Другой Примаков

В облике Евгения Максимовича Примакова есть нечто притягательное — «харизма», — созвучное лучшим традициям российских государственников-вершителей поворотных судеб страны. Разворот примаковского авиалайнера над Атлантикой в 1999 г. стал не просто актом решительности и высокой принципиальности, на который были неспособны наши доморощенные вассалы Вашингтона.

Опираясь на успехи своего правительства, разворот премьера Примакова в экономической политике в 1998−99 гг., несомненно, стал примером для не менее просчитанного разворота России в сторону самостоятельности, совершенного В.В. Путиным в Мюнхене в 2007 году.

Примаков, пожалуй, единственный из современных государственных деятелей России, обладавший максимальным набором требований к руководителю высшего уровня. Глубокое научное образование, сплав опыта экономиста, дипломата, журналиста, аналитика-политолога; гибкой и расчетливый ум, добрый, но, когда надо, жесткий характер, принципиальность и настойчивость, огромный опыт государственной деятельности плюс чутье, знания и связи разведчика высокого ранга, — что для России было особенно важно. Этот интеллектуальный сплав, включая видение проблем с позиций интересов своей страны и ненавязчивого патриотизма, обеспечивали ему успех и привлекали к нему умных людей.

Не побоимся пафосности сказать, что наследие академика Примакова бесценно для успешного решения стоящих сегодня перед Россией проблем, для восстановления ее положения в мире как одной из ведущих и влиятельных держав.

О международной деятельности Примакова написано много, ей посвящаются ежегодные «Примаковские чтения». Коллеги из ИМЭМО его имени говорят даже, что эта деятельность — главное в его наследии, что им «ничего не известно о примаковском развороте в сфере экономики».

Это не так. Всегда и особенно на посту председателя Правительства он считал российскую экономику своей главной заботой: «Нужно признать, что экономика — самое слабое звено для России, выступающей в качестве мировой державы"[1].

Если внимательно просмотреть 15 томов его сочинений, то становится ясным, что главная их часть экономическая. Уже в первой своей книге «Минное поле политики» (2006 г.), рецензию на которую он попросил написать одного из авторов этой статьи, Примаков в главах 9−10 и особенно в заключении «Что дальше?» говорит об экономических проблемах России и предлагает свои решения.

Как будто сегодня написано: «…Перенос целого ряда тенденций, обозначившихся в российской экономике в 1990-е годы, в наш XXI век чреват большими опасностями для страны… Без новых акцентов в экономической политике окажется полностью неконкурентоспособной российская промышленность с ее морально и физически устаревшим оборудованием. Приемлем для России лишь инновационный путь развития. Особое значение при этом приобретает рост инвестиций…

…Устойчивое развитие России связано с прорывами в научно-технической области, в ее способности активно участвовать в мировом процессе интеллектуализации производства".

Эти и другие соображения были высказаны мэтром на встрече ученых с президентом Путиным летом 2000 года в Сочи и «нашли его полную поддержку» (стр. 352). Замечания и высказывания Путина обозначили контуры его политики, пишет Примаков, хотя «целый ряд предложенных им мер осуществляется неоптимальным образом и непоследовательно». В числе причин этого — отсутствие профессионализма и жесткой административной дисциплины. «Несомненно, существует также группа лиц, которая пытается противодействовать Путину, дискредитировать его линию».

…Прорывом к созданию социально ориентированной экономики могут и должны стать национальные проекты… Выдвижение национальных проектов еще раз привлекает внимание к проблеме использования тех огромных средств, которые Россия получила за счет высоких мировых цен на сырье, особенно нефть и газ… Минфином была сделана ставка на стерилизацию этих средств через стабилизационный фонд, который был вначале объявлен неприкасаемым. При этом была выдвинута совершенно нелепая идея, что любые внутренние затраты из этого фонда равноценны разгулу инфляции (стр. 354, 356).

В связи с реализацией нацпроектов, имеющих «огромное социальное, экономическое и политическое значение», Примаков говорит о «политике, как искусстве возможного», в т. ч. для правительства. По его словам, бывает и так, что эти возможности «искусственно ограничиваются»; и здесь проявляются «не только объективные причины, но и недостаточная решительность президента избавиться от тех, кто его, мягко говоря, подставляет» (стр. 354). Эти негативные явления, суммирует он, имеют место вопреки ясным указаниям Президента.

«…Не поддерживая в целом практику советских времен, невольно задумываешься: а ну кто-нибудь попробовал бы игнорировать указания генерального секретаря ЦК…».

Будущее страны по Примакову «гораздо теснее связано и традиционно исторически, и по решаемым задачам с левым, а не с правым центризмом». Россия, подчеркивает он в заключение книги, вступила в нелегкий период своей истории и опять стоит перед выбором, как пройти этот путь после грубых ошибок, сделанных в 90-е годы. Мэтр называет семь основных «проблем выбора», нисколько не потерявших, на наш взгляд, актуальности через 15 лет после написания книги.

Это выбор между цивилизованными рыночными отношениями и засилием монополистических групп; между социально ориентированной многоукладной экономикой и развитием, когда значительная часть населения живет за чертой бедности; между законами, обязательными для всех, и беззаконием и коррупцией; между порядком, создающим безопасность граждан, и организованной преступностью, сращивающейся с частью правоохранительных органов; между укреплением федеральных связей и сепаратизмом; между демократией и хаосом; между повышением роли государства под реальным контролем общества и диктатурой.

