Хотите поговорить об этом?

Когда люди узнают, что одно из моих образований психологическое, то говорят нечто вроде: «Ты же психолог, должен знать…». Эта фраза как выдохшаяся жвачка, пристала к подошве — не отцепишься.

Магическое «ты же психолог» действует едва ли ни как заклинание. Люди вдруг захотели узнать правду об окружающих, а ещё лучше — о себе родненьких. Хотя, казалось бы, ещё недавно психолог воспринимался большинством как мем из американских фильмов: этакий Билли Кристалл, консультирующий Роберта де Ниро в «Анализируй это». Комичный, странный. И бесполезный. Как любой элемент роскоши, чуждой хомо советикусу. Ведь языком чесать — не мешки ворочать. Так у нас говорят. Подначка «хотите поговорить об этом?» из этой же серии насмешливо-презрительных дефиниций.

И вдруг — бац — многие, правда, захотели поговорить.

Потому что не говорить, оказывается, тяжело, вредно. Периодически надо сбрасывать напряжение, иначе рискуешь получить нечто вроде больной простаты.

Семьдесят лет нам внушали не болтать и молчать. За эти годы слов накопилось столько, что возникли по-настоящему серьёзные проблемы. Впрочем, произнести эти слова было бы ещё хуже.

Мой прадед, например, отсидел десять лет. За то, что однажды решил не побеседовать даже, а схохмить для разрядки. Дальше, вы помните — кто добежит первый…

Такая себе сублимация: если нельзя говорить, то можно писать доносы. Слова, чтобы пожалиться, всё равно найдут выход. Как у Довлатова: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, но кто написал четыре миллиона доносов?».

Благо, что настали свободные девяностые. Должны были вдоволь наговориться. Вот только скоро выяснилось, что говорить, собственно, не о чем. Да и разучились мы беседовать тет-а-тет, глядя в глаза друг другу.

Потому бросились вместо доносов писать статьи, комментарии, посты. Писателей стало больше, чем читателей. Расплодились бесконечные тв-шоу. Дабы народ (точнее, его глашатаи), наконец, высказался.

Но вновь не срослось.

Стало не только скучно, но и болезненно. Проблемы, как недожаренные чебуреки, распёрли изнутри. Самым верным способом избавиться от них было высказывание. Супругам, родителям, коллегам, друзьям, соседям. Ну и проституткам, конечно. И вроде бы высказывались, жалились, говорили.

Но, во-первых, как говорили? Доверять народ совсем разучился. Даже при Сталине, вспоминает мой дед, люди откровеннее были. А, во-вторых, кому говорили? Слушатели вскоре сами устали внимать. Им, дай бог, своё выплеснуть, а тут на них ещё чужие помои вёдрами льют.

Глобальные проблемы вроде ядерного оружия, ВИЧ, наркомании отошли на второй план. Важнее было найти того, с кем можно поговорить, что называется, по душам. Ведь недосказанность, невысказанность убивают беспощаднее и вернее, чем любое огнестрельное или бактериологическое оружие. Отсюда и десятки миллионов психически больных по стране.

В общем, без профессиональной помощи не обойтись. Решили действовать по отработанной схеме — копировать Запад: психологическое консультирование как панацея от чудовищной переполненности жалобами вошло в моду. Да так, что консультантов расплодилось больше, чем экстрасенсов. Кстати, зачастую они совмещают эти роли: и карму почистят, и гештальт соберут, и житейским советом, нарушая профессиональную этику, помогут.

Собственно, подобная модель — в нашем отечественном стиле: подсмотреть западный пример и переиначить его на свой манер так, что родные mom&dad не узнают. Это в Америке профессиональный диплом нужен, а у нас объявление в газете дал — или знакомые порекомендовали — и работай себе на мамону.

Психологическим консультированием занялись бывшие грузчики, инженеры, сантехники, воспитатели — все, кому не лень и кому совесть не жмёт. Как правило, подобные консультации представляли собой жуткий синтез кухонных разговоров, расхожих стереотипов и «эффективных» советов из по диагонали прочитанных книг вроде «Как стать счастливым, не вставая с дивана». Хорошо, если специальных пилюль не выписывали…

Итог — резкое, как пишут в историях болезни, ухудшение самочувствия у населения. Вполне логичное, надо сказать.

Ведь ответственности за «посидели, поговорили» никто не несёт. Главное — содрать деньги. Я, например, знаю одного психолога, который за час работы берёт 400 долларов. И это, как говорится, не предел. Был бы спрос…

Государству, похоже, плевать. Ни организации, ни контроля.

Психологические консультанты стали чем-то вроде атрибута красивой жизни из голливудских блокбастеров. Такие себе внимающие бородатые дядьки в креслах, которые — наконец-то! — толком выслушают.

Фокус ведь именно в этом — в том, чтобы выслушали. В эру тотального аутизма и равнодушия, когда ощущение такое, будто взираем друг на друга из-за мутных стёкол телефонных будок, а связь подключить забыли, как никогда важно найти благодарного, отзывчивого слушателя. Всё это стремление к успеху, вдруг ставшее актуальным, и есть не более чем борьба за право на независимое высказывание для максимального количества людей. Можно, как ключи, подбирать самые различные подходы и объяснения, от транзактного анализа до гештальтконсультирования, но в основе — простое и гениальное «высказаться», «выслушать».

Джон Леннон в песне «Imagine» пел: «Представьте, что нет нищих, что этот мир ничей. Не жадность, и не голод, а братство всех людей…». Ну и далее в том же идеалистическом духе.

Возможно, доживи мистер Леннон до наших дней, он мог бы вставить в эту песню новые смыслы и постулаты.

Например, представьте, что, приходя домой, вас искренне расспрашивают о том, как прошёл день, сочувственно слушают или, наоборот, улыбаются вместе с вами. Представьте, что друзья и родственники звонят, дабы узнать, как ваши дела, а не потому, что им в очередной раз надо. Представьте, что начальник вдруг решил услышать ваше мнение относительно значимого проекта. Представьте, что власти, наконец, действительно интересно мнение народа, и она вспоминает о нём не только накануне выборов. Это работает лучше всякого психологического консультирования.

Только представьте. И одиночество, страх рухнет.

«Быть может, я мечтатель, но я такой не один…». Да, представить определённо стоит. Возможно, тогда психологическое консультирование утратит всякий смысл, так как будет осуществляться природно, в режиме online.

Это, по сути, и есть подлинная свобода слова.