Становление армии и дипломатии США началось с войны с Ливией

Старая, как мир мысль: всё познаётся в сравнении. Теперь уже можно сказать, что бывший тунисский президент Бен Али и египетский Хосни Мубарак — сущие ангелы по сравнению с Муаммаром Каддафи. Что массовые протесты в их странах прошли относительно мирно и «диктаторы» отдали власть почти бескровно. В Ливии же — всё иначе. Затянувшееся противостояние восставшей Киренаики с Триполитанией. Настоящая гражданская война с повстанцами с применением боевых кораблей, танков, артиллерии, авиации. Десятки (а то и сотни) тысяч беженцев — очень много для небольшой, 6-миллионной страны. Человеческая трагедия гастарбайтеров и иностранных специалистов со всего света — от России, Украины и Египта до Китая и Нигера. Гуманитарная катастрофа — перебои с хлебом и лекарствами. Новые кульбиты цен на нефть, от чего уже трясёт всю планету и может спровоцировать вторую волну кризиса. Против действий правительства Ливии выступает Лига Арабских государств, принимаются резолюции ООН. В её сторону разворачиваются войска НАТО. Конечно, неуместно шутить про повторение истории в виде фарса или наоборот, но всё же стоит в эти дни вспомнить: первая в истории США заморская война была… Ну да, не удивляйтесь — именно с Триполитанией!

Начнешь так изучать историю, и уверуешь и в переселение душ, и в предопределенный судьбой «крест» и в прочую мистику. Оказывается, первой в мире страной, признавшей независимость США, была Марокко. А первой страной, с которой Америка воевала, стала нынешняя Ливия. Выходит, тесные связи с Ближним Востоком написаны Америке «на роду»…

Но если говорить серьёзно — почему же так получилось? Какой чёрт понес морскую пехоту едва-едва появившегося на свет североамериканского государства воевать с далёким Триполи?

США, как известно, сумели отстоять свою независимость от Британской Империи в 1783 году. В то время в формирующемся американском обществе царила идеалистическая революционная эйфория: мы сумели избавиться от тирании, свобода-равенство-братство, нам не нужна большая армия и флот, ведь мы не будем ни на кого никогда нападать и т. д. и т. п. Под эти (знакомые и россиянам по 1917 и 1991 году) настроения американцы сразу же избавились от тех немногочисленных боевых судов, что применялись для войны с британцами. Но, увы — в 1785 году случилось событие, радикально повлиявшее на судьбы как США (заставив пересмотреть взгляды на военное дело), так и, возможно, остального света. В 1785 году берберские корсары, подчинявшиеся правителю Алжира, захватили 2 торговых судна США, плававших в Европу, а их экипажи продали в рабство.

Для Америки это стало шоком: ведь до отделения от «проклятой» деспотической Англии заокеанские купцы ходили под английским флагом и пользовались защитой британских армад. А британский флот в 18−19 веках — это было… в общем, британского флота тогда боялись: он и Севастополь брал, и французов с испанцами разделывал, как Бог черепаху, не то что там каких-то пиратов. Вожделенная же независимость привела к тому, что североафриканские корсары стали рассматривать корабли США как «законную» добычу, и попытки освободить моряков ни к чему не привели.

Более того — бей Алжира набрался наглости и обратился к США с предложением о ненападении на американские корабли в обмен на унизительную дань: 60 тысяч долларов в год, что по тем временам было колоссальной суммой. Американский конгресс с огромным трудом наскрёб небольшую часть суммы и сумел через дипломатов договориться с арабами. Но одновременно стало и понятно, что без «авианосцев», увы, не прожить: в 1793 году было принято решение о строительстве военно-морской армады для дальних плаваний, а в 1798 году основано военно-морское министерство…

Как впоследствии выяснится, это было единственно правильное решение. Потому как в 1801 году президенту Томасу Джефферсону пришло письмо из далекого ливийского города Триполи: местный паша затребовал дань размером уже в 225 тысяч долларов, угрожая войной и нападениями на мирные американские корабли. Для переговоров в Триполи был направлен консул Джеймс Каткарт.

