблицу поправок, и в тот же день закон был принят. 27 марта его подписал Парубий — и вскоре утвердил Порошенко.

К слову, о поправках. Изменилось не только название законопроекта — его объем увеличился более чем в шесть раз, с 1500 до 9800 знаков. А главное — появилось положение, согласно которому электронное декларирование становится обязательным для представителей общественных организаций, осуществляющих деятельность, связанную с противодействием коррупции.

Запад подверг критике этот закон еще на стадии принятия. Вот что, в частности, заявила Transparency International: «Если эти поправки вступят в силу, станет ясно, что украинские чиновники несерьезно относятся к борьбе с коррупцией. Это покажет, что они выбрали сторону тех, кто хочет подавить движение по борьбе с коррупцией. Эти поправки являются своеобразной местью со стороны законодателей, которые недовольны тем, что должны декларировать свое имущество».

Еще один неотложный президентский законопроект — «О внесении изменений в Закон Украины „О гражданстве Украины“ относительно реализации права изменить гражданство», внесенный 13 марта, за день прошедший рассмотрение в профильном комитете и включенный в повестку дня, — в сессионный зал пока не вынесен.

Предлагаемые изменения предусматривают следующее: если гражданин Украины добровольно получает гражданство другой страны, он автоматически соглашается на прекращение гражданства Украины.

В течение шести месяцев после принятия этого закона украинцы должны отказаться от двойного гражданства, иначе потеряют украинское. Кроме того, проект касается иностранцев, получивших наше гражданство, — у них есть месяц, дабы вернуть паспорт своей родины, и 10 дней — чтобы письменно уведомить об этом уполномоченный орган Украины. Действующая редакция закона о таком уведомлении ничего не говорит — как и о сроках возвращения первого паспорта.

Последнее положение, похоже, направлено против остающихся еще во власти «варягов». Таковых двое: и. о. министра здравоохранения Ульяна Супрун (ее поддерживают президент и премьер — по крайней мере, публично) и первый замглавы НАБУ Гизо Углава, который по данным из разных источников играет в этой структуре более важную, чем Артем Сытник, роль. Т. е. в первую очередь, очевидно, предполагается решить проблему несговорчивости НАБУ.

Но главный удар, естественно, направлен против украинских политиков (включая нардепов), немалое число которых обладает паспортами других государств. Понятно, что таким образом президентская команда надеется повысить управляемость ими. И неудивительно, что этот законопроект забуксовал в парламенте.

О смене критериев, принимаемой за критику

Пауза, которую МВФ взял в выделении Украине очередного транша, вызвала немало рассуждений, сводящихся к тому, что Запад наконец-то охладел к Украине. Дескать, фонд уже давно решил не давать денег, а теперь и повод подходящий нашелся — решение СНБО о блокаде.

В официальных комментариях МВФ старался уйти от определенности, отмечая лишь, что скоро (но без указания каких-либо сроков) вопрос будет вновь рассмотрен — и вообще в такой отсрочке нет ничего экстраординарного.

Чтобы разобраться в ситуации, вернемся в 2014 г. Первый транш по кредиту stand-by был предоставлен 30 апреля, вскоре после начала «АТО». Как раз в тот день и. о. президента Александр Турчинов сказал, что территорию Донецкой и Луганской областей Украина не контролирует (но налоги с предприятий Донбасса продолжали поступать в бюджет). А уже 2 мая случился штурм Славянска с применением вертолетов.

Выделению нового транша традиционно предшествовала работа миссии МВФ, которая прибыла в Киев 24 июня — после объявленного Петром Порошенко прекращения огня. А 3 июля, когда армия возобновила наступление, она продлила работу на неделю (и затем еще на неделю). Это была единственная реакция фонда на активизацию боевых действий: 18 июля глава миссии Николай Георгиев заявил о достижении взаимопонимания с Киевом об условиях транша.

На следующей стадии все проходило по намеченному графику. 24 июля появилась информация, что решение о транше может быть принято в конце следующего месяца. И действительно, средства были выделены 29 августа.

Причем на решение МВФ не повлияли важные события, развернувшиеся после отъезда миссии, в частности прекращение деятельности банковской системы на неподконтрольных территориях.

Постановление правления Нацбанка № 436 от 23 июля 2014 г. ввело на территории Донецкой и Луганской обл. чрезвычайный режим работы банковской системы. А постановление № 466 от 6 августа вообще приостановило осуществление финансовых операций в зоне «АТО».

Как видим, в вопросе выделения денег приоритетными для МВФ являлись политические соображения — и это способствовало тому, что Киев делал ставку на военное решение конфликта.

Конечно, нынешнее поведение МВФ можно трактовать как определенную усталость Запада от Украины, чего не было в 2014-м.

Однако, по моему убеждению, сейчас о критике Киева в связи с блокадой речь не идет. Просто наблюдается переход от политических критериев в вопросе кредитования к экономическим — а значит, фонд возвращается к своей стандартной практике.