Как оптимально решить эти проблемы и преодолеть трудности — главные темы его последующих работ, в частности, лекций в МГУ имени М.В. Ломоносова (2009 г.), «Мир без России» (2009 г.), «Россия — дела насущные» (2013 г.), «Россия. Надежды и тревоги» (2016 г.) и его — президента ТПП РФ — знаменитых выступлений в «Меркурий-клубе».

Вот почему нужды в «переосмыслении наследия Примакова», о чем стали поговаривать его либеральные критики, сегодня нет никакой.

Главным тормозом развития России Примаков считал несвойственную нам и заимствованную на Западе идеологию неолиберализма. Его суть[2], в отличие от либерализма, заключается в том, что, не отрицая полностью государственное регулирование экономики, неолибералы рассматривают свободный рынок и неограниченную конкуренцию как главное средство обеспечения прогресса, в том числе социального. Они категорически отвергают нечастные формы собственности, выступают против деятельности профсоюзов, отвергают социальное государство и провозглашают неограниченную свободу крупных корпораций.

При выборе средств экономической политики, неолибералы исходят из универсальности рыночных механизмов, используя финансовые (денежные) бухгалтерские показатели, (отсюда «монетаризм»). С 1989 г. неолиберальный эталон экономической политики стал называться «Вашингтонским консенсусом» — в смысле согласия его разработчиков — американских ученых-экономистов и чиновников МВФ и Всемирного банка, расположенных в Вашингтоне. Синонимом стал термин «шоковая терапия». «Вашингтонской консенсус» до сих пор основа глобальной стратегии США и подконтрольных им финансовых институтов.

В Россию программу «Вашингтонского консенсуса» в 1991 г. привезли президент МВФ Камдессю и группа американских советников во главе с профессором Джеффри Саксом. Президент Ельцин без оговорок одобрил ее в расчете на благосклонность американской элиты и финансовую помощь, которая так и не последовала. Деятельностью правительства «либерал-реформаторов» Е. Гайдара практически руководили Минфин США и МВФ. По данным Примакова и Хасбулатова, шоковая терапия «Вашингтонского консенсуса» в течение только одного 1992 года нанесла стране материальный, финансовый и морально-нравственный ущерб «вполне сравнимый с тем, что принесло России гитлеровское нашествие"[3].

Кризис 2008—2009 гг., говорит Примаков, заставил многих на Западе вернуться к кейнсианским идеям государственного вмешательства в экономику. Тенденция отхода от чистого неолиберализма четко проявилась в США… Российские же неолибералы, — и в этом, пожалуй, их основная ошибка — исходят из универсальности западных экономических теорий, игнорируют их эволюцию, и, главное, не считаются с особенностями и степенью развития рыночных отношений в нашей стране…[4]

После кончины мэтра ожидалось, что тема борьбы с неолиберализмом станет центральной на ежегодных Примаковских чтениях. На первых, в 2015 году, она действительно была центральной. О противодействии неолиберализму говорили А. Дынкин, А. Клепач, И. Яровая, Б. Титов. Но уже на вторых и последующих чтениях, она полностью исчезла из повестки и была заменена тематикой «мирового ландшафта» с участием России.

«Для понимания модели развития экономики сегодняшней России необходимо исходить из переплетения идеологий. …Либерализм, консерватизм и социализм — три самые значительные идеологии современности, которые испытывают взаимовлияние, даже взаимопроникновение… В правительстве России сложились два центра с несовпадающими и зачастую противоположными взглядами… В.В. Путин пытался извлечь полезное из позиции обоих центров"[5].

В сегодняшнем турбулентном мире, где Запад, особенно США, стремится вернуть Россию в положение 1990-х годов, для развития необходима другая — ясная, четкая и объединяющая идеология, которой сегодня не существует.

Пришло время смены социально-экономической парадигмы: от лоскутной идеологии выживания и «кубышки» на черный день пора срочно (чтобы не отстать окончательно от других) переходить к формированию идеологии развития и ускоренного роста.

За формирование новой идеологии должно отвечать государство («модератор дискуссии») и его институты вплоть до высшего руководства. Проблема в том, что образовался огромный разрыв между обеспеченным президентом политическим суверенитетом страны и зависимостью от глобального хозяйства ее монополизированной и преимущественно сырьевой экономики. Этот парадокс — во многом следствие перманентного кризиса неолиберального управления экономикой, обозначенного Примаковым в названных выше «проблемах выбора». Иллюстрацией может служить недавняя попытка первого вице премьера Антона Силуанова убедить наших олигархов (встреча в РСПП 9 октября с.г.) согласиться на более цивилизованные правила налогообложения доходов, исходя из принципа «центра жизненных интересов». Попытка закончилась не просто ничем, а, по словам СМИ, «публичной поркой» высокого представителя власти. И конечно,

Что касается национальной идеи, мобилизирующей общество в его движении в будущее, то, как считал Примаков, — «такая идея есть — это объединение социально-ориентированной экономики с истинно либеральными ценностями, а не неолиберальными представлениями и подходами"[6].

---

[1] Примаков Е. Соч., т.7, стр. 157

[2] «Отцы-основатели» — австриец Ф. Хайек (1899−1992) и М. Фридман (1912−2006) — представитель Чикагской экономической школы. Оба — ярые критики кейнсианства, т.е. государственного регулирования экономики.

[3] Р.И. Хасбулатов. «Закат рыночного фундаментализма», М., 2014, т.2, стр. 108.

[4] Е.М. Примаков. Надежды и тревоги. Указанные сочинения, т.7, с. 203

[5] Е.М. Примаков. Собрание сочинений, т.8, стр. 47, 50.

[6] Сочинения, т.9, стр. 498