Берегите его

Грамматические ошибки, отсутствие иллюстраций и рубрики, явно выдуманная подпись выдуманного автора — во всем читается отчаянное «это не мы, это нас заставили». «Известия» подали бы это иначе, «Известия» бы не комплексовали , и никто бы вообще не комплексовал, но это не «Известия», и поэтому это событие. Надо, наверное, подчеркнуть: событие состоит не в том, что какая-то девушка обвинила штаб Навального в обмане, это как раз ерунда. Нет, событие — это именно заметка. Без иллюстрации и рубрики, с выдуманной подписью и без ссылок с главной страницы сайта. Вот это событие.

Я ненавижу слово «мы», но сейчас придется им воспользоваться. Нас именно в этом году было больше, чем когда-либо — тех, кто или не по своей воле, или формально по своей, но «вы же понимаете», ушел из «Коммерсанта», и я сейчас пытаюсь говорить как один из этих людей. Да, наверное, стоит предупредить о возможном конфликте интересов: я проработал в «Коммерсанте» девять лет с перерывами, и если бы это зависело от меня, то работал бы и теперь; даже если я сам себе в этом не признаюсь, мне, наверное, было бы приятно, оглядываясь, видеть лишь руины, и радоваться тому, что «странная заметка» вышла в издании, к которому я больше не имею отношения, или демонстративно скорбеть — типа, ах как ужасно и невыносимо наблюдать за падением нашего славного твердого знака, гибелью газетного «Титаника», или посочувствовать свысока оставшимся, держитесь, мол, старики, я понимаю, как вам трудно и все такое. Возможность публично поделиться одной из этих эмоций у меня сейчас есть, вот она — открыта в окошке браузера знаменитая уже статья «Михаила Петрова», бери и пользуйся.

Но я совершенно не хочу пользоваться этой возможностью, более того — я хочу остановить тех, кто сейчас злорадствует, скорбит или свысока сочувствует. На самом деле все мимо. На самом деле важно иметь в виду другое.

Это важно, и это надо сказать вслух. «Коммерсантъ» — не СМИ и не медиа, и тем более не актив, который сейчас принадлежит Усманову, а до него принадлежал Патаркацишвили. Не бренд и тем более не уникальный журналистский коллектив. «Коммерсантъ» (и по множеству причин только он) выходит за рамки любого из этих определений. Бренды есть и подороже, активы есть поважнее, журналисты есть поталантливее. Все ерунда, ни по одному из этих осязаемых критериев «Коммерсантъ» не представляет сколько-нибудь серьезной ценности. Полагаю, со мной согласны и инициаторы заметки «Михаила Петрова» — иначе бы никакой заметки вообще, конечно, не было, отдали бы в «Комсомолку», от нее-то точно не убудет.

Но они же не понимают вот какой вещи. «Коммерсантъ» — это прежде всего важнейший общественный институт. Возможно, не такой масштабный, как армия или церковь, но точно сопоставимый с Большим театром, Академией наук или Московским университетом. «Первое частное независимое журналистское предприятие России» — в каком-то смысле это важнее, чем Большой театр, нация без оперы возможна, без главной национальной газеты -нет. Представьте Америку без «Нью-Йорк Таймс» или СССР без «Правды» и поймете сами. Газета — хребет нации, государствообразующая вещь. Кто будет когда-нибудь исследовать постперестроечное одичание дорогих россиян, обратите внимание на связь между ним и гибелью бумажной прессы (дам заодно как раз ссылку на важный коммерсантовский текст из последних — моя гипотеза заключается в том, что если бы герои этой истории начинали каждый свое утро со свежей «Кемерово таймс» или «Пикалево альгемайне цайтунг», ада в их жизни было бы меньше, но вот вымылась привычка, сошла на нет, и вместе с ней на нет сошло много чего еще), и тем ценнее заслуга основателей «Коммерсанта», которые, то ли играя, то ли следуя озарению, то ли еще почему-то совершили чудо и сохранили русскую газетную культуру; как выглядели бы русские газеты без «Коммерсанта» девяностых — посмотрите на нынешнюю «Независимую», которая двадцать лет назад тоже была столпом, или на «Вечернюю Москву», которая столпом не была, но советскую хромосому сберегла в полной мере. Успешные массовые газеты (я сейчас большую часть своего времени провожу за границей, и как раз из бумажных только их и читаю — в Европе в каждом селе продают «Комсомольскую правду», «Аргументы и факты» и «МК») тоже не были бы такими, если бы впереди их не шел «Коммерсантъ»; избитый пример, но так высокая мода идет впереди массовой. «Коммерсантъ» сегодня не очень интересен как СМИ, но то, что вся современная русская пресса, даже «Лук эт ми», выросла из него — это вообще-то и есть его главное и неотчуждаемое качество.

Это качество «Коммерсанта» всегда перевешивало все остальное, что угодно. «Коммерсантъ» издавал в 1996 году газету «Не дай Бог», в 2000-м — путинскую агиткнигу «От первого лица», желающие могут дополнить список, наверняка в нем будет много ужасного, но это не имеет значения. У России все равно нет другой великой общенациональной газеты. Филина облили кислотой — это не повод проклинать Большой театр. Садовничий твитит цитаты Канта со своим копирайтом — это не повод ненавидеть Университет. Академические институты отдали Ковальчукам — академическая наука в этом не виновата. Толстой не виноват, что немцы устроили в его яснополянском кабинете конюшню. Москва не перестанет быть Москвой от того, что Собянин замостил ее своей идиотской плиткой.

Нынешнее состояние «Коммерсанта» — не более чем отражение общего состояния страны и еще один, черт знает какой по счету аргумент в пользу того, что в стране нужно менять все (как говорится, «начни с Москвы»). Когда все кончится, когда обрежут страшный провод, соединяющий Старую площадь с остальной Россией, когда заключенные Болотного дела станут ругаться с нами в социальных сетях, а Ходорковский придет в студию телеканала «Дождь» — хотелось бы, чтобы к этим временам Россия сохранила свою россиеобразующую газету, а это сегодня зависит в равной мере и от тех, кто краснеет за «странные заметки» внутри, и от тех, кто пинает «Коммерсантъ» снаружи — мол, не читаю его больше, не тот он уже. Тот, не тот — другого все равно нет и не будет, берегите его.

Фото: Сергей Киселев/Коммерсантъ