Как становятся «партизанами»

Тема «приморских партизан» продолжает обрастать опровержениями и подробностями. Сначала выяснилось, что рецидивист и псевдодесантник Муромцев не причастен к созданию этой «группы сопротивления». Потом отпала версия о криминальном мотиве создания отряда. Наконец, выяснилось, что актив «партизан» — это бывшие члены ныне запрещенной Национал-большевистской партии, и руководствовались они скорее романтическими мотивами в своей борьбе, мечтая об идеальной России «без притеснения власть имущими». Скорее всего, скоро официально или полуофициально объявят, что никаких убийств милиционеров в Приморье они не совершали, а все время их мнимых поисков в тайге полутора тысячами спецназовцев (с подкреплением вертолетами и БТР) они просидели в той квартире в Уссурийске.

Об одном из членов группы «приморских партизан» — Андрее Сухораде рассказывает хорошо его знавший Алексей Сочнев.

«Я был знаком с будущим «партизаном» Андреем Сухорадой и его сестрой Мариной. Было это в 2003−04 годах. Какое-то время они даже жили у меня. Некоторые люди, кто знал и видел Андрея тогда в Москве, уже написали в блогах свои воспоминания, напишу и я.

16-летний Андрей и его 12-летняя сестра приехали в Москву, заинтересовавшись политикой, они, как и многие подростки, были недовольны тем, что происходит в их регионе, а политической жизни ни у них в «деревне», ни во Владивостоке не было. Андрея в Москву потащила его сестра. Именно потащила, сам он не решался.

В Москве они искали ННП и РНЕ, о которых слышали у себя в городе. Найдя в Москве представителей Иванова-Сухаревского, разочаровались, — им были не особо рады и отказали в жилье. Знакомых у Андрея и Марины в мегаполисе не было. Жить было негде. Пришлось ночевать по подъездам, грея друг друга и накрываясь шмотками, найденными на помойке.

Однажды они наткнулись на нацболов, как это было точно, я уже забыл, но их привели в Бункер на Фрунзенской. До этого про НБП они никогда не слышали. Так Андрей Сухорада стал нацболом.

Юноша высокого роста, русые волосы, постоянная детская полуулыбка на лице. Таким я его запомнил. Он говорил мало, а если говорил, то больше задавал вопросы. Он, в отличие от сестры, приехал в Москву за ответами на те вопросы, что у него накопились. Марина же знала, кто виноват в таком состоянии России, поэтому антипутинская риторика нацболов пришлась ей по душе. А Андрей нашел в Бункере людей, которые знали все, что ему было нужно.

Андрей просто пытал меня вопросами: «А как так получилось, что РНЕ нет? А у нас думают, что есть…», «А где же скины? Мы были уверены, что у вас ходят патрули по улицам…», «А кто взорвал дома, чекисты или чечены?», «А вот Лимонов в „Другой России“ пишет, а когда мы это будем делать?» и еще сотни «почему?» и «как понимать?». Никогда не думал, что устану отвечать на политические вопросы… Но тут сдался и старался избегать бесед с Андреем, отправляя его к опытному нацболу Владимиру Московцеву. Тот умело поучал молодого.

Конечно, Андрея больше интересовала правая тема, как и его друзей в Приморье, т.к. левая тема выглядела плачевно. Участвуя в акциях НБП, Андрей продолжал искать скинхедов, нашел, разочаровался быстро. Причина проста — он ожидал большего, а увидел, что дела даже хуже, чем у скинов в Приморье. К тому же его все больше увлекали идеи нацболов.

Активным нацболом Андрей не был. Он был как все. Выполнял поручения, когда было лень, ленился, насколько это было возможно, живя в Бункере. Читал, в штабе лимоновцев было много полезной для политического активиста литературы.

НБП тогда была на подъеме, 2003−04 годы — это время акций прямого действия. Они были актуальны, они были любимы в среде журналистов и вообще были модой начала 2000-х.

Андрей поучаствовал в двух крупных акциях того времени: захвате центрального офиса «Единой России», с призывом к россиянам бойкотировать парламентские выборы, и акции против компании «Итера», которую национал-большевики обвинили в поддержке преступного режима Сапармурата Ниязова в Туркмении.

В акции против «Едра» участвовала и сестра Андрея, она была в группе, которой удалось проникнуть внутрь офиса и устроить там митинг. Ей и нацболке Елене Тесловой тогда сильно досталось от охранников офиса. Андрей же был среди тех, кто митинговал снаружи. Фотография, где он приковался к решетке офиса, уже обошла рунет. Акциями Андрей гордился.

17−18 января 2004 года Андрей и Марина Сухорада были одними из тех, кто был в заблокированном силовиками Бункере.

А 5 марта 2004 года, на следующий день после громкой акции у офиса «Единой России», Сухорада среди прочих нацболов был избит спецназом, прибывшим для штурма Бункера из российской глубинки.

Постепенно избавляясь от своих дремучих представлений о политике и образе будущей России, Андрей в то же время не избавился от других привычек, привезенных из Приморья, — гоп-стоп. С этим у Андрея были связаны проблемы с руководством московских нацболов. Московское НБП тогда возглавляло трио: Дмитрий Бахур, Роман Попков и Илья Шамазов. Чуть позже наиболее отмороженный и талантливый Попков выиграл соревнование за лидерство у конкурентов и стал единоличным руководителем московских нацболов.