Разумеется, блокада создает проблемы для экономики, но, в конце концов, она только ускоряет превращение Украины в аграрную державу, в качестве каковой наша страна и нужна Западу.

Т. е. после изучения новых макроэкономических показателей МВФ наверняка продолжит кредитование. Хотя меморандум о сотрудничестве, возможно, будет ужесточен, и согласование его новых условий теоретически способно заметно отложить выделение транша. Однако в любом случае ни шаги по политическому урегулированию, ни снятие блокады не могут быть неформальным условием выделения денег.

О неразличимой донбасской субъектности

О том, что Запад не намерен давить на Киев, свидетельствуют и последние события в «нормандской четверке». Так, 24 марта сайт МИД Франции опубликовал сообщение, в котором, в частности, говорится:

«В Париже состоялась встреча с участием представителей Франции, Германии и Украины. Франция и ФРГ весьма сожалеют о том, что Россия не была представлена на этой встрече. РФ надлежит сыграть конструктивную роль в выполнении Минских соглашений… для устойчивого и мирного разрешения российско-украинского кризиса.

Встреча, которая состоялась с участием четырех координаторов рабочих групп во главе с послом Сайдиком, специальным представителем ОБСЕ в трехсторонней контактной группе, позволила улучшить координацию работ, проводимых в Минске, с «нормандским форматом». Был определен ряд приоритетных направлений работы, касающийся безопасности, политической, экономической и гуманитарной проблематики".

В свою очередь российский Центр политической конъюнктуры (ЦПК) в очередном еженедельном обзоре, посвященном урегулированию конфликта в Донбассе, сообщил:

«Поскольку на встрече в Париже предполагалось найти некий компромисс, а не потребовать от Киева принять меры для разблокирования переговоров и обсуждать шаги по выполнению Минских соглашений, российские переговорщики приняли решение не приезжать. В противном случае встреча вновь завершилась бы констатацией известных разногласий».

Если бы Москва надеялась на понимание Берлина и Парижа, ее представитель непременно приехал бы на встречу. А так РФ показала миру: она делает ставку на то, что именно подобные демарши могут скорректировать позицию западных партнеров.

Словом, в основном прав глава МИД Павел Климкин, заявивший 23 марта, что у Украины, ФРГ и Франции сейчас общая позиция по «дорожной карте».

С этим утверждением, правда, пытается спорить ЦПК. Однако приведенное в упомянутом обзоре изложение ситуации показывает, что разногласия между Киевом и Западом невелики и в основном тактического характера.

А из высказываний участника парижской встречи замглавы МИД Вадима Пристайко объективно следует, что единственная разница в позициях Украины, с одной стороны, и ФРГ и Франции — с другой, не имеет отношения к исполнительной власти в Киеве, а обусловлена лишь нежеланием Верховной Рады заниматься законом о выборах в Донбассе.

При этом дипломат дал понять, что текст закона — это суверенное право парламента, и уже после его принятия в рамках контактной группы будут согласовывать некие модальности выборов. Т. е. под указанными в Комплексе мер «модальностями» он имеет в виду некие частности, которые законом не прописаны.

В то же время п. 12 Комплекса мер гласит: «На основании Закона Украины „О временном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей“ вопросы, касающиеся местных выборов, будут обсуждаться, и согласовываться с представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей в рамках трехсторонней контактной группы».

Понятно, что, по мнению Киева, никаких представителей «отдельных районов», с которыми можно было бы вести диалог до выборов, быть не может.

Безусловно, Берлин и Париж не показывают, что полностью разделяют такую позицию. Более того, в сентябре прошлого года в Киеве глава МИД Франции Жан-Марк Эро подчеркивал:

«Сейчас мы закладываем фундамент. Речь идет о прекращении огня, конечно, об отводе войск в трех пилотных зонах… К этому добавляется законопроект о местных выборах в Донбассе, а также о спецстатусе. На следующем этапе этого беспрерывного процесса — утверждение Радой закона о выборах и спецстатусе, а также расширение пилотных зон, отвод и сохранение под контролем тяжелого вооружения. Далее — шаги по обеспечению доступа наблюдателей к территориям Донбасса, создание продвинутых баз ОБСЕ».

Однако в дальнейшем со стороны европейцев не поступало никаких сигналов о том, что они остаются приверженцами этой концепции. Напротив, из их высказываний практически исчезла тема статуса «отдельных районов».

А главное, что следует из сообщения французского МИД, — европейские партнеры продолжают рассматривать конфликт в Донбассе как украинско-российский. А посему отрицают субъектность представителей самопровозглашенных «республик» на переговорах в Минске — и солидарны с Киевом в отказе от прямого диалога с ними, на чем настаивает РФ.

Понятно, что в такой ситуации о каком-либо консенсусе в «нормандской четверке» речи быть не может.

Cергей Бурлаченко.

---

От редакции. Этот материал представлен в рамках совместного проекта «Свободной Прессы» и украинской газеты «2000». Сегодня еженедельник «2000» остается одним из немногих объективных украинских СМИ.