Украинский блогер i-grappa, в чьи руки попал документ о ходе его переговоров с пашой Юсуфом Караманли, перевел его в стиле а-ля «от гоблина»:

— Уважаемый паша, — пробормотал Каткарт, сдержанно, но настойчиво отнимая руку Паши с сюртука, — это очень старое сукно. Очень. Древнее, еще от проклятых колонизаторов английских осталось. Я даже пуговицы не расстегиваю, через голову снимаю, боюсь рассыплется.

«Двух зайцев убил», уже про себя подумал он, «и не обидел и дал понять, что денег у меня нет».

— Слюш, — паша почесал бороду, — хароши халят, нарядны, модны. Ты его тут шил или Неаполе?

— Не халат, уважаемый паша, а сюрт…

— Сюртук, мюртук, шайтан вас англичан разберешь! Халят носи, в халят удобно, да?

— Американцы, уважаемый паша, американцы мы, — уже в который раз взмолился консул.

«Господи! Вечно эта чурка все путает», консул уже в десятый раз сталкивался с тем, что паша, не доверяя глобусу, не верил, что где-то есть новый континент.

— Слюш, ты на какой язык разговариваш? Эта ж английски язык. Вот скажи что-нибудь по-американски, тагда павэрю.

«Господи, да за что ж мне такое!», взмолился консул, а вслух добавил самым добрым тоном, — так ведь мы восстали против тирании и создали свое государство, построенное на идеалах добра и демократии.

— Ты мне тут па-французк нэ ругайся, да? Папрашу ва дварце не выражатса! — заорал паша, — я все-таки мусульман, панимаш? Високодуховный правител, да? Ты мне лючше скажи, ты меня уважашь?

— Уважаемый паша, яхонтовый вы мой, так как же вас не уважать! — консул расплылся в широкой фальшивой улыбке.

— Слюш, — оживился паша, — а ваш главный шайтан, как его… президент, меня уважает?

— Ну, — начал консул уклончиво, — послав меня, человека глубоко восхищенного вашим умом (гы-гы), наш президент выразил вам свое глубочайшее почтение.

— Вай, слюш, так ви все маи друзья, да?

— Ну конечно!

— Слюш, я тебя как друга спрасыть давно хател. Слюш, дай миллион, да?

— Не понял, — оторопел консул, — миллион…

— Вах, глюпы какой, а еще офисиальное лицо! Слюш, ну миллион дай. В долг. Я тебе патом атдам, мамой клнус — вскинув руки, пророкотал паша. Потом подошел поближе, и переходя на полушепот, поведал — Слюш, меня уже савсем не уважают, панимаш? Пасматри, ваш президент тунисский бей деньги дарил? Дарил. Алжирский Дей карабль дарил? Дарил. Дарагой, я прашю, тьфу, пхустяк прашю!

— Так это ж деньги казенные давали, да и корабль на заказ был сделан, по программе конверсии, и не дею лично, а как казенное имущество… — начал оправдываться консул.

— Слюш, какой казенный?! Дарагой, какой казенный, я тебе казенный! Слюш, все дают, — паша в удовольствием слюнявя пальцы, стал их загибать, пересчитывая, — французы дают, шведы дают, испанцы дают… Слюш, ты точно не англичан? Так пахож, вай, я савсем путаю, да?

— Да не англичанин я, — расстроился консул. — Ну нету, нету у меня денег! А если бы были, так без разрешения нельзя…

— А сшас тебе напишу разрешение! Какой тебе разрешение нада? Я любой разрешение сделаю! Ты мине друг, да? Друг памагат другу должен? А то какой он друг, да?

— Да друг я, друг! Отпусти ты меня, паша батюшка, — взмолился консул. — А я поищу. Отпусти, а?

