Слово о погибели земли Советской

Все масштабные исторические события, предопределившие судьбы целых государств и народов, как правило, находят отражение в художественной литературе. Писатели, выступающие в роли глашатаев своего поколения, пропускают через себя и создают для нас яркими изобразительными средствами картину общественного бытия в дни великих переломов: передают тревоги испытаний, боль поражений, радость побед, глубину исторических разломов. Благодаря им мы постигаем прошлое не только через официальную историографию (всегда идеологизированную и приглаженную), но и через прозу современников, в которой выражен художественный, живой, во многом личный взгляд.

Так, память о войне 1812 года укоренена в памяти потомков во многом благодаря эпопее Льва Толстого. Первую Мировую запечатлели в своих произведениях Ремарк, Хемингуэй, Барбюс. Нашу Гражданскую — книги Шолохова и Гайдара. Но есть в мировой истории одно незаслуженно обойденное писателями событие, хотя оно повлияло на судьбу человеческой цивилизации не меньше, чем мировые войны или закат Римской Империи. В нём, как в жерновах, оказались перемолоты миллионы людей, десятки народов, сталкивались, сражались и распадались политические режимы. Фантомные боли остры до сих пор. Имя тому сверхсобытию — крушение социализма и распад СССР.

Несмотря на гигантский масштаб (а возможно — именно вследствие него), оно ещё пока — поле почти непаханое для серьёзных прозаиков. Именно им — этим Толстым, Ремаркам и Шолоховым нашего времени — предстоит зафиксировать для будущих поколений не сухую хронографию, которую мы знаем и так, а создать панорамную картину трагической и жуткой погибели великого государства, вместе с которым канули в небытие идеи, жизненные устои, людские судьбы. Роман Игоря Бойкова «Кумач надорванный» — едва ли не первая попытка подобную панорамную картину, наконец, написать.

Действие романа начинается летом 1989 года, в самый апогей перестройки. В одном из областных центров России (в описанном Бойковым вымышленном городе Кузнецове, однако, вполне угадывается Калинин-Тверь) местная интеллигенция взбудоражена первым Всесоюзным съездом народных депутатов. Она не отрывается от телевизора, журналов и газет, внимает разоблачениям, преклоняется перед новоявленными пророками…

Лето 1989 года, очевидно, взято автором за точку отсчёта неслучайно: ведь как раз в эти дни мы отмечаем тридцатилетний юбилей с начала нашей буржуазно-криминальной революции, сгубившей Советский Союз.

Перестроечный социум показан в романе болезненным, раздвоено нездоровым. С одной стороны, классический, такой знакомый нам советский быт, первомайские и ноябрьские демонстрации, студенческие поездки «на картошку», а с другой, — фарцовка, видеосалоны, черный рынок валюты, нарастание диссидентства и антисоветчины — на площадях и в головах. И именно на изменениях «в головах» акцентирует внимание автор. Роптание на власть в очередях за дефицитным вином, выступления нарождающейся демшизы на Арбате, саркастическое отношение к официальной пропаганде и антигосударственные настроения в трудовых коллективах, институтских аудиториях, семьях не оставляют сомнений в том, что нам показывают время глубокого общественного кризиса. Сцены и диалоги, передающие атмосферу повального недоверия к советской системе, её уничтожающую критику встречаем мы на каждой странице. Это важный акцент в романе — ведь сегодня наши отцы и деды, пережившие распад государства, любят говорить, что «нас не спрашивали», «это было против нашей воли», «мы не хотели». Но нет — автор изображает нарастание всеобщего антисоветизма, словно какую-то страшную пандемию. И отдельные голоса «за строй», призывающие одуматься, прозреть, удержать расползающуюся страну, тонут в бесноватом хоре возжелавших поскорее прикончить опостылевший «совок».

В процессе чтения книги задаешься вопросом: почему же так слабо и униженно в романе звучит голос защищавших Союз? Почему почти везде и повсюду заглушают и оплевывают робких и разобщённых сторонников социализма, которые кажутся отжившими свое ретроградами, что не в силах сопротивляться накатывающей волне, захлёстывающей страну, смывающей всё в серой пене? И понимаешь — так все и было. Тогда, на рубеже 90-х, страна действительно «ждала перемен».

