Витёк, Кирюха и Вован

За всей этой мишурой, связанной с приездом Владимира Путина и Патриарха Кирилла в Киев на празднование 1025-летия со Дня Крещения Руси, больше всего поразила массированная охрана: серо-чёрные орды милиционеров, ощетинившиеся дубинками ОМОНовцы, заградительные турникеты, лабиринты металлоискателей. Впечатление, будто на захваченную территорию приехали оккупанты.

Воскресное утро, толпа ломится на литургию — будет служить Патриарх — в Киево-Печерскую Лавру. Пускают через металлоискатели, проверяют сумки. Всё предельно вежливо, с извинениями и благодарностями за понимание. Даже молоденькие милиционеры, любящие для разрядки гормональной активности нахамить, ведут себя как воспитанные дворецкие.

Но люди серчают, толкаются, злятся. Некоторые едва ли ни кулаками машут. Как же так — не пущают. Не успокаиваются они и дома: выплёскивают гнев на родственников, оставляют возмущённые посты в комментариях.

Ну а журналисты разжигают и разжигают. Вроде «верующих досмотрели», «отобрали просфоры и воду», «не допустили к Патриарху»…

И вот, стоя на площади Киево-Печерской Лавры, мне подумалось, а что, собственно, было бы, если бы этих самых верующих не досмотрели? И достал бы какой-нибудь умалишённый пистолет и давай стрелять. Ну или решил бы по традиции яйцами швырнуть. Сумасшедших хватает.

Что было бы, если б верующих пустили к Патриарху? Ну или к Путину с Януковичем? Как бы это выглядело? Народ ведь у нас общительный. А вот власть, наоборот, как опытный водитель, предпочитает держать дистанцию, дабы им не вспомнили, что они там наобещали.

Помню, охранял Бориса Моисеева. Ему стало плохо. Что-то с сердцем. Даже концерт не доработал. Лежит в гримёрке, сосёт валидол. «Скорую помощь» вызвали, но когда она будет?

А снаружи напирают поклонники. Их не пускают. Один пронюхал, видимо, что Моисееву плохо, кричит: «Пустите меня, я врач!». Ну, думаю, не дай бог, Моисееву совсем поплохеет, а я врача не пустил — проблемы будут. Даю ребятам отмашку — мол, пропустите…

Мужик, пробравшись в гримёрку, первым делом хлопнул Моисеева по плечу так, что тот аж посерел, и закричал радостно:

— Боря, ну молодца… Давай щёлкнемся на память, а?!

И за фотоаппаратом полез. Еле вытолкали…

Власти сегодня рискованно быть ближе к народу. Сначала замучают панибратством, назвав на радостях Витьком, Кирюхой и Вованом, а после — от любви до ненависти ведь один шаг — выскажутся, о чём на душе наболело. Правда ведь не только глаза колет, но может и по лицу дать.

Был в Украине один. По фамилии Ющенко. Хотел быть поближе к людям. В Севастополе во время официального визита вдруг решил пообщаться с народом. Попросил остановить у Вечного Огня. Кто ему откажет?

А напротив как раз коммунисты прежней закалки собирались. С плакатами Сталина, с лозунгами «Долой бандеровцев!», с красными флагами — всё как полагается. И Ющенко сразу к ним. Переубедить, наверное, решил…

Толпа набежала больше, чем на День Города. Ющенко рассказали всё. И за жизнь, и за цены, и за политику, и за эротические маршруты. А ребята из охраны президента тем временем реально седели, потому что напирают, а реши кто взрывпакет бросить или ещё лучше лимонку — и до свиданья…

Наверное, все эти люди в Лавре, которые так возмущались, минуя металлоискатели и турникеты, быстро бы изменили своё мнение, случись что. И сразу бы заговорили о том, что не соблюдены должные меры безопасности. Печальный опыт имеется. Повторения не надо. Достаточно слёз нахлебались.

Но у нашего человека память короткая. И, приходя в ярость, он кричит своё вечное: «А вот у них, на Западе, всё не так…»

Да уж, не так. Был у них любитель беспрепятственного общения с народом — убили в Далласе. После этого с безопасностью всё нормально. Вычищают город заранее.

Тем забавнее, что в наших буйных головушках поселился миф о западных мэрах, министрах и президентах, появляющихся на улице без охраны; подходи — знакомься. Ответочка, видимо, нам за медведей с балалайками, шатающихся по российским улицам.

Снимали офис над американским посольством. Мы на четвёртом этаже, они на третьем. Каждый день молодчики с рациями шерстили лестницы, коридоры, лифты. Да что там — в туалет спокойно нельзя было сходить. Так проверяли.

На Западе к соседу так просто, без предупреждения, не подойдёшь, не то что к мэру или министру.

Стандартны ведь на то и стандарты, чтобы их соблюдать. Это как досмотреть вещи в аэропорту.

Другой вопрос, что наши-то власть имущие не просто так отгораживаются. Им не то что руку пожать — на положенный по закону приём не попадёшь. Есть, что терять. Вот они и боятся.

Власть отделилась от народа настолько, что, кажется, организовала своё отдельное государство, которое ни в коем разе не должно соприкасаться с территорией простых смертных. Потому и отгородились: заборов и охранников понаставили. Точно и не слуги народа вовсе, а его эксплуататоры, боящиеся, что рабы вот-вот поднимут бунт, в котором сами же и сгинут.

Но русский человек барьеров не страшится. У него все друзья. Ровно настолько же, насколько враги. Публичный человек вызывает сначала желание побрататься, а после научить его жизни, если что с кулаками. Наша традиция: учить жить тех, кто лучше живёт. Но при этом жутко раздражаться, когда учат нас.

Запретили курить в общественных местах? Сволочи какие, посягнули на мою личную свободу! Пока сам не бросил курить. Не дают пописать, где хочется? Что хочу, то и делаю, моё право. Пока у тебя под окном не мочатся.

Наш человек очень любит размышлять о личной свободе. Но для него есть только одна её разновидность — его собственная. Свобода заканчивается там, где начинается моя территория. Потому у каждого сегодня свой обособленный остров. Каждому в той или иной степени есть, что терять.

Возвращались из Лавры на машине соседа. Он злился и возмущался:

— Понаставили ментов, ограждений! В родной стране как в тюрьме! Ни пройти, ни проехать!

Я слушал и вспоминал, как месяц назад хотел взять у него дрель. Поднялся на пятый этаж. Сначала позвонил в металлическую дверь перед лестничной площадкой. Потом ещё в одну. Ту, что в квартиру. Он открыл сначала бронированную, а после деревянную дверь. Только колючей проволоки для полноты картины не хватало. Затем оттащил здоровенного ротвейлера — главная роль в фильме ужасов гарантирована — с пастью акулы:

— Свои, свои, Лорд…

Уже дома, распрощавшись с соседом после посещения Лавры, мне вспомнилось пелевинское: «Ты, Коль, сам подумай — у нас же страна зоной отродясь была, зоной и будет. Поэтому и Бог такой, с мигалками. Кто тут в другого поверит?»

Фото ИТАР-ТАСС/ Михаил Климентьев