— Вай, ну какой глюпы, а еще другом называешь. Ты падумай, — паша стал загибать пальцы на второй руке, — гарем на сто дюш — раз, павлинов выписал — два, патом вилла строил, савсем все отдал — три. Как раз миллион. Нет миллион, дай сколько ест. Все атдам, расписку напишу. Какой расписка нада? Любой расписка напишу!

***

«Взорвать паскуду на хер», написал консул, сидя вечером за письменным столом, потом нервно скомкал бумагу и метнул комок направо, в кучу уже испорченных начатых писем в Государственный Департамент. Сломанное перо улетело к собратьям налево. Консул взял себя в руки, одним глотком выпил полпинты крепчайшего виски, заботливо поднесенного секретарем консульства, и старательно вывел «Уважаемый Государственный Секретарь…»

В общем — когда госсекретарь и президент ознакомились с отчетами посла (впоследствии паша Триполи его арестует, а американский флаг публично сожжёт), Конгресс разрешил применить военную силу для поддержания авторитета государства по принципу «миллионы на защиту, но ни цента на выкуп».

Вместо «миллиона паше» именно миллион пошел на военно-морской флот. И он (с морскими пехотинцами на борту) взял курс к берегам Ливии.

Поначалу война шла с переменным успехом. Американцы то брали Триполи, то уходили из города и даже потеряли один из кораблей. Командующий экспедицией пришёл к выводу, что без крупномасштабной наземной операции — никак, и сделал ход конём: отыскал в Египте другого, ранее свергнутого пашу Хамида Караманли, который приходился триполитанскому Юсуфу (Восток-дело тонкое) родным братом. Предложил ему присоединиться к американцам, обещая взамен возвращение престола. Тот согласился (снова невольно вспоминается уход от Каддафи к революционерам его некоторых министров и даже по слухам — одного из сыновей).

На скорую руку была собрана армия наемников (в основном, греков, египтян и берберов), которая под руководством… всего 10 американцев сделала стремительный марш-бросок и сообща с кораблями ВМФ США взяла штурмом город Дерна (тот самый, где, как утверждает Каддафи — сейчас свой эмират провозгласила «Аль-Каида» и который в те годы считался столицей Киренаики). Новость об этом на плечах бежавших чиновников дошла до повелителя Триполи, который быстро забыл и о гареме, и о павлинах и покрылся холодным потом: по слухам, ему предстояло разбираться не только с американской морской пехотой, но и с ордами египтян. В воображении уже натачивала свои косы медленная смерть под пытками… В результате, паша быстренько согласился на мир.

Согласно договору, США таки выплатили ему 60 тысяч долларов, правда, не в качестве дани, а в качестве выкупа за ранее захваченных американцев. Американским судам было гарантировано право свободного путешествия в водах, которые контролировали ливийские корсары. За все 4 года операции американцы потеряли 35 человек убитыми, а брат паши и наёмники довольствовались лишь долей военной добычи, захваченной в Дерне.

Успех первой заморской компании воодушевил американцев. До этого момента было непонятно, насколько США готовы вести войну вдали от дома, да и вообще сражаться сплоченно, как американцы, а не граждане отдельных штатов. Пожалуй, именно тогда в США начали задумываться: чем Бог не шутит? Так можно и в МИРОВУЮ ДЕРЖАВУ вырасти, а не оставаться хоть и свободным, но крошечным аграрным государством на задворках мира.

Строчка о героическом штурме Триполи вошла в текст песни морской пехоты США. Отразились столкновения с ливийскими пиратами и на текстах американских законов: Конгресс постановил применять смертную казнь за убийства и ограбления на море независимо от национальной принадлежности пиратов. Тексты этого закона были специально переданы властям государств Северной Африки. Эффект был ошеломляющим — подействовало. О выкупе больше не заикались, американский флаг в Средиземном море стал вызывать такое же уважение, как и британский, а пиратские деспотии на южных берегах Средиземного моря вскоре и вовсе потеряли независимость, став колониями Испании, Франции и Италии.