После промывки мозгов от руководства по поводу недопустимости гоп-стопа, я спросил Андрея — зачем ты это делал? Он сказал — «Они же не сопротивляются режиму, значит, помогают ему, не жалко их». После разговоров, объяснений и обид Андрей перестал этим заниматься.

2004 год кроме блистательных акций был окрашен кровью нацболов, на НБП обрушились репрессии со стороны властей. Тем более, тогда правозащитники отказывались обращать внимание на беззакония силовиков в отношении сторонников Лимонова, а обласканные заходящим солнцем депутатства либерал-демократы были еще не в оппозиции.

Безжалостное время репрессий. Штурмом Бункера силовики не планировали ограничиться, и уже 14 марта (день выборов президента) на площади у Савеловского вокзала в Москве в полдень были задержаны несколько членов НБП: пять парней и одна девушка. В операции участвовали несколько сотрудников местного отделения милиции и спецназ (около тридцати человек). В ОВД нацболу Сергею Манжосу предъявили обвинение в угрозе взрыва жилого дома. Остальных записали в свидетели. После этого силовики стали требовать дачи показаний о подготовке теракта и сообщить, где находится взрывчатка.

Сотрудники спецслужб утверждали, что Манжос предыдущей ночью обещал некоей случайной прохожей взорвать жилой дом по адресу: улица Новгородская, 4. Якобы встревоженная женщина пришла в милицию и сообщила, что какой-то молодой человек «обещал взорвать дом». К счастью, это дело, шитое белыми нитками развалилось практически сразу, и обвинения с Сергея Манжоса были сняты. После этого за Андреем и Мариной приехал отец (или отчим) и забрал их домой.

2010 год, об Андрее Сухораде пишет весь Интернет. Он один из «приморских партизан», «народный герой», вышедший на неравный бой против милиции, которую, мягко говоря, недолюбливает большая часть российского общества. Группа, в которую входил Андрей, разгромлена. Что правда, а что ложь в той массе информации, которая вылилась в интернет, еще долго предстоит разбираться.

Блокировали Андрея и его товарищей в квартире в городе Уссурийск. Ребята, которым удалось выжить до того, как сдались в плен, успели позвонить своим близким и сообщить о том, что происходит. Так, девушке Андрея Сухорады в момент, когда начался штурм, позвонил Александр Ковтун и сказал, что Андрея убили. Эту версию косвенно подтверждает и «Комсомольская правда», приводя слова Ковтуна: «Нас окружили, Саша и Андрей убиты. Прощайте, простите, что так получилось, — говорил Ковтун, обзванивая по очереди любимую девушку, ее родителей, друзей, маму, брата».

Хотя тут же «КП» поправляет себя и обрисовывает картину, как будто взятую из фильмов Тарантино: «Бандиты открыли стрельбу. Палили из двух пистолетов — ТТ и Макарова. Палили беспорядочно, скорее, от страха и отчаяния, не стараясь попасть в кого-то конкретно. Тем не менее, пули зацепили двоих милиционеров: бойца ОМОНа и оперативника из ОРЧ-4. Увидев кровь, парни тут же прекратили стрелять. И запаниковали…

Первым дуло к виску приставил Андрей Сухорада. Нажал на курок, но… остался жив. Тогда Сладких добил товарища. Но нервы не выдержали — выбежав в соседнюю комнату, чтобы не видеть мертвого друга, он застрелился сам".

Особенно радует пассаж про «увидев кровь, парни перестали стрелять». Без комментариев.

Алексей Волынец, в 2004 году главный редактор газеты «Лимонка», также знакомый с Андреем, выложил в своем блоге любопытные размышления, которыми я и закончу свои воспоминания о человеке Андрее Сухораде:

«Вот как бывает — 6 лет назад, весной 2004-го я, оказывается, находился в одних стенах с убитым «уссурийским партизаном» Андреем Сухорадой.

Тогда мы решили поверить ОМОНу, который обещал никого не бить, если откроем дверь сами. Открыли. Отп… ли всех. Я, как дурак, договаривался и открывал деверь и, соответственно (вот поделом!), попал под раздачу одним из первых — все проносившиеся мимо ОМОНовцы, снизу они чудились весьма большими и пухлыми, успевали заехать дубинкой по спине. Поначалу, было не очень-то и больно.

Вот так. А вот теперь тот парень, вне зависимости от чьих бы то ни было суждений и мнений, уже стал легендой и историей. Уссурийск-то вообще легендарное партизанское место, постоянно сталкиваюсь с ним, интересуясь историей Дальнего Востока. Это там, в окрестностях, мученически погибли от рук оккупантов и их шибко патриотических прислужников из местных красные партизаны Лазо и Бонивур, там точно так же бегал по тайге в повстанческом отряде ровесник современных уссурийских партизан 20-летний Александр Фадеев, тот, что потом напишет про других партизан из «Молодой гвардии». Кстати, там, в Уссурийске (в те годы Никольске-Уссурийском) в годы первой русской революции тоже «государственники и патриоты» увольняли с воинской службы за революционные настроения и «измену присяге» будущего генерала Карбышева, того самого, что покажет истинную верность присяге и Родине в гитлеровском концлагере… Короче, со всех сторон живая история, которая самым неожиданным образом становится частью моей индивидуальной жизни. Это потрясает и навевает весьма далеко бегущие мысли…"