В романе две основные сюжетные линии: историческая и семейно-бытовая. Прорыв демократов с Ельциным во главе к вершинам власти и жизнь семьи провинциальных советских интеллигентов. Главным героем этой второй линии является молодой парень Валерьян, студент физмата. Он учится, ездит «на картошку», влюбляется, испытывает трудности во взаимоотношениях с родителями. Несмотря на то, что Валерьян, как бы сейчас сказали, определенно человек высоких моральных качеств, мы видим, как он сталкивается, а порой и погружается в прорастающую, словно трава сквозь растрескавшийся асфальт, новую жизнь: вовлекается в нелегальный пока ещё обмен валюты, устраивается работать в частный видеосалон, заводит знакомства с фарцовщиками, спекулянтами и прочими «героями дня грядущего». Вся эта «муть» входит в противоречие с моральными ориентирами студента, и он, поначалу аполитичный, начинает интересоваться политикой, читать газеты, пытается разбираться, что к чему и куда так стремительно катится его некогда спокойный и стабильный, по-советски прямолинейный мир. Валерьян в своих политических поисках приходит к консервативной почвеннической позиции, он против бездумного расшатывания и разрушения его Родины, его мира. И вот тут он вступает в идейный конфликт с отцом, пышущим злобой и презрением к «обидевшему», к «недодавшему» ему строю.

Конфликт отцов и детей разворачивается перед нами в интересном ракурсе: отцы здесь являются «революционерами», разрушителями старого мира, а дети, новое поколение стараются удержать прежний мир в его границах. Валерьян в лице отца сталкивается с общественной обструкцией своей позиции, с осмеянием и осуждением, а после предательства своей первой любви, готовой окунуться в самую грязь ради возможности выехать в манящий заграничный рай, окончательно подхватывается политическим вихрем и начинает посильную одиночке борьбу, пытаясь спасти рассыпающийся дом.

Отец Валерьяна является связующим звеном сюжетных линий. Бойков выписывает «героев своего времени» во всей красе — как на уровне обычных советских интеллигентов, сбивающихся в кружки и партии, так и на уровне ключевых фигур эпохи, партийных функционеров, популистов и демагогов, группирующихся вокруг Ельцина. Демократы активны, энергичны, злы. Они тонко чувствуют общественные настроения, раздувают антисоветскую истерию. Они напролом, не жалея сил, продираются к цели.

Но что у них за цель? Автор умело «выворачивает наизнанку» души демократов. И мы видим, что в них нет ничего, кроме жажды власти, даже ценой погрома страны, растаскивания её на куски. Они готовы идти на ложь, на подлог и подкуп, им плевать, во что отольются народу их безумства. Цинизм, граничащий с запредельным невежеством — вот их основные человеческие черты. Во истину — они не знают общества, в котором живут. Автор на примерах трагических событий в Литве, перипетий фракционной борьбы на республиканских съездах, продавливания идеи суверенизации РСФСР показывает ужасающую деструктивность устремлений демократического крыла. Но аппаратчики, косные и догматичные, уже не в силах защитить свою власть от агрессивных, чувствующих близость победы демократов.

Бойков проработал огромный пласт документального материала. В исторических отступлениях он детально обрисовывает многие, иногда полустёртые уже в памяти, исторические события, дает точные характеристики реальным прототипам героев, вкладывает в их уста реально произнесенные ими слова. Хасбулатов, Филатов, Константинов, Умалатова, Алкснис, Полозков являются живыми героями повествования.

В финале романа — в скоротечные августовские дни возникновения и поражения ГКЧП — сюжетные линии сходятся. Валерьян примыкает к патриотам из прохановской газеты «День» и вместе с ними оказывается в осаде демократических манифестантов, додавливающих защитников «старого мира». В демократическом лагере Ельцина торжествует победу его родной отец…

Историческая проблематика, поднятая автором, настолько сложна и эпична, что он, видимо, не смог вместить ее в рамки одного тома, своей оборванной концовкой давая понять, что читателю стоит ожидать продолжения. Книга Игоря Бойкова «Кумач надорванный» на данный момент единственная в своем роде попытка художественного осмысления этого больного и близкого нам времени, разделившего эпохи и положившего начало истории